Симон. Новая глава (СИ) - "Noel Bartoli" - Страница 45

Отец уехал, предварительно поговорив с врачами, узнавая шансы Алекса на выздоровление и последствия травмы. Визит Авро и прочих посетителей запланировали на завтра. Для одного дня впечатлений было достаточно.

Симон проводил всё время в палате и не уходил даже на ночь. Они разговаривали мало, важно было просто чувствовать друг друга. Выздоровление затянулось на долгие восемь недель. На третьей Алексу разрешили вставать, кости срастались медленно и боли мучили больше всего по ночам. Симон взял продолжительный отпуск, чтобы находиться в Праге. Отец не уезжал, дожидаясь стабильного результата лечения. Новак-старший в гостиницу не съехал, остался в доме сына, привыкая к нечастым визитам Симона. Если честно, с Одином у Дмитрия отношения складывались куда лучше, чем с его хозяином. Партнёр сына оказался молчаливым и замкнутым человеком, говорил только по делу, не заискивал и не искал подход. Но всё же после многих дней наблюдений за их отношениями, Дмитрий сделал вывод, что смазливый мальчишка — не альфонс и не элитная проститутка, присматривающая выгодную партию, в глубине души ему нравилось как Симон относится к его сыну. Он пропадал в больнице неделями, ушел с работы, чтобы быть рядом, и приезжал в дом только за вещами. Для Симона же не было секретом, что Новак-старший видит их союз с Алексом бесперспективным. Алекс же, в свою очередь, не скрывал, что нуждается в присутствии Симона. Он больше вообще ничего не скрывал от отца, и однажды, когда они гуляли в парке при больнице, предупредил, что скорее всего они с Симоном будут оформлять партнерство по всем юридическим нормам Чехии.

Дмитрий выдохнул тяжело, услышав новость, но посмотрел на самостоятельно, хоть и с трудом передвигающегося на ногах сына и решил не быть резким:

— Я так полагаю, что всё решено и моё мнение ни на что не повлияет?

— Ничего не решено. Я планирую только с ним об этом поговорить. Но Симон может не согласиться.

— Он согласится, — хмуро заметил отец.

— Ты так думаешь?

— Да. Но вопрос в другом. Ты уверен, что стоит так связывать себя этими отношениями? Со временем всё может измениться, ты будешь чувствовать иначе, снова переключишься на женщин, например. Я знаю тебя, ты не моногамный человек.

Алекс хохотнул.

— Это не вопрос пола или сексуальных предпочтений. Я его люблю.

— Странно, ты никогда не был похож на педика. Да и сейчас не похож.

— А как, по-твоему, выглядят педики?

— Ты знаешь как. Как твой Симон, например.

— Не дели мир на черное и белое. Всё гораздо сложнее. А Симон — хороший человек, разве не это главное в вопросе выбора партнера?

— Конечно, важны качества, но… Он заносчивый.

— Что, даже на тебя смотрит свысока?

— Смотрит.

— Раздражает, правда, что он не ищет твоего расположения?

— Заносчивый и высокомерный.

— Не высокомернее тебя.

— Я прожил долгую жизнь.

— Думаю, ты высокомерен с детства.

— И все же, у него сложный характер.

— Он просто тебя опасается. Симон осторожен, не более.

— Для меня куда важнее его надменности то, что он мужчина.

— Тебе никак не смириться с его полом.

— С твоим выбором.

— Со временем ты привыкнешь.

— Тебе нужно всё хорошо обдумать.

— У меня было шесть долгих недель на это.

Алекса отпустили домой в конце сентября после курса реабилитации. Кости срастались, гематомы в его теле рассасывались, он ловил себя на мысли, что начинает скучать по скорости и мотоциклам. Но врач запретил приближаться к байкам, как минимум ещё полгода. Симон выгружал вещи из багажника, когда Дмитрий привел с прогулки Одина. Почуяв Алекса, пёс заскулил и побежал в дом. Новак-старший забрал у Симона сумки и пошел встречать сына. Загнав машину в гараж, Симон вернулся, застав Алекса с отцом за приготовлением кофе. На столе стояло три чашки. Новак-старший достал коньяк. Увидев Алекса в стенах их дома, Симон заметил, как сильно тот сбросил в весе. Один от него не отходил, положив голову на колени, сидел у его стула, поскуливая и ласкаясь об руку.

— Я сегодня улетаю, — предупредил отец. — Очень задержался и без того. — На самом деле причина была в другом. Ночевать с сыном и его любовником под одной крышей он просто не был готов. Поэтому уже заранее решил, что, как только Алекса отпустят домой, он забронирует билет до Лондона.

Вечером они устроили прощальный ужин, около девяти отвезли Дмитрия в аэропорт.

Первая ночь дома была очень тихой. Вернувшись, они вместе приняли душ, Симон теперь видел отчетливо, что к старым шрамам прибавилось много новых. Он впервые подумал о боли, которая прячется в каждом. Захотелось обнять Алекса крепко, что он и сделал. От неожиданного порыва Алекс замер, прошелся руками по узкой спине, привлекая его к себе ближе.

— Я до смерти соскучился, — прошептал Симон. — Так ждал дня, когда ты сможешь вернуться сюда.

Ничего не отвечая, Алекс обнимал, давая высказаться.

— Не хочу брать с тебя никаких обещай, просто знай… Я не смогу смириться, если ты вернешься к ним.

— Это шантаж?

— Именно.

Алекс снова промолчал. Где-то глубоко внутри он для себя уже решил, что, если Симон будет настаивать покончить с опасной профессией, он согласится. Ему снова стало что терять и ради чего жить дальше полноценно и счастливо.

Симон лег рядом, пресекая в себе попытку забросить на Алекса ногу, но тот накрыл ладонью его колено и потянул на себя. Было здорово снова оказаться в своей постели. Больничные койки были удобными и функциональными, но запахи родного дома, запах их спальни для Алекса являлся бесценным свидетельством того, что всё возвращается на свои места, и его Земля не сошла с орбиты. Симон водил пальцами по его груди, засыпая — влажный и одуряюще пахнущий. Алекс пробрался рукой и накрыл горячей ладонью его член сквозь пижамные штаны. Симон сразу шумно задышал, отзывчиво придвигаясь ближе. Секс у них был и в больнице. Ну как секс? Импульсивная дрочка в самом начале выздоровления. Чаще всего Симон делал ему минет, и Алекс переживал, что не может ему ответить хотя бы тем же. Дни шли, движения больше не доставляли столько боли, и они переходили к более менее полноценному сексу. Чтобы не давать интенсивные нагрузки на неокрепшие мышцы, Симон брал на себя основную и всегда был сверху. И всегда преследовало ощущение, что весь медперсонал в курсе их нечастых маленьких радостей, хоть они и запирали дверь палаты, нарушая регламент больницы, как и предписания врача. Но без этого пережить восемь недель было бы нереально. Теперь же дома, в общей постели можно было наконец забыть о запретах, хлипких дверях и тонких стенах, можно снова стать просто Алексом и просто Симоном. Просто подмять его под себя, как и тысячи раз до этого, развести ноги и оказаться запредельно близко, слишком рядом. Неспешно и крепко овладеть им, не опасаясь, что кто-то постучит в дверь и попытается войти. Придавленный к матрасу приятной тяжестью Симон прикрыл глаза, обвивая руками шею, растворяясь в поцелуях и теплых прикосновениях. Расслабляясь за долгие дни перманентного стресса, он впускал его в своё тело, отключив все предохранители и банально наслаждаясь близостью любимого человека. Первая ночь дома была слишком сладкой. Возвращение к привычному, обратно в зону комфорта; почувствовать, что орбиты их жизней снова совпадают — вот что той ночью стало самым бесценным.

***

Близился день рождения Симона. Они собирались пригласить друзей, которые за время болезни Алекса стали уже общими. Ужин был запланирован на семь. Оливия и Авро, оставив месячную дочь с няней, смогли приехать. Со стороны Симона пришли Мелания, Лукаш и Вилем. Алекс пригласил Тимоша с Филипом. Каролина же оказалась в опале — Симон был категоричен в её отношении, хоть она и часто навещала Алекса в больнице. Вечер прошел по-семейному тихо. Один не отходил от Алекса, после выписки пёс, казалось, привязался к нему только сильнее и сопровождал везде, будто охраняя от возможных опасностей. Посиделки перевалили за полночь, Симон видел, что Алекс устал, но хорошая атмосфера вечера не позволяла гостям разъезжаться. Первыми все же вызвали такси Авро и Оливия. За ними уехали Лукаш с Вилемом. Симон с мамой уединились на кухне, потягивая джин и разговаривая на фоне гула посудомойки. Пока Мелания убирала бокалы в шкаф, а Симон искал подходящую радиостанцию, в беседке на заднем дворе Алекс не мог наговориться с парнями о работе и упущенном времени.