Белая королева (СИ) - "Майский День" - Страница 8

Время нашего свидания истекало и под конец прогулки я повёл Дину в маленький непритязательный ресторанчик у заводских стен. Снаружи заведение выглядело неказистым, но внутри царил уют особого рода. Стены и лампы украшал битый перламутр, а оконные ниши занимали аквариумы. Неторопливо плавающие рыбки выглядели на фоне скучного городского пейзажа загадочно и забавно. Процеженный водой свет мягко лелеял полумрак.

Я заказал Дине моллюсков, запечённых в водорослевых лепёшках, а себе взял лишь воды, отговорившись недавним обедом. Подруга моя, кажется, подумала, что у меня не хватает денег на две порции, но предложить свои средства постеснялась. Она совершенно не представляла, как вести себя в подобной ситуации. Девочка, у которой, похоже, и мальчиков-ухажёров никогда не было. Ну и ладно.

Насколько мне хорошо в её обществе я понял только когда пришла пора идти в массажный салон и возвращать Дину телохранителям. Мы шагали медленно, почти всё время молчали. Дина выглядела грустной, словно и ей эти два часа безбашенной свободы проветрили душу от скопившейся внутри удушливой пыли, хотя откуда у юной девушки могли взяться эти горькие запасы?

— Было замечательно, Лек! Спасибо!

— Должен же я был хоть как-то отблагодарить тебя за доброту и контрамарку.

Мы задержались у двери, и кажется, Дина надеялась, что я её поцелую, но я не собрался давать обещаний, частью из гуманных соображений, частью по привычке. Интимный и грустный момент истекал просто так.

— Ты приходи на представление.

— Обязательно! — горячо заверил я.

И тут она быстро написала номер на всё том же клочке бумаги, вложила послание в мою ладонь и, отчаянно потянувшись на цыпочках, чмокнула не то в губы, не в щёку. Поцелуй, который равно можно было счесть как дружеским, так и романтическим. Меня от такой смелости взяла холодноватая оторопь, и мелькнула на краю сознания трезвая до дистиллированной подлости мысль, что я уже настолько вошёл в доверие к этому почти ребёнку, что без труда могу сломать его настрой и перевести игру на своё поле, обеспечив победу моему бойцу. Неужели я между делом опустил себя на самое дно? Любопытно.

Дина, залившись густым румянцем быстро скользнула в салон, а я остался на пороге не то мечтать, не то смеяться.

К последнему я склонен более, потому выучив номер, а бумажку изничтожив в ближайшем уличном утилизаторе, зашагал, улыбаясь, к родному дому. Я запоздало вспомнил, что именно на сегодняшний вечер назначено интервью тому журналисту, Велерову, из-за которого Саторин устроил скандал два дня назад. Долг звал, и я шёл, пытаясь разобраться попутно с тем, что во мне ненавязчиво происходило. Я не большой любитель анализировать собственные побуждения, предпочитаю бездумно им следовать, но сегодня всё было не так.

Почему меня так неудержимо повлекло к этой милой, но не более девочке? Какая магия сделала её общество привлекательным? Я, циничный неглупый пресыщенный мерзавец, не заметил, как пролетели два бессмысленно в целом проведённых часа. Всё, что она говорила, отдавало банальностью, да и сложно ждать продуманных сентенций от провинциального подростка. Другую девчонку я уже завалил бы в койку, чтобы хоть как-то сделать общение занимательным, но Дины и касался-то считаные разы. Словно она не вульгарный человек, а существо неизвестной породы, которое интересно само по себе потому, что неведомо.

Я вспоминал улыбку то робкую, то дерзкую, блеск глаз, частое дыхание. Не знаю, чем эта прогулка была для меня, но для неё стала волшебным приключением, праздником, феерией. Потому что море и вкусные моллюски или потому, что я рядом? Что, если она влюбилась? Лестно, конечно, так полагать, но ведь пустое. Вряд ли мы и увидимся ещё раз, поскольку я уже разведал всё что требовалось, а после поединка нужда что-то знать о ней отпадёт окончательно. Саторин победит, и простушка исчезнет из жизни и из города. Верю я в это? Во что конкретно?

К счастью вырос из городской суеты наш особняк, и я, отбросив не без облегчения странные мысли, нырнул в боковую дверь. У парадной как всегда торчали поклонники в надежде полюбоваться кумиром, урвать слово или взгляд, взять автограф. Саторин иногда подкармливал их своим великолепием, даря не слишком щедро иные из перечисленных благ.

Я глянул на часы, прыгая через ступени, поднялся в спальню и запер за собой дверь. Вряд ли принёс много запахов, в коридорах они быстро рассеются, а все вещи, что были на мне во время прогулки я тут же отправил в очиститель, включил на полную мощность режим проветривания и принял душ. Не знаю почему я так тщательно скрывал эти встречи. На всякий случай?

Мучил лёгкий голод, но поесть я уже не успевал, да и не особо стремился. После встречи с Велеровым предстояло ехать в клуб, где собиралась выборная комиссия, а там, как правило, что-нибудь подают, вот и откушаю на халяву. Люблю я это дело. Ну и то, и другое.

Я оделся в дневное, но элегантно и строго. Мы старались выдерживать контраст романтично-небрежного творца и его деловитых подтянутых помощников. Кто-то из обозревателей говорил мне, что, когда мы с Шерил чопорно стоим рядом с раскованным Саториным, оттрахать нас хочется почти нестерпимо. Меня, помнится, его слова впечатлили. Хорошо, что я вампир и могу удрать, если станет совсем скверно.

Внизу уже маялись техники из сопровождения, устанавливали аппаратуру, переговаривались на своём дёрганом наречии. Саторин величаво опустился в кресло, я чинно стал рядом как верный оруженосец. Люди засуетились, уточняя освещение и систему регистрации звука. Велерова я в этой суете выделил не сразу, сначала узнал запах. Не поверил себе и глубже втянул носом забитый ароматами воздух, а потом нашёл в толпе людей бледное от кровопотери лицо и едва удержался от того, чтобы не сложиться пополам от хохота. Пробило вот на веселье, когда узнал в нашем госте свою последнюю жертву, мужчину, который затащил в каверну чтобы насладиться моим телом, а вместо этого послужил ужином и завтраком, хотя и не подозревал об этом.

Скучное мероприятие тотчас приобрело неизъяснимую (как выражались в старинных романах) прелесть. Я немного гримируюсь и надеваю светозащитные очки, чтобы на людях выглядеть ещё неприступнее, потому не был уверен, что Велеров меня узнает, но собирался просветить его в случае неуместной забывчивости. Наставив рога Саторину, он попадал на наш крючок, и я собирался максимально упрочить и жало, и леску. Нам очень пригодится свой человек в этих структурах, и никуда он теперь не денется.

С интервью Саторин, как всегда, справился блестяще, он умел себя подать, и даже помощники ему в этом деле не требовались. Я вообще не прислушивался к беседе, разглядывал журналиста. Он бросал иногда на меня короткие взгляды, но, по всей вероятности, никак не совмещал элегантного помощника творца с тем юношей, которого завалил в койку между делом. Мне пришло в голову, что «снял» он меня как раз за внешнее сходство со мной. Если тот приятель прав, Велеров вполне мог гореть всеобщей жаждой обладания. Мне ли сопротивляться славе? Как вообще можно не захотеть такого лапочку как ваш покорный слуга?

Я выжидал, предвкушая удовольствие, и когда сотрудники Велерова отвлеклись, собирая оборудование, поймал его взгляд и облизнул губы, как делал это в коридоре подземного города. Саторин уже удалился, он же, якобы, весь в искусстве, с великим трудом отрывает время для посторонних вещей, а я остался и теперь с восторгом в сердце наблюдал за тем, как замер в неловкой позе наш будущий прирученный обозреватель.

Он побледнел ещё больше, вглядываясь в мои черты, и тогда я, сняв на мгновение очки, откровенно ему подмигнул. Лицо бедняги пошло фиолетовыми пятнами, сердце заколотилось так, что я испугался за его жизнь и здоровье. То есть самого журналиста ни чуточки не было жалко, а вот самоорганизовавшуюся бесплатную возможность продавливать в СМИ нужные нам комментарии упускать не хотелось.

— Поговорим, сладкий? — предложил я.

Стояли мы удобно, он — спиной к другим людям, так что замешательство никому не бросалось в глаза, я лицом, но бесстрастный и деловой. Не вызывающий никаких подозрений.