Властители ночи - Дембский Еугениуш (Евгений) - Страница 79

• Предыдущая
• 79/87
• Следующая

Такие, вдруг понял я, не кончают жизнь самоубийством. Ни при каких обстоятельствах. Для таких ничего не стоит чужая жизнь, свою же они ценят превыше всего.

Я почувствовал, как от возбуждения у меня начинает пощипывать щеки и кончики ушей.

Уиттингтон-Това жив и хихикает сейчас где-нибудь в кулак. Может быть, он даже следил за нами и нашими действиями из укрытия? Стоп! А тело? Кто ходил по дому? Ведь есть отчеты, мы знаем, что он был жив вплоть до выстрела в висок. Как он это сделал? Стоп, еще раз. А… двойник! Но откуда он мог взяться? Как он попал в дом? Когда?

Я побежал в ванную и на несколько минут сунул голову под кран с холодной водой. Потом закурил и вернулся к изучению отчетов. Минуты, часы, иногда, когда я замедлял скорость просмотра, — секунды чужой жизни. Хитрый, хладнокровный, расчетливый, жестокий убийца. Вероятнее всего, главарь группы, на совести которой больше убийств, чем у какой-либо иной преступной организации в США за всё время их существования, а это кое-что значит.

Устав отдавать голосовые команды, я переключился на пульт и, развалившись в кресле, то ускорял картинку, то замедлял, силуэты на экране метались и подпрыгивали, иногда же их движения становились плавными, а то и замирали вообще — когда я увеличивал изображение каких-либо лиц или деталей обстановки.

Стоп! Стивен вошел в какой-то дом; я остановил картинку и затребовал данные о жильцах; компьютер сразу же начал выводить информацию. Одинокий, как и Уиттингтон, коллекционер марок на птичьи темы, немного моложе его, такой же высокий и худой. Я ускорил воспроизведение. Уиттингтон провел у коллеги двадцать минут, вышел и, энергично размахивая тростью, зашагал домой. Больше он оттуда уже не выходил.

Я остановил изображение и задумался. Однако в голову ничего не приходило, и я лишь бездумно нажимал кнопку перемотки то вперед, то назад. Фигура на экране послушно двигалась туда-сюда, но я знал, что на самом деле это я полностью зависим от нее. Я перемотал назад еще дальше, до магазина. Уиттингтон вышел, посмотрел вниз, на свои ботинки, топнул, поправляя штанину идеально отглаженных брюк. Удобные шнурованные башмаки на низких каблуках. Уиттингтон пошел дальше.

СТОП! Я снова остановил картинку и какое-то время сидел, ожидая повторного сигнала: тук-тук! а я кое-что знаю! О?

Медленно поставив кружку с остатками кофе на стол, я осторожно, словно подкрадывающийся к водопою тигр, пересел на стул перед монитором. Увеличив резкость изображения Уиттингтона, я несколько раз повернул его, а затем приказал запомнить его специальной идентификационной программе, наследнице старой и надежной программы — идентификатора папиллярных линий. Программа определила семьдесят идентификационных точек и сообщила о готовности сравнить объект с любым другим.

Я перемотал запись до момента ухода Уиттингтона от знакомого, подождал немного и запустил сравнение. Вне всякого сомнения — это был кто-то другой. Данные совпадали только на первый взгляд — например, рост. До того момента, когда программа сравнила толщину подошв ботинок: у первого Уиттингтона она составляла 14,8 мм, а у того, который вышел из дома, — 21,34 мм. Не совпадал и вес, разве что Уиттингтон сумел прибавить 1,48 кг за пятнадцать минут, другим был оттенок глаз, длина волос — разница достигала 24 мм, а удлинить волосы в состоянии был разве что Господь Бог.

Всё было ясно. Уиттингтон, сволочь, подготовил себе отходные пути. Видимо, он каким-то образом за нами следил, или мы случайно попали на тот момент, когда он затирал за собой следы. Во всяком случае, он каким-то образом сумел сделать так, чтобы его изображал некто другой. Тот же наверняка не знал, какую судьбу ему уготовил Уиттингтон. Интересно, как он ему платил, а может, лишь выразил «благодарность до конца жизни». Тьфу, стыдись, Оуэн.

Я закурил и вернулся к дому. Данные из городского архива, вид сверху. Данные о жильце, его машина. Хм, неплохая тачка для такого старичка. Наверняка сгодилась бы для поспешного бегства. Хорошо. Может быть, он еще не успел.

Я ввел свои коды доступа и, затребовав данные со спутников, посмотрел на дом сверху. Видно было, как Уиттингтон приходит к Хаджесу, хозяину этого дома, как он уходит. Я быстро просмотрел данные вплоть до текущего момента. Господи, да он до сих пор сидит там! Наверняка боится покинуть город, все ближайшие окрестности стоят на ушах после нападений на банки, на выезде посты, на дорогах патрули… Он не знает, что ему делать, как вырваться, рассчитывает на свой трюк со взрывом и самоубийством… А кстати — самоубийство? Как он мог заставить…

Не сейчас.

На цыпочках я прошел в свою комнату, схватил кобуру с «элефантом», машинально проверил обойму. Надев портупею, я сунул в карман запасные обоймы, накинул куртку, тяжелую от разнообразного снаряжения, какое я всегда любил иметь при себе.

Монти стоял возле двери. Несколько секунд я размышлял, но в конце концов решил взять его с собой. Всё равно он наверняка останется в саду, поднимет ногу на два деревца и вернется. Краем глаза я заметил, что не стер изображение с экрана, и решил, что пусть так и остается, — Саркисян быстро сообразит, где я и зачем туда пошел.

Сидевшие в двух машинах агенты заметили меня; я слегка кивнул обоим и причмокнул, подзывая Монти, который, как ни странно, не остался в саду, а бежал передо мной, махая хвостом.

Было без нескольких минут шесть, когда я остановил машину в ста метрах от дома Хаджеса — Уиттингтона-Товы. Подкрадываться и проникать в дом тайком, на мой взгляд, не имело смысла. Я подошел к двери и нажал на ручку, а когда дверь не открылась, уперся в нее плечом, затем отошел и ударил со всей силы. Раздался треск, и дверь подалась. Я вошел в гостиную с «элефантом» в руке и начал осматриваться.

И тут мне на голову обрушилось нечто тяжелое, холодное и шумное.

Когда я очнулся, Уиттингтон, худой костлявый старик с безумным взглядом, заканчивал вводить в мой организм какой-то бесцветный препарат.

— Когда почувствуешь, что можешь встать, вставай. Мы уезжаем.

— Да.

У меня еще не было сил, чтобы подняться с пола, но я мог пошевелить головой и огляделся в поисках третьего. Но никого не было. У стены лежал Монти, уткнув нос в пол между передними лапами. В каком-то шкафчике у другой стены возился Уиттингтон, а кроме него единственным человеком в этом помещении был только я. И это я, видимо, сказал «да». Я облизал губы и сказал «нет».

Ничего не произошло. С моих губ не сорвалось ни звука. Я удивился было, но на то, чтобы удивляться, не было времени. Хозяин спокойно посмотрел на меня через плечо. Он не боялся меня, я ему ничем не угрожал, каким-то образом он меня контролировал и был уверен в своих силах.

Бросив несколько каких-то предметов в саквояж, он подошел ко мне:

— Вставай. Поведешь машину, в случае проверки представишься своим настоящим именем и сделаешь всё, чтобы мы смогли выехать из города.

— Да.

Снова послышалось « да». Черт побери, это я говорил!

Я встал и, пошатываясь, ощупал голову. Шишка была небольшая и не болела. Я посмотрел на внутреннюю сторону локтя — два маленьких синяка. У меня всегда были проблемы с сосудами и внутривенными инъекциями. Отметив, что мне сделали два укола, я вдруг как будто услышал посторонний голос: «Оуэн, это ты говоришь „да“. Ты находишься в полном его подчинении. Судя по всему, что-то из ряда нистопораминов. Бедный Оуэн!»

Уиттингтон подошел и небрежно дал мне пощечину. Я даже не пытался уклониться. Мне было не слишком приятно, но и особо неприятно тоже не было. Стивен ударил меня, потому что так хотел. Его право. Я улыбнулся.

— Ну и хорошо, мой дорогой, — бросил Уиттингтон. — Идем.

Монти вскочил. Ему незачем идти с нами, подумал я. И одновременно причмокнул. Уиттингтон бросил мне сумку и посмотрел на пса.

— Прекрасная пара, — сообщил он. — Такая послушная. Пусть идет, будет хорошо смотреться в машине.

В гараже стояла «хонда-роллингстоун». Мы сели в нее — я за руль, поскольку именно туда меня втолкнули. Сзади лежали всякие походные мелочи, холодильник, какие-то футляры.

• Предыдущая
• 79/87
• Следующая