Atem (СИ) - "Ankaris" - Страница 82

29

В сознание я пришёл уже почему-то в машине скорой помощи. Напротив сидели две девушки в синих куртках с логотипами госпиталя и красными крестами.

— Куда вы меня везёте? — пробормотал я. Не уверен, что они даже расслышали вопрос.

— Не волнуйтесь, — ответила одна из девушек, положив ладонь мне на лоб.

Я снова то ли вырубился, то ли заснул.

Открыл глаза — больничная палата, маленькая чистая. Кроме меня — никого. Зашёл врач — женщина в защитной маске, только зелёные глаза обеспокоенно осматривали меня. Она сама сидела на стуле рядом с кроватью, натягивая на руки резиновые перчатки.

— Что вы собираетесь делать? — спросил я её.

— Open your mouth, please, — сказала она, и я послушно выполнил просьбу.

Затем в палату зашла медсестра и женщина-врач попросила её о чём-то. Девушка стала стаскивать с меня свитер. Холодный стетоскоп неприятно коснулся кожи, и моим лёгким устроили «прослушивание». Потом врач принялась ощупывать каждое моё ребро, по крайней мере, ощущалось именно так, а после неприятной процедуры она кивнула медсестре, и та протянула мне больничную пижаму.

— Вы хотите меня здесь оставить? — обратился я к обеим.

— У вас пневмония, — ответила доктор. — Нужно начать лечение незамедлительно.

У меня снова взяли анализы. Заставили выпить какой-то овощной бульон. А потом, заминированный медикаментами, я уснул. Проснулся, уже ночью. Хотел самостоятельно найти туалет, а, оказалось, без посторонней помощи даже с кровати встать не в состоянии.

30

Следующим утром всё повторилось — болезненный кашель, уколы, литры горячего чая или какого-то травяного отвара и больничный запах. Из окна было видно только голые ветви деревьев, на которых сидели вороны и каркали на серое сырое небо.

К обеду температура значительно спала, а с её уходом появился аппетит. А может, я просто плохо позавтракал. После предобеденного осмотра доктор сказала, что «начатое своевременное лечение сыграло немаловажную роль в моей столь заметной поправке».

— В случае с воспалением лёгких — или скорые улучшения, или недели лечения. У всех по-разному. Вам повезло, — улыбнулась она, ободряюще похлопав меня по груди и убрав стетоскоп. — Можете опустить кофту.

— Когда меня выпишут?

— «Выпишут»? — рассмеялась она. — Полежите под нашим наблюдением до конца недели. Нужно перестраховаться. — Звучит как-то по-Майеровски. — Сейчас вам принесут отхаркивающее.

Затем она попрощалась и ушла, оставив меня на медсестёр и дежурного врача.

31

Дверь палаты открылась, и вслед за резким спиртовым запахом вошёл врач в белом халате и маске, натянутой по самые глаза, неестественно голубые.

— Скажи, что у меня галлюцинация. — Чувство стыда возросло в многократном размере. Не могу поверить, что Майер припёрся в Париж из-за меня. Он отрицательно мотнул головой, и остался стоять у открытой двери, продолжая выжигать меня взглядом полным то ли ужаса, то ли отвращения. — Всё настолько плохо? — прохрипел я и испугался собственного голоса, ответившего за Ксавьера.

— Сам скажи. — Сел он на стул у изголовья кровати.

— Банк я бы с тобой не пошёл грабить. Тебе либо сбрить брови, либо цветные контактные линзы… — кашель не дал договорить.

— Хорошо, что есть силы шутить. Что с телефоном?

— Утопил.

В палату вместе с очередной полезной похлёбкой вошла медсестра, но мой аппетит притупило чувство стыда. Пререкаться с ней в присутствии Ксавьера я не стал, поэтому послушно выбрался из-под одеяла, пересев за столик к окну. И пока я неспешно глотал обед, он пересказывал о событиях, которые я пропустил, пребывая в отключке.

— Хочешь сказать, что сегодня понедельник?! — не сразу поверил я в услышанное.

— Не хочу. Говорю — тридцать первое декабря.

В пятницу вечером где-то в районе Северного вокзала мне стало плохо, я потерял сознание, а дальше — выходные пролетели, как один день. Ксавьер сказал, что после того, как наш разговор оборвался на дне Сены, он ещё пару раз попытался дозвониться до меня через ресепшен отеля. Затем оставил им свои контактные данные и попросил связаться с ним, как только я вернусь в номер.

В субботу утром с отелем связалась больница, в которую меня доставили, сначала посчитав, что я бездомный. Отель передал это Ксавьеру, а тот заставил перевести меня сюда, в какую-то частную клинику в районе Монпарнаса. Лишившись всех наличных денег и карт, новость о том, что я перед Ксавьером ещё и в финансовом долгу, накатила новой волной презрения.

— Ты где остановился?

— Здесь, — кивнул он на кресло перед стойкой капельницы в противоположном углу палаты. — Потом поеду в твой отель. Ещё даже не ел. Часа полтора назад прилетел.

И я зачем-то придвинул ему свою тарелку, сообразив, что сделал лишь после того, как он заскрипел смехом, точно ржавая дверная петля.

— Расскажешь, что произошло? — спросил он, пересев подальше от меня — в кресло, когда я надрывно закашлял. В палату тут же вбежала обеспокоенная медсестра и потащила меня к кровати. Хотя, признаться, чувствовал я себя значительно лучше. После сорокаградусной температуры 37,7 практически не ощущались.

— Пока валялся на улице, кто-то выкрал деньги и карты. Нужно заблокировать.

Пересказывать всё, что произошло за эти дни, мне не хотелось, это непременно вызвало бы череду фотографических воспоминаний в моей голове, ноющую боль — в сердце, и тошноту — в горле. Однако я понимал — разговора не избежать. Ксавьер протянул мне свою трубку, и я принялся искать номер телефона горячей линии банка.

— Пойду перекушу тогда.

А когда он вернулся, мне делали массаж спины. Впрочем, присутствие врача от расспросов его не остановило.

— Как только встану на ноги, вернусь домой.

— Может, ещё раз подключить связи Рольфа?

— Хватит того, что я нанял детектива в Канаде. Искать её для того, чтобы сказал ей, что не желаю её видеть? Не вижу смысла.

— Calm down and try not to move, — врач сильнее надавила ладонью на лопатки, прижимая тело к кровати.

— Уверен? — с долей сомнения спросил Ксавьер.

— Уверен, — повторил я.

32

Ксавьер просидел со мной до полуночи. Новый год мы встретили на лестничной клетке клиники, у окна, из которого открывался вид на Эйфелеву башню, где французы устроили настоящее салютное файер-шоу, точно концерт Rammstein. Главное — зрелищность, смысл — это к философам. Они сами-то понимают, чему именно ликуют?

— Хорошее начало? — иронично спросил Ксавьер, наблюдая за осыпающими небо искрами разноцветных огоньков.

Но для меня это был конец. Как и всё французское, заканчивающееся ударением на последнем слоге, эти наши отношения тоже должны были завершиться здесь, в Париже.

========== Глава 4-III. Потерянное ==========

Комментарий к Глава 4-III. Потерянное

33

Я был готов покинуть и больничную палату и чахоточный Париж ещё в среду, но меня упорно не выпускали даже за пределы стен клиники.

— Не знаю, что их заботит больше: моё здоровье или собственные кошельки. Вытащи меня отсюда, — сказал я Ксавьеру. Но тот никак не отреагировал, ссутулившись над экраном ноутбука за столиком у окна, лишь намеренно сильно клацал по клавиатуре и с периодичностью в пару минут выкрикивал какое-нибудь ругательство. — Ты меня слышишь? Поехали домой.

— Врачи не рекомендуют, — буркнул он, продолжая «работать».

— Ты же видишь — я в порядке. Принимать таблетки по расписанию я и самостоятельно смогу, для этого не обязательно торчать здесь.

— Говорят — ещё рано.

— Разве не понятно, что они всего-навсего накручивают счета?