Вдали от суеты (ЛП) - Аделер Макс - Страница 37

   Глава XIV. - Дэлаверская легенда. - История старого времени. - Рождественский спектакль. - Ужасное обвинение. - Бег в ночи по берегу реки. - Суд и приговор. - День святого позорного столба семьдесят лет назад. - Телесное наказание женщины. - Избавление.

   Пока сцены порки возле позорного столба еще оставались свежи в моей памяти, я записал рассказ о Мэри Энгл. Это местная дэлаверская легенда о событиях, случившихся семьдесят с лишним лет назад, когда в городе Нью-Кастле существовал обычай наказания плетьми женщин.

   Это произошло в первый день Рождества, когда в особняке Ньютона для участия в праздничных мероприятиях собралось маленькое общество; на этот сезон особняк становился самым популярным местом. Дом располагался на берегу реки, в трех с небольшим милях от Нью-Кастла, и в то время считался самым красивым и большим зданием в окрестностях. Широкие газоны ограниченные живыми изгородями, спускались вниз к берегу; в летнее время они были покрыты пышными цветами. Зимой же трава побелела от мороза; изгороди стали серо-коричневыми, огромные старые деревья, лишенные листвы, стонали, скрипели и дрожали на ветру, размахивая ветвями, словно ища друг у друга сочувствия за свой неприглядный вид.

   Внутри же особняка жизнь кипела и била ключом, здесь царило веселье и хорошее настроение.

   Старый майор Ньютон, владелец и повелитель имения, был одним из расы господ, перенесших на этот континент манеры, привычки и радушное гостеприимство лучших представителей класса английских землевладельцев своего времени. Он был страстным охотником на лис, и многочисленные шкуры, висевшие в его столовой, были тому свидетельством. Он не признавал ограничений в пользовании всеми жизненными благами, а потому в его шкафах всегда имелось с десяток графинов, содержимое которых могли по достоинству оценить гости и посетители майора. Его стол отличался обилием прекрасных блюд, обедать с ним было большой честью и удовольствием. Он был хорошо образован и имел до некоторой степени утонченный вкус; но грубость времени, в которое он жил, наложила отпечаток на его манеры, а потому он отчаянно ругался и был скор, страшен и жесток на расправу. Принадлежавшие ему сорок негров-рабов были окружены снисходительной добротой, пока подчинялись ему беспрекословно, но любая попытка неповиновения вызывала шквал ругательств и суровое наказание, каковые меры он считал непременным условием для поддержания дисциплины.

   Сегодня майор был не в духе и не присоединился к безмятежно веселящейся компании, которая, несмотря на мрачное состояние владельца, праздновала святки с примерным весельем и смехом.

   В пять часов обед закончился; дамы вышли, сюртуки расстегнуты, на столе появились виски, вино и яблочный пунш, а также еще с полдюжины других напитков, и майор с оставшейся частью гостей мужского пола принялись воздавать им должное. Майор сидел во главе стола; доктор Рикеттс, весельчак и холостяк пятидесяти лет, который всем лекарствам в жизни предпочитал удовольствия, председательствовал на другом конце, а по бокам разместилась дюжина господ из соседних поместий, среди которых находились Том Уиллиттс, владевший соседней фермой, и Дик Ньютон, единственный сын майор.

   Разговор не клеился. Майор оставался мрачным. Дик, казалось, сочувствовал отцу. Том Уиллиттс мечтал о том, чтобы выпивка поскорее кончилась, и он мог отправиться в гостиную (мысленно он уже был там), где его ожидала невеста, Мэри Энгл, служившая гувернанткой у майора. Гости постепенно приходили в состояние, в каком находился хозяин дома; и если бы не доктор Рикеттс, атмосфера была бы просто непереносимой. Тот, однако, был разговорчив, жизнерадостен и совершенно равнодушен к молчаливости остальных. Одной из его слабостей была любовь к теоретизированию, и он перескакивал с одной темы на другую, не обращая внимания ни на что, кроме солидного бокала, который он вновь и вновь наполнял то из графина, то из чаши с пуншем.

   Наконец, он воскликнул, в надежде вывести своего хозяина из состояния тоскливого уныния:

   - А теперь, майор, давайте споем! Дернем Tally Ho!

   - Я не могу сегодня петь, господа, - сказал майор. - Дело в том, что у меня случилась неприятность. Точнее даже будет сказать - беда, и я...

   - Как? - дружно воскликнула компания. - Что случилось?

   - Случилось? - с проклятьем произнес майор. - Я потерял свою знаменитую старую бриллиантовую брошь, - ее, господа, дал моему отцу Георг II - драгоценность, которую я ценил больше всего на свете. Она была вручена отцу в качестве награды за проявленную им храбрость и подвиг, совершенный в битве при Деттингене, и то, что она драгоценна, это пустяк, по сравнению с тем, что она - свидетельство доблести моего отца.

   - Как же вы потеряли ее, майор? - осведомился доктор.

   - Когда я подошел утром к столу, в котором она хранилась, то обнаружил, что замок открыт, внутренний ящик взломан, а брошь исчезла из коробки.

   - Кто же мог это сделать?

   - Не могу себе представить, - отвечал майор. - Не думаю, чтобы это был кто-то из слуг. Я обыскал их, но это было бесполезно, сэр, - бесполезно; она пропала. Но если я когда-нибудь обнаружу негодяя, я собственноручно разделаюсь с ним - я сделаю так, даже если это окажется Дик, - и старик торопливо проглотил бокал портвейна, чтобы залить горе.

   - Мой опыт относительно подобных преступлений, - сказал доктор, - подсказывает мне, что лица, их совершающие, обычно в той или иной степени безумны.

   - Безумны! - яростно вскричал майор. - Если я поймаю того, кто это сделал, то он, в лучшем случае, окажется в больнице!

   - Мы все время от времени становимся немного ненормальны, - когда злимся, влюбляемся, то есть, если хотите, когда испытываем какое-либо сильное чувство, - сказал доктор. - Крайнее невежество, будучи по сути отрицанием своих интеллектуальных способностей, также в некотором роде является безумием, это относится и к извращенным представлениям о морали, полученным теми, кто вовлечен в преступную жизнь с детства. Мое мнение таково, что наказание должно избавить от первопричины совершенного поступка, но ни в коем случае не являться просто местью.

   - А мое мнение таково, что каждый мерзавец, нарушивший закон, должен быть подвергнут порке и тюремному заключению, чтобы знал, как общество реагирует на преступления. И мне ни к чему эти ваши хитроумные теории о негодяях, которые грабят общество! - угрюмо буркнул майор, поднимаясь со стула.