Как приручить Обскура (СИ) - Фальк Макс - Страница 75

— Посвящения… Хреновращения, — Персиваль пожимает плечами, поигрывая палочкой. — Не вижу никакой разницы. Я и так мужчина, без обрядов.

— Ты ребёнок, — отвечает Сойка. — И я ребёнок. Пока духи не примут нового охотника или воина, дети остаются детьми.

Сойка Летящая Через Дождь сидит на краю кровати, подобрав ногу, и расчёсывается медленно, не торопясь. Волосы текут с плеч на колени — густые, чёрные, смоляные. Персиваль рассеянно следит за гребнем, глаза следуют за ним вверх и вниз. Он сидит на своей кровати в тёмной пижаме с тонкими голубыми полосками. У него есть пижамы для тёплых дней и для холодных, для зимы, весны, лета и осени. Как будто под одеялом кому-то есть дело до того, как он выглядит.

Сойка всегда спит голым. Это удобнее. Персиваль всегда провожает его задницу заинтересованным взглядом, но ничего не делает — с тех пор, как однажды то ли в шутку, то ли всерьёз, шлёпнул по ней — и через секунду сдавленно сопел от боли в свою подушку, потому что Сойка заломил ему руку за спину, вывернув за один только мизинец, и спокойно сказал:

— Это — не для тебя. Сделаешь так ещё раз — сломаю руку.

И стоял, ожидая ответа, пока Персиваль не выдавил наконец, красный от напряжения:

— Понял. Пусти.

Сойка не держал на него зла, Персиваль, видимо, тоже решил, что одного раза ему достаточно. Они спокойно столкнулись и спокойно разошлись. Сойка и дальше ходил голым утром и вечером, потому что это было естественно, Персиваль и дальше засматривался на него — но взгляды Сойку не беспокоили. Кто угодно может смотреть на что угодно. Если Персивалю хочется на него смотреть — пусть смотрит. Если не хочется — пусть не смотрит. Всегда можно закрыть глаза, если надоело.

Персиваль был странным, потому что говорил, что видит в других мужчинах красоту. Сойка не мог понять этого, как ни пытался. Как одному мужчине может быть видна красота другого? Красоту видят женщины. Они говорят тебе, красивый ты или нет. Они решают. Мужчина — твой друг, твой брат. Он видит след зверя на тропе, русло ручья в траве, смотрит в лицо врагу. Глаза, которые видят смерть, потом видят только её. Как умирает день. Как отрывается от ветки лист. Как течёт кровь, стареет лес, как голова становится белой. Женщины видят, как день рождается. Как из-под снега поднимаются цветы, как набухают листья, растут дети, и если женщина целует тебя — значит, она видит тебя красивым.

Персиваль говорил, что умение видеть красоту — дело практики, а разделение мира на мужской и женский — первобытный бред. Персиваль был дураком.

Сойка расчёсывает волосы, встречается с ним взглядом. Персиваль кусает губу и выглядит очень задумчивым. Держит в руках палочку, как игрушку, стучит кончиком по губам.

— Я — не ребёнок, — наконец говорит он и хмурится.

— Если бы ты сказал «я — мужчина», вышло бы лучше. Но это всё равно была бы неправда, — говорит Сойка.

— Почему это?..

— Потому что мужчиной надо стать, — объясняет тот, и Персиваль внимательно слушает. — Мало просто назваться.

— Ну и как ты им станешь?..

— Я вернусь в племя, — говорит Сойка, слегка раскачиваясь, будто рассказывает сказку. И замолкает.

— Вернёшься — и что?.. — нетерпеливо спрашивает Персиваль.

— Это священный обряд, — серьёзно говорит Сойка. — Я не могу говорить о нём.

Персиваль хмурится от досады.

— Откуда ты знаешь, что почувствуешь разницу?

— Я видел, как братья уходили детьми, а возвращались мужчинами. Это не объяснить, если ты сам не видел.

— Ерунда, — бурчит тот, но Сойка видит, что он сомневается.

У белых магов нет таких ритуалов. Они рождаются и умирают, будто идут по одной и той же дороге, на которой ничего не меняется. Будто у них всё происходит само, и никто за ними не смотрит — ни добрые духи, ни злые. Тяжело, наверное, чувствовать себя таким одиноким — ведь нет ни богов, ни духов, ни к кому не придёшь за советом, за поддержкой и утешением. Всё должен делать сам. Один.

Сойка смотрит на Персиваля и видит, что тот очень не хочет быть один. Словно в ответ, тот вдруг спрашивает:

— А почему ты здесь ни с кем не встречался?

— Потому что мужчина женится только тогда, когда становится мужчиной, — говорит Сойка и начинает плести косу.

— И что, до свадьбы нельзя?.. — усмехается Персиваль.

— До свадьбы не нужно, — спокойно говорит Сойка. — Я хочу подарить любовь жене, а не разбрасывать вокруг, как белка бросает пустые шишки.

— Ну, а опыт?.. Ты же девственник, чем ты её впечатлишь?

— Я буду учиться любви вместе с ней.

— А если с учёбой не заладится?.. — Персиваль поднимает бровь. — Что тогда? Если ей не понравится?

Сойка смотрит на него с удивлением.

— Мы будем, как два белых листа, — говорит он. — Мы будем постигать друг друга словами и телом. Она напишет на мне свои слова, я на ней — свои.

Персиваль фыркает и пожимает плечами. Он относится к любви, как сбору ягод — берёт всё, что просится в руки. Как будто не понимает, что тратит себя напрасно, ради поверхностного удовольствия, и если не остановится, то скоро ему будет нечем жить. Останется только оболочка в дорогой одежде.

Сойку изумляет его легкомыслие.

Он как-то спросил:

— А что будет, если кто-то понесёт от тебя дитя?..

Персиваль фыркнул:

— Мальчики такое не умеют.

— А девушки?

— А с девушками у меня пока не получается, — мрачно сказал тот.

— А если получится?..

— Женюсь, — Персиваль посмотрел на Сойку, как на дурака с рыбьей головой.

По мнению Сойки, Персиваль сам дурак с рыбьей головой. Причём тухлой.

Сойка не понимает, как можно так непродуманно обращаться с такими важными вещами. Случайно стать отцом, случайно жениться — не советуясь с духами, не выбирая — наугад. Жена — это половина человека, без жены человек пустой, бессмысленный и никому не нужный. Никто его не полюбит, никто не согреет ночью, никто не родит детей.

Персиваль говорит, что духи в выборе невесты ему не помогут — нужно искать самому. Сойка уверен, что к тому моменту, как он кого-то найдёт таким методом, зачинать детей ему будет уже нечем. Персиваль такой умный и такой глупый одновременно, что его искренне жаль.

Хотя он знает свой род и может перечислить предков на семь поколений назад, по нему это совсем не заметно. На его одежде нет никаких знаков семьи, никаких отличий, ничего, что говорило бы, что за человек стоит перед тобой. Косы Сойки и его одежда — нормальная, а не школьная форма — говорят о нём всё. Откуда он родом, сколько ему лет, кто его мать и отец, какой магией он владеет, что он совершил в жизни… Одежда Персиваля — пустая.

Ильверморни стоит в горах. Когда стая грифонов взлетает в небо, унося в долину воздушные сани с выпускниками, их крылья закрывают небо. Сойка Летящая Через Дождь сменил школьную форму на кожаные штаны и длинную рубаху. Белое орлиное перо, полученное от отца в день поступления в школу магии, выкрасил в две полосы: голубой и клюквенный. Теперь он может носить его в волосах, и ветер от крыльев треплет его, отклоняя назад. Персиваль в светлом льняном костюме, с лёгким чемоданчиком в руке, стоит рядом, они оба смотрят вслед грифонам.

— Иди со мной, — говорит Сойка, прикрываясь ладонью от солнца.

Персиваль глубоко вздыхает, расправляя плечи.

— До твоего стойбища триста миль, — говорит он. — Это десять дней пути.

— Неделя, — говорит Сойка.

— Обязательно идти пешком?..

— Конечно.

— Мы же маги! Почему нельзя аппарировать?..

— Потому что испытание начинается прямо сейчас, — говорит Сойка, повернувшись к нему, и видит в ответном взгляде хмурое упрямство.

— Это тебе тоже духи сказали?.. — язвительно спрашивает Персиваль.

Сойка пожимает плечами.

— Стойкость не купишь и не наколдуешь. Если тебе это не понятно — просто возвращайся домой.

— Какой ты зануда, — говорит Персиваль, и больше ни о чём не спрашивает.