Счастливый Новый Год для вдовы (СИ) - Хаан Ашира - Страница 16

Зато все остальные — он.

И я никак не могла насытиться им, все пила его жизнь и силу, как вампир, не выпускала из объятий, не разрешала уснуть.

— Притормози, моя прекрасная. Оставь нам что-нибудь на утро, — взмолился он наконец.

А я смотрела в его светлые глаза, очерчивала пальцами четкую, будто нарисованную, линию щетины и в отчаянии думала, что не знаю, что будет со мной утром.

Я хотела жить сейчас.

Если бы мне предложили всю меру моего счастья, отмеренного на жизнь, пролить в эту ночь, я бы согласилась, не раздумывая. 

Но никто не приходил с такими заманчивыми предложениями.

Засыпала я, уткнувшись в его спину, водила по ней пальцами, невесомыми касаниями рисовала причудливые символы — словно колдовала, завораживая свое счастье. Костя давно спал, глубоко дыша и прижимая мою руку к сердцу, а я все боролась с неумолимо слипающимися глазами — и все равно проиграла.

Когда тяжелые занавеси сна раздвинулись, впуская темную, исковерканную фигуру Дениса, я в отчаянии подумала, как же все-таки мало времени отсыпала мне судьба на то, чтобы понять самое главное.

Что счастье — это жить.

Заледенели кончики пальцев и сорвалось дыхание.

Я всхлипнула, прощаясь с миром, который только начал мне нравиться.

Измена мертвому мужу — непростительное преступление. 

Но Денис сделал всего два или три шага ко мне и вдруг рухнул на колени у кровати. 

— Прости… — прошелестел призрачный страшный голос. 

— Прости меня, — сказал он уже нормально, и, осмелившись подняв глаза, я увидела, как вновь наливается загаром его бледная кожа, выпрямляются скрюченные пальцы и голубеют черные глаза. — За это все. Прости, Маш. Но я не мог больше смотреть на то, как ты хоронишь себя.

— Ч-ч-что?! — я приподнялась на локте. Во сне мы были в Костиной спальне, в которой я и уснула, и все тут было так же, как и наяву — только его самого не было.

Денис больше не выглядел как зомби со снесенным черепом, не пугал жутким могильным видом и запахом.

Он был опять добрый и теплый.

Как раньше.

— Ты притворялся? Притворялся монстром? — спросила я очевидное. 

— Да, — покаянно кивнул Денис. — Я ждал, когда тебе хоть кто-нибудь понравится и дождался — Костю. Ты испугалась, когда я спросил про него. 

— Но ты же злился! Ты пугал меня! — я жаловалась ему на него же, как было всегда. Денис был моим лучшим другом, кому еще жаловаться?

— Я подталкивал тебя к нему. Хотел, чтобы ты поняла, что живой мужчина лучше мертвого. Чтобы нашла хорошего человека, с которым тебе было бы тепло. И у меня получилось.

— Мне было тепло с тобой!

Страх, заледеневший в глубине сердца вот уже много дней, постепенно таял. В комнате становилось все светлее, словно уходили тяжело нависшие тучи.

Денис смотрел на меня нежно и грустно:

— Ты была одна. Я не хотел, чтобы ты была одна всю свою длинную жизнь. Тебе нужен тот, кто был бы рядом, приносил тебе кофе, обнимал, когда грустно, и кому можно было бы купить дурацкого шоколадного зайца на Новый Год.

— Но я никогда никого не буду любить так, как тебя! — отчаянно выдохнула я, стирая катящиеся из глаз слезы.

Мой Денис оказался самым-самым лучшим. Опять.  Всегда. Как можно променять его еще на кого-то?

— Так — не будешь… — он встал на одно колено и поцеловал меня в макушку, а потом поднялся на ноги. — Будешь по-другому. Иначе, но не менее сильно. И он не будет любить тебя так, как я. Но он сделает тебя счастливой, обещаю. А мне пора, малыш. 

Я подняла голову и сквозь мутную пелену слез смотрела, как он отходит, отступает назад, в сияющий за дверью балкона яркий солнечный свет.

Будто вместо новогодней ночи там включили июльский полдень.

— Не уходи… — попросила я отчаянно. — Я буду скучать, Динь. Динь!

— Динь-динь… — прошелестел теряющий плотность голос. — Ты меня уже отпустила, любовь моя. Уже отпустила.

Смотреть на сияние и темную фигуру в нем было больно, но я все равно смотрела. До рези в глазах, до прыгающих темных точек смотрела, как он уходит и растворяется в этом свете.

Мой Динь.

Я долго плакала во сне, никак не желая успокаиваться, но со слезами из меня вытекала застарелая тягучая черная боль и, как размазанная тушь, оставалась на пальцах, под глазами и на подушке.

А потом я проснулась и поплакала еще немного наяву, но это были простые слезы, светлые. Прощальные.

После Нового Года я в последний раз схожу к Денису на могилу, приведу там все в порядок, поблагодарю сторожа и буду с этих пор приезжать раз в полгода, на Пасху и на его день рождения.

Теперь, когда я решила все дела с миром мертвых, мир живых неуловимо изменился, отмер, будто он стоял на паузе и ждал, пока я закончу. Заворочался во сне Костя, и я прильнула к его широкой спине — хотелось тепла. Он повернулся, сграбастал меня в объятия и прижал к себе, не просыпаясь. Я пригрелась где-то у него под мышкой и совсем успокоилась.

Спать не тянуло совершенно, несмотря на бессонную неделю. Мне было просто хорошо лежать в теплых сильных руках и знать, что бояться совершенно нечего. Больше нечего.

Разве что Артура, который настучит мне по голове за побег с дежурства, но это я могла пережить. 

— Надо проставиться Артуру, — эхом моих мыслей пробормотал Костя. — Хотя одного раза будет мало, теперь всю жизнь проставляться.

— Ты не спишь? — я дотянулась и поцеловала его в подбородок. И укололась о щетину. — Ой, острая!

Костя тихонько дотронулся до моего виска губами, стараясь не уколоть.

— Проснулся проверить, не была ли ты сном. 

— А как ты так делал,что вчера она не кололлась? — я продолжала водить пальцем по черной щетине и выяснила, что кое-где она была по-прежнему мягкой, а кое-где неприятно кололась.

— Секрет, — усмехнулся он.

— А что там про Артура? — вспомнила я. — За что проставиться?

— За то, что обратил на тебя внимание. А когда ты его послала, завелся и предложил мне пари на тебя.

— Согласился? — с любопытством спросила я.

— Да ты что? — изумился Костя. — Послал по матушке. Мотал я эти игры… Но стало любопытно и заглянул посмотреть, кто прищемил хвост нашему ловеласу. Увидел тебя и пропал.

— Так надо было вернуться и все-таки поспорить. Выиграл бы,— я провела пальцами по узкой темной дорожке волос у Кости на груди, подняла взгляд выше и пропала в его прозрачных, как студеная вода в роднике, глазах.

— Э-э-э-э, нет, — он поймал мои пальцы и, не отрывая от меня взгляда, поцеловал их один за другим. — Я это кино тоже видел. Не хотелось искать тебя потом по всему городу и выкладывать плюшевыми медведями на площади надпись: «Прости меня». 

Я засмеялась, и он поймал мой смех в ловушку своих губ, провел руками по всему телу, очерчивая его границы — и тут же сделал все, чтобы я их покинула, улетая на десятые небеса.

Самая сладкая любовь — утром первого января.

Как сбывшееся желание, загаданное под бой курантов и доставленное первой же волшебной почтой на Землю. 

За окнами заново начинались разрывы петард — это развлечение еще на неделю.

Тут не было ни елки, ни салатов, и даже мандарины у нас кончились еще у реки, но настоящее новогоднее настроение — это не куранты и даже не ожидание чуда.

Это ощущение новой жизни, которая началась как и полагается порядочной новой жизни — с первого января.

И оно затапливало нас с головой.