Как приручить Обскура (СИ) - Фальк Макс - Страница 69

Ты живёшь один, Персиваль, — напомнил он себе. — У тебя никого нет. Тебя некому разбудить.

— Расскажи мне про мальчика, — сказал голос над самым ухом. Грейвз вздрогнул, открыл глаза. Он не знал никакого мальчика. А если и знал, то это было так давно, что он всё забыл.

Он оглянулся на пустую спальню. Посмотрел на свои руки, скрюченные старостью, покрытые коричневыми пигментными пятнами. Дряхлые руки. Когда-то были красивыми. Когда-то небрежно держали палочку, помнили эффектные короткие взмахи, когда-то гладили кого-то… по лицу? или по волосам? — кажется, по волосам… Тёмным. Кто-то сидел у его ног. Наверное, когда-то у него была собака? Он сидел в кресле, и кто-то головой прислонялся к его колену. Собака — или какой-то зверь.

— Расскажи мне про мальчика, — позвал голос из леса.

Грейвз почувствовал смутное любопытство. Про мальчика?.. Он не помнил, чтобы у него были дети. Кажется, не было… нет, не было точно. Он всегда жил один. Никто не мог среди ночи постучаться в его спальню, чтобы попросить стакан молока или попроситься к нему в постель, потому что кому-то — никому — приснился дурной сон. Никто не хотел скользнуть под тяжёлое тёплое одеяло и обвить его шею тонкими и сильными руками. Нет. Он всегда жил один. Он всегда спал один.

В глубине леса загорались и гасли мерцающие огоньки. Они плавали между мощными стволами деревьев, оплетённых лианами, словно венами, отражались в неподвижных лужах, оставшихся после недавнего ливня. Лес дышал, шелестел, ворчал, вздыхал глухо и томно. С листьев срывались сверкающие капли, падали в лужи, разбивая стеклянную гладь.

Грейвз перекинул ноги наружу и спрыгнул вниз.

Щекотная мокрая трава спружинила, обрызгала холодной росой. Небо здесь было тёмным, насупленным. Он обернулся. Увидел стену дома, уходящую ввысь, окно своей спальни. Над крышей торжественно и грозно сияли звёзды.

Персиваль пошёл по тропинке. Она петляла между деревьями, сияла тёплыми лужами, в которых отражалась луна, манила дальше, мимо огромных и сладких белых цветов, мимо узловатых корней, мимо тихого стрёкота в тёмных кустах, мигающих жёлтых глаз и глухого рычания. Грейвз шёл по ней, не зная, куда она приведёт, но зная, что он кого-то там встретит.

— Расскажи мне про мальчика.

На полянке, облизанной лунным светом, среди причёсанной травы, на удобном замшелом пне с высокой спинкой сидел человек. Сидел он сам, Персиваль Грейвз, молодой, щёгольски одетый. У его ног, обнажённый, темноволосый, на цепи сидел юноша в железном ошейнике. Молодой Персиваль наматывал цепь на пальцы и улыбался. Юноша с пустыми белыми глазами смотрел на старого Грейвза. И тоже улыбался. Равнодушно и зло.

— Расскажи мне про мальчика, — попросил старый Грейвз.

— Это Криденс, — сказал молодой Персиваль.

Имя отозвалось в груди непонятной ноющей болью.

— Криденс… — повторил Грейвз.

— Спасибо, что приручил его для меня, — сказал молодой Персиваль. — Я сам бы не справился лучше. — Он дёрнул цепь, и Криденс прижался головой к его колену. — Он очень послушный. Он тебе всё ещё нравится?

— Криденс… — повторил Грейвз, хмурясь, будто пытался вспомнить что-то важное.

— Хочешь, я поделюсь?.. Мне не жалко, — молодой Персиваль пихнул юношу коленом, и тот встал на четвереньки, по-прежнему равнодушно глядя на Грейвза. — Я научил его паре трюков. Криденс, иди поздоровайся с мистером Грейвзом.

Молодой Персиваль шлёпнул юношу по голой спине, и тот двинулся вперёд с тем же злым равнодушием. Цепь зазвенела, разматываясь, потянулась за ним.

Грейвз отступил назад.

— Ты — не я, — пробормотал он. — Ты не можешь быть мной.

— Конечно, могу, — тот улыбнулся, весело оскалив зубы. — Я — это ты, Геллерт Персиваль Гриндевальд Грейвз.

Грейвз вдруг вспомнил, что будет дальше, и замер от ужаса. Он хотел повернуться и убежать, но не мог сделать ни шага. В этом чёртовом кошмаре он никогда не мог сдвинуться с места, когда Криденс начинал ползти к нему на четвереньках.

Грейвз зашарил по карманам. У него с собой где-то должна быть палочка. Он же волшебник. Она должна где-то быть!.. Ему нужно остановить Криденса до того, как что-то случится. Нужно остановить его, прямо сейчас, иначе…

Криденс, подобравшись вплотную, встал на колени, обнял его ноги. Запрокинул голову, глядя снизу вверх. Белая пелена на глазах растаяла, Криденс моргнул, ахнул.

Узнал. Его лицо озарила надежда.

— Пожалуйста, мистер Грейвз, — умоляюще зашептал он — пока второй, молодой Персиваль, не слышал. — Пожалуйста, убейте меня!

И Грейвз просыпался от ужаса — каждый раз после этих слов. Он хватался за палочку и лежал в холодном поту, с колотящимся в горле сердцем, вытянувшись в струнку, прислушиваясь к тишине, проверяя — проснулся наверняка или это ещё кошмар?..

Потом бесшумно покидал спальню, тихо вставал у комнаты Криденса и слушал сквозь тонкую дверь. Слышал шелест постельного белья, тихий скрип кровати, когда Криденс ворочался с боку на бок, иногда — глубокий сонный вздох или невнятный вскрик. Ему тоже снились кошмары.

Потом Грейвз спускался в столовую, садился за стол, брал сигарету. Криденс приходил через пару минут или пару часов. Или не приходил вовсе — тогда Грейвз просыпался от того, что заснул за столом, положив голову на руки, и у него затекла спина от неудобной позы.

Он чувствовал, что сходит с ума.

Старался отвлечься рутиной.

Поднимался наверх, умывался, тщательно брился, не глядя себе в глаза, чтобы не полоснуть бритвой по горлу. Тщательно одевался. Спокойно спускался к завтраку, спокойно пролистывал утреннюю газету, спокойно обсуждал с Криденсом предстоящий день.

Он казался самому себе стеклянной игрушкой, которая вот-вот может разбиться. Старая дурацкая безделушка, которую кто-то ради смеха подвесил на ветку дерева. Тонкий узелок был некрепко завязан, ветер качал его, и Персиваль понимал: если он разобьётся — склеить будет нельзя.

Повторял себе: ты не имеешь права сдаваться. Держи себя в руках!

Следующей ночью снова слышал — «Пожалуйста, мистер Грейвз!..» — и просыпался от собственного стона до того, как успевал приставить палочку к виску Криденса. Оставлял его там, в кошмаре.

С каждым днём становилось всё хуже. Настоящий Криденс замкнулся в себе и почти перестал разговаривать. Презирая себя за это, Грейвз чувствовал облегчение — у него бы не хватило сил терпеливо отвечать на наивные детские вопросы. С магией ничего не складывалось, книги больше не помогали, а новые способы обучения, подходящие обскуру, Грейвз придумать не мог. Теперь они просто в полном молчании проводили полдня в комнате для занятий. Криденс сидел на полу и рисовал. Грейвз смотрел на него и мечтал сдохнуть.

Цветные карандаши — последнее, что он успел подарить ему тогда, когда их вечерний ритуал был разнообразнее целомудренного поцелуя в висок. Грейвз однажды заметил, что Криденс что-то чертит в тетради, слушая рассказ о базовых стихийных заклятиях. Попросил перелистать пару страниц назад, везде заметил странные закорючки. Запомнил. В один из визитов в Лондон купил в маггловском магазине коробку карандашей и альбом. Постарался вручить подарок без неловких разговоров: просто положил на стол перед завтраком, ещё до того, как Криденс спустится к столу. Потом, конечно же, потребовал поцелуй в благодарность, и, конечно же, одним поцелуем дело не ограничилось.

Теперь Криденс рисовал уродливые чёрные деревья, сидя на полу и сгорбившись над альбомом. Грейвз смотрел на него из кресла, забыв про книгу на коленях, и думал только об одном.

Почему «нет»?..

Это была нелепая, горькая обида. Персиваль гнал её от себя, но она постоянно просачивалась в мысли.

Ну почему — «нет»?.. — думал он, глядя на изгиб длинной шеи. — Разве я был груб с тобой?.. Разве тебе не нравилось?.. Разве я не оставлял тебя довольным? Что я сделал не так? Я был терпеливым… я не торопил. Я давал тебе время подумать. Я каждый раз спрашивал — тебе нравится?.. тебе хорошо?.. Ты говорил — да. Ты говорил — очень. Но стоило только Скамандеру сказать пару фраз — оказалось, всё это тебе было в тягость?