Спору нет! (СИ) - Волкова Светлана - Страница 28

– Маму, – пробурчал малыш. – Папу менты повязали. – А потом, глянув с любопытством на нового знакомого, поинтересовался наивно: – А как вы меня узнали с этой уродской стрижкой?

– Тебя красиво подстригли, – тут же заметил Цесаркин. – Но ты же понимаешь, что для настоящего мужчины стрижка не главное.

– Ну да, – солидно заметил Ромка и лукаво осведомился: – А вы что тут делаете?

– По работе приехал. Я – адвокат.

– А как же ваша собака? Она может одна дома находиться? Вот Фибка наша совершенно разбалованная. Мама ее иногда на работу берет, представляете?

Денис рассмеялся.

– Да, балованная. Она у меня чуть полкотлеты не съела. И у Герды иногда в миске подъедает.

Ромка расхохотался, прикрыв рот рукой.

– А мама знает, что ты здесь? – мимоходом осведомился Цесаркин.

– Ага, – кивнул Ромка. – Пока я тут чай с пирожком пил, ей какой-то полицейский сообщил. А потом уже и я  позвонил. Только сначала растерялся немножко. Она сейчас приедет.

Денис кивнул, твердо решив посидеть с мальчишкой до приезда Нины. Взаимная вражда может подождать, когда дело касается ребенка.

– Дедушка говорит, что это мама Фибку разбаловала, – разоткровенничался Ромка. – А сам Зайку с рук мясом кормит, когда бабушка не видит.

– Зайку? – не понял Денис.

– Да, кошку так зовут. Знаете, какая она противная. Меня поцарапала, – мальчик показал на тонкую ссадину на предплечье.

– А как ты думаешь, почему у зайца уши длинные? – озадачил ребенка Цесаркин.

– Ну… – Ромка задумался. – Чтобы слышать хорошо… когда волк идет. Или медведь…

– У зайца в ушах находятся тонкие сосуды. Кровь туда поступает и охлаждается. И уже более прохладная идет по всему телу. Такая система охлаждения.

– Уши - кондиционеры, – засмеялся, догадавшись, Ромка. И уставился на вошедшую в коридор патлатую грязную цыганку, озиравшуюся по сторонам.

– Точно! – довольно хмыкнул Цесаркин, отвлекая ребенка. – А у дедушкиной Зайки длинных ушей нет?

– Она же кошка! – снова захихикал мальчик, отводя взгляд. – Но хитрая! Любит к дедушке в коляску запрыгнуть и вместе с ним ездить.

– Как барыня, – усмехнулся Цесаркин, краем глаза наблюдая, как ушлая бабенка, оправив многочисленные юбки и фартук, входит в самый дальний кабинет.

«Отчего же ребенку в кабинете места не нашлось? Тут и так всякий сброд ходит. Мало ли…» – Цесаркин не успел подумать до конца, как в распахнутом проеме, выходящем на лестничную клетку, увидел Нину. Встревоженную, бледную, с взлохмаченными волосами.

«Небось, бежала всю дорогу», – пронеслось в голове, а взгляд на секунду задержался на груди. Два идеальных полушария вздымались и опускались в такт дыхания. Денис почувствовал дикое желание подойти вплотную, обнять, пригладить распушившиеся волосы. Просто успокоить, прошептав, что все будет хорошо. Цесаркину на миг показалось, что обними он Арахну, и она не стала бы возражать. Слишком растерянная и беззащитная. Ромка, тут же подскочив, уткнулся матери в бок.

Но сзади на лестнице опять послышалось какое-то движение. И Цесаркин, выглянув за спину Арахны, встретился взглядом с тучным одышливым мужиком.

– А, Цесаркин! – хохотнул тот. – А я думаю-гадаю, откуда знаю эту фамилию! Это твой родственник, что ли, моего клиента третирует?

– Брат, – улыбнулся Денис, пожимая мягкую, словно набитую ватой, потную ладонь. – Но его участие еще не доказано.

– А вот Нинок другого мнения, – хмыкнул Белоусов, заграбастав Арахну в медвежьи объятия. – Только я не пойму, вы двое знакомы, что ли?

– Живем вместе, – хохотнул Цесаркин, не подумав, и только потом покоился на Нину, ставшую пунцовой.

– В одной квартире живем, Геннадий Палыч, – пробормотала она.

– Да хоть и вместе, Нинок, – раскатистым басом возвестил на все отделение Белоусов. – Денис – мужик правильный, адвокат классный, а Ломакина Томка все равно из загребущих лап не выпустит. Он и сам никуда не денется. Слава и бабки – самая сильная наркота! Кто раз попробовал, уже с иглы не слезет.

– Пусть живет с Томой, – равнодушно процедила Нина и, взяв сына за руку, направилась к лестнице.

– Родителям привет передавай, – крикнул напоследок Белоусов.

Арахна кивнула, улыбаясь, и быстро заспешила вниз.

– А знаешь, откуда взялся псевдоним Томагавков? – усмехнулся Геннадий Палыч, отечески положив ладонь на плечо Цесаркина.

– Нет, – мотнул головой Денис. Задай этот вопрос кто другой, и Цесаркин не выдержал бы, послал, но нажить врага в лице самого Белоусова, славящегося мстительным характером, да еще при рассмотрении дела, показалось Денису опасным, и, приняв заинтересованный вид, он участливо осведомился: – Расскажите, пожалуйста!

– Да особо рассказывать нечего. Мишка писал попсовые песни и блатняк, а вот Томке, его новой жене и продюсеру, захотелось еще и лирику. Ну чтобы муж вошел в историю как серьезный поэт. Она долго его доставала. Он не вытерпел, начал писать, чтобы в доме скандалов не было, а псевдоним взял из двух слов «Тома» и «гавкает», вот и получился Томагавков!– Белоусов громко захохотал, и на раскаты смеха из кабинета вышел Кирилл.

– Добро пожаловать в наш дурдом, Геннадий Палыч, – поприветствовал он Белоусова. – Ваш клиент отказался протокол подписывать, вас ждем.

– Правильно сделал, – пробурчал, посерьезнев, адвокат и быстро прошел внутрь.

Кирилл, прикрыв за ним дверь, предупредил чуть слышно:

– Не уходи пока, за Константином уже группа поехала.

Цесаркин сам не помнил, как добрался домой. Хотелось спать от усталости, а еще неимоверно поесть. Кусок мяса или спаржу с виноградом!

«Его» место снова заняла Киа Рио с дурацкой аппликацией по бокам, поэтому пришлось воткнуть Гелендваген около ворот, втайне надеясь, что Арахна не навесит поверх Багиры еще один провокационный постер. Около подъезда Цесаркин по многолетней привычке поднял глаза к своим окнам. Свет горел лишь на кухне. И вместо голода на пару минут Денис почувствовал накатившее раздражение.

«Сидела б Арахна в своей комнате, не искушала меня. Наверное, жарит мясо или печет. Я точно с ума с голодухи сойду!» – пробурчал он про себя, устало тащась по лестнице и лихорадочно вспоминая, остались ли в холодильнике морковные котлеты.

Но на кухне никто не стряпал. Зато в углу спали собаки. Герда, вытянув лапы, дрыхла без задних ног. Сверху на ней  устроилась балованная недособака Фиби. А по обеденному столу валялись многочисленные деревянные детали и чертеж, ясно указывающий, как из груды разнокалиберных кусков можно собрать машинку или трактор. На все это богатство задумчиво взирала Нина, безуспешно пытавшаяся пристроить то одну, то другую деталь. Напротив нее сидел Ромка и завороженно следил за действиями матери. Увидев возникшего на пороге Цесаркина, радостно воскликнул:

– А вы умеете собирать конструкторы?

– Когда-то получалось, – вздохнул Денис, улыбнувшись. И сам себе подивился. Куда-то исчезла усталость. И больше всего захотелось сесть рядом с этой женщиной и ее сыном и собирать машинку или трактор. Или что там у них… без разницы.

– Кушать будете? – участливо поинтересовалась Нина. – У нас на ужин «пальчики» и пюре. Все еще горячее.

– Тогда махнемся не глядя, – весело предложил Цесаркин. – Я помогу собрать трактор, а вы меня покормите. Идет?

Арахна добродушно кивнула, а Ромка завопил во все горло:

– Ур-а-а! – А потом пробурчал деловито:– Только это не трактор, а мотоцикл.

– А что вы сделали с моей собакой? – с улыбкой поинтересовался Цесаркин, прожевав маленький кусочек мяса.

Нина с Ромкой переглянулись, как нашкодившие дети.

– Мы ее в парк взяли, – «покаялась» Нина, решив будь что будет.

– Герда тоже балованная, – авторитетно заявил Ромка.– Никак не захотела дома оставаться. Мы с мамой только вошли, а она уже сидит в коридоре и смотрит печально.

– Это она умеет, – весело согласился Денис. – Актриса театра, а не собака.