Любовь не с первого взгляда (СИ) - Берестова Мария - Страница 71

И, может, князь бы ничего и не имел против этих нерадужных перспектив — в конце концов, ещё в детстве его прочно сломали, приучив безропотно склоняться перед велениями долга, — но неожиданный бунт сестры ранил его гораздо глубже, чем он был готов признать.

Много дней он только ходил и бормотал: «Хоть раз в жизни выбрать что-то для себя» — и вспоминал горящие глаза Каи, отвергнувшей всяческие разумные аргументы и понятия о долге.

Не то чтобы Реамунд всерьёз подозревал Канлара в государственной измене.

Не то чтобы он забыл, что брак сестры был вызван теми самыми политическими соображениями, а вовсе не любовью.

Но сама эта её позиция — позволить себе любовь — была для него пронзительно болезненна.

Потому что он тоже хотел — вот так.

Верить безоговорочно.

Ввериться вполне.

Видеть рядом с собой не досужую клушу, о которой только и думаешь, как бы спровадить её с глаз, — не эту досадную помеху жизни, а женщину, которой восхищаешься, которая стала твоей подругой и разделила твою жизнь с тобой.

Реамунд ещё не знал о себе, что влюблён, но уже понимал, что у него, определённо, появилась в жизни такая женщина — та, с которой он, совершенно точно, никак не мог сочетаться браком, и дело было вовсе не в религиозных различиях.

Реамунд не знал всей истории Айде-Лин, но со свойственным влюблённому мужчине проницательным взглядом подмечал то, что другим было не так заметно, и внутри себя уже почти реконструировал её жизненный путь — пусть и неточно, пусть с ошибками, но всё же удивительно близко к реальности.

Он догадывался и о том, что она не махийка, и даже предполагал, как должно звучать её настоящее имя, и среди тех гипотез, которые он внутри себя выдвигал по поводу её прошлого, одна была и в самом деле частично верна.

Но даже самая мистическая проницательность влюблённого взгляда не смогла бы открыть ему её историю полностью — а сама она о ней рассказывать не собиралась.

Потому что у неё были свои причины полагать, что будущего у их отношений нет.

Снова перебрав внутри своей головы аргументы против вице-канцлера, королева вздохнула.

Уже завтра разведка закончит свои расследования и даст чёткий ответ на вопрос, является ли вице-канцлер агентом сектантов или нет.

Было совершенно очевидно, что является, но Кая никак не могла заснуть, продолжая вертеть внутри себя так и сяк различные соображения.

Кая знала, что оппозиция её власти будет всегда. Что она, при всём желании, не сможет принимать решения, которые удовлетворят всех, и всегда найдутся недовольные даже самым мудрым её указом. А ещё Кая знала, что в человеческой природе — искать своей выгоды, и ради этого не останавливаться ни перед чем.

Но всё же ей всякий раз было ужасно обидно, когда на её пути вставал человек умный, приятный во всех отношениях, имеющий возможности реализовать свои амбиции законным путём, приближенный к трону — и при всём этом начавший плести свои интриги против власти.

Вице-канцлер был как раз таким.

Королева лежала и раз за разом прокручивала: что, когда, как пошло не так? Когда-то не заметили какие-то его нужды? Чем-то обидели родственников? Не повысили вовремя жалование? Не оказали каких-то важных знаков уважения?

Как и у всякого человека, привычного к власти, у Каи был тот недостаток, что она полагала себя ответственной за то, что от неё никак не зависело. Ей и в голову не приходила мысль, что вице-канцлер связался с сектантами только и исключительно ради желания повысить свой статус и иметь влияние как среди официальной власти, так и в среде оппозиции. Кае всё казалось, что это она, персонально она виновата в его выборе, что это она где-то что-то когда-то сделала не так: не то сказала, неправильно посмотрела, не тем тоном высказалась. Это давало ей иллюзию контроля над ситуацией: будто бы она и в самом деле могла как-то повлиять на свободный выбор другого человека.

Её вздохи и ёрзанья не остались незамеченными, потому что размышлениям она придавалась, лежа на животе у мужа.

— Какие заботы так тебя тревожат? — нежно спросил он, проводя пальцами по её лбу, разглаживая его.

После недавней ссоры у них возникла взаимная потребность быть бережнее друг к другу. С каким-то даже ужасом каждый из них осознал, насколько уязвим второй, и страх ранить друг друга заставил их стать особо осторожными. Повышенная деликатность неожиданно выразилась в потребность переходить время от времени на неформальное обращение — прямо скажем, серьёзный прорыв для вечно скованной этикетом Каи.

— Вице-канцлер, — со вздохом выразила та свои терзания.

Объяснять, что именно она имела в виду, не потребовалось.

— Ого! — приподняв брови в удивлении, огорчился Канлар. — А мне он показался… — он не договорил, поморщившись.

Если королева тосковала из-за своей неспособности весь мир превратить в своих искренних сторонников, то Канлар, скорее, почувствовал себя уязвлённым с профессиональной точки зрения. Вице-канцлер ему понравился: умный, смыслящий дело мужчина с живым взглядом на вещи. Он легко влился в совет, остроумно поддерживал беседу, казался человеком открытым и честным.

«Теряю хватку», — грустно подумал Канлар, хотя, сказать по правде, он никогда не был силён именно как разведчик. Его дипломатический талант выражался в умении договориться с кем угодно о чём угодно, и где-то в другом месте и в другое время он едва ли оказался бы замешан в какой бы то ни было разведке. Конечно, за годы работы на своём специфическом поприще он существенно развил наблюдательность, внимание к деталям, отточил навыки логического мышления в применении к выявлению скрытых мотивов… но, признаем прямо, любой его агент «на местах» дал бы главе своего ведомства фору в умении замечать важное и видеть скрытую суть.

— Это князь раскопал, — призналась королева, чувствуя недовольство и собой как правительницей, и своей внутренней разведкой.

— Хм, может, хочет стрелки перевести? — лениво предположил Канлар, который ещё не простил родственничку прежние махинации с той же сектой.

— Мои проверят, — кисло резюмировала Кая и по ассоциации вспомнила: — Князь говорит, нужно вербовать Айде-Лин.

Канлар от неожиданности рассмеялся. Дерзкая пиратка, с его точки зрения, годилась разве что для саботирования любой работы, а никак не для секретных операций.

— Айде-Лин, кстати, ответ получила, — переключился он, перебирая пальцами распущенные волосы жены. — Пираты согласны с нашими условиями.

— Хоть где-то что-то идёт по плану! — закатила глаза королева.

— Когда это у меня что-то шло не по плану? — притворно возмутился король-консорт.

Хмыкнув, Кая демонстративно призадумалась — конечно, вовсе не для того, чтобы припомнить все оплошности министерства внешней разведки за последние десять лет, — после чего признала:

— Похоже, у вас и впрямь всегда всё схвачено!

— Хм! — задумался Канлар, после чего сомкнул на ней объятья и довольным тоном подтвердил: — Вот теперь схвачено всё, и даже верховная власть в этой стране!

— Так вы захватчик! — с восторгом восхитилась королева, своим восхищением существенно откладывая время собственного отхода ко сну.

…ситуацию с вице-канцлером распутали тихо. Разведка выяснила детали и подтвердила наличие связей, вице-канцлера взяли в оборот без лишнего шума, а через пару дней королева просто сообщила, что господин Бернару вынужден оставить свой пост, и они снова находятся в активном поиске кандидата на это место. После этого заявления она, не вдаваясь в объяснение причин такого решения, спокойно перешла к вопросам организации закрытия выставки и награждения победителей и участников.

В это время отсутствующий на совете Канлар решал свои дипломатические вопросы: писал письмо Вернару. Требовалось сообщить соратнику, что планы с махийскими пиратами изменились, и теперь нужно сподвигнуть анжельское правительство на дарование гражданства и амнистию. Дело непростое, и кружок иммигрантов активно подбирал документы, факты и материалы, которые помогут Вернару быть более убедительным и склонить анжельцев к принятию этого плана.