Нас с тобой трое (СИ) - "tapatunya" - Страница 32

— Соскучился.

— Ты очень бледный, и у тебя испарина. Тимур, ты заболел?

— Просто не выспался. Я совсем разучился спать один.

— Придется привыкать снова.

— Послушай, — Тимур ухватил её за подбородок, фиксируя перед собой это сложное, знакомое до каждой самой крошечной морщинки лицо, — от твоих разговор про расставание у меня начинает болеть желудок. Меня начинает выворачивать наизнанку каждый раз, когда ты говоришь о том, что уйдешь от меня. Мне… физически плохо от твоих слов.

Она смотрела на него серьезно и внимательно, словно читала сложную книгу по тригонометрии.

— Ты не понимаешь, — в голосе Лизы звучала глухая, привычная безнадежность, — она не даст нам быть вместе.

— К черту всё это, — решил Тимур, — к черту эту женщину и все твое омерзительное прошлое. Ничего этого нет. И не будет.

— И куда оно всё, по-твоему, денется? — спросила она насмешливо, но в этой насмешке было столько печали, что Тимур снова потянулся к ней поцелуем. Но Лиза быстро накрыла его губы ладонью.

— Послушай, — зашептала она прерывистым, тающим голосом, — ты слабый, ты мальчик. Ты не справишься ни со мной, ни с моими проблемами. Я… прошу прощения, что втянула тебя в эту историю. После смерти Руслана мне было так плохо и страшно, что я не могла думать о других. А теперь могу. Недолго, но могу. И ты должен бежать сейчас, пока я снова не вцепилась в тебя всеми когтями. Я открываю эту дверь. Даю тебе зеленый свет.

— Иди ты знаешь куда со своим зеленым светом, — буркнул Тимур, убирая её ладонь со своих губ. — Перестань изображать из себя благородную страдалицу. Ты вообще не такая.

— Правда? — настроение Лизы сменилось, и она прошлась полоской поцелуев по его шее, расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке, проникая губами еще ниже. Тело в его руках тоже изменилось, став податливым и горячим. — А какая я?

— Ты — горячий суп.

— Прошу прощения? — Лиза выпрямилась, с изумлением уставившись на Тимура. — Горячий суп? Я — суп?

Он рассмеялся выражению её лица.

— Наполняешь теплом пустоту внутри меня.

— Это самая неромантичная вещь во Вселенной! Горячий суп!

Тимур пригладил её волосы, легко поцеловал в подбородок.

— Как ты могла заметить, романтика — не мой конек.

Лиза вздохнула.

— Я бы уехала от тебя, если бы не бабушка. Сбежала бы на другой конец света, и этим избавила бы тебя от кучи проблем.

— Даже слышать об этом не хочу, — Тимур подтолкнул Лизу, заставив её встать, и сам поднялся на ноги. — Вообще не хочу с тобой разговаривать, пока ты такая неприятная. Позвони мне, когда вы сделаете все обследования. Или лучше пусть Анфиса позвонит, а ты посиди в этой больнице и подумай над своим поведением. А мне пора на работу. Всё, видеть тебя не могу.

Тимур развернулся и сбежал на несколько ступенек вниз. Потом развернулся снова и взбежал на несколько ступенек вверх.

Подхватил Лизу на руки и сильно прижал к себе.

— Не думай о плохом, — попросил он, — ты совершаешь безумные вещи, когда думаешь о плохом. Всё будет, как будет. Как-нибудь.

Возле банка, где Тимур работал, стояла Наталья Скамьина и нервно курила.

— Где моя дочь? — спросила она резко, без всякой попытки поздороваться.

— А у вас есть дочь? — спросил Тимур.

Слова Лизы «ты мальчик, ты слабый» все еще пульсировали у него в висках и ранили, как осколки стекла.

Её мать была потрясающе красивой женщиной. Ничего общего с самой Лизой.

И это порадовало Тимура. Он действительно не хотел бы, чтобы между ними было хотя бы отдаленное сходство.

— Зачем ей понадобился отпуск? Почему она не появляется дома?

— Вам-то какое дело?

— Послушайте меня, дитя, вы не можете вставать между нами. Мы с Лизой самые близкие люди в мире. А вы — просто случайность в её жизни.

— Ладно.

— В конечном итоге мы с Лизой будем жить вместе. Мы будем гулять с ней и смотреть кино, и печь пироги по воскресеньям…

Сквозь боль и ненависть, и проклятую слабость, и миллиард еще непонятных чувств, Тимур вдруг ощутил крохотный росток жалости.

— Ух ты, — вырвалось у него, — да вы с ума сходите от того, что сделали с Лизой. Вы на все готовы, чтобы вернуть её себе, правда?

— О чем вы говорите? Мне не нужно возвращать собственную дочь, — Скамьина говорила быстро, стрекоча, как кузнечик, — У нас просто небольшое недопонимание. Это все потому, что вы забиваете ей голову всякими глупостями, как прежде это делал ваш отец.

«У неё стеклянные глаза, — отстраненно подумал Тимур, — стеклянные глаза взбесившейся куклы. В них можно увидеть свое отражение».

Что можно объяснить человеку со стеклянными глазами?

Как её хоть в чем-то убедить?

Если бы Тимур был таким же решительным, как его отец, он бы сейчас начал угрожать Скамьиной. Шантажировать её тем, что Лиза снова подаст на пересмотр дела.

Но Тимур был слабым и не мог заставить себя снова связать Лизу с той кошмарной историей, даже если бы это было всего лишь пустыми словами.

Он не позволил бы её прошлому приблизиться к Лизе еще хоть на шаг.

— Послушайте меня, — ощущая себя безмозглым идиотом, сказал Тимур, — мы с Лизой поженимся и будем жить долго и счастливо.

— Моя дочь не создана для брака, — быстро застрекотала Скамьина, — мужчины, которых она любит, умирают. А вы еще так молоды, так красивы… Для чего вам всё это нужно?

— Плохая наследственность.

— Вы просто не понимаете, — Скамьина шагнула ближе, — вы просто ничего не понимаете…

— Я вам объясню кое-что, хорошо? — Тимур облизал губы, ощущая проклятые спазмы в желудке. Он засунул руку в свой рюкзак, пытаясь отыскать то, чего ни в коем случае там быть не должно было. — Я же всю ночь мечтал, как убью вас. Я же думал об этом снова и снова, представляя себе как это прокрутить так, чтобы Лиза об этом никогда не узнала и не расстроилась. Я же даже нож сегодня с собой взял… — Тимур достал острый кухонный нож и с демонстративным омерзением выкинул его в мусорку. — Но сейчас я смотрю на вас и вижу просто несчастную женщину, которая понятия не имеет, как попросить прощения у собственного ребенка, детство которого вы уничтожили. И я буду очень сильно стараться, чтобы вся дальнейшая жизнь Лизы была очень-очень счастливой. Такой счастливой, что, может быть, однажды, она сможет вас простить. И это ваша единственная надежда. А теперь мне пора на работу.

Он говорил и видел, как меняется её лицо. Как беспокойство сменяется умиротворением. Будто она вдруг разрешила все свои проблемы.

Красивая, красивая Наталья Скамьина, которую Тимур так беспечно оставил позади себя.

И в эту секунду произошло сразу две вещи: его скрутила боль такой силы, что он согнулся пополам. И еще одна, новая вспышка боли разрезала пополам его спину, и снег под его ногами окрасился красным.

— Только ты мог получить прободение язвы желудка и нож в спину одновременно.

В глаза словно песка насыпали, а рот казался растресканным, как пустыня.

Призрачная в голубом мистическом приглушенном свете Лиза показалась Тимуру кем-то вроде инопланетянина. Вокруг что-то мигало и пищало, и он порадовался тому, что они смогли с ней улететь на космическом корабле подальше от всего человечества.

— Привет, — сказала она, пытаясь поймать его взгляд. У Лизы почему-то было мокрое лицо и смешная шапочка.

Он попытался ответить, но не вспомнил, как это делается.

— Да лежи ты спокойно, — с досадой сказала она. — Мне вообще здесь нельзя быть, это же реанимация! Бабушка лежит этажом ниже, вот дела! От хромого к убогому бегаю, — она засмеялась и заплакала одновременно, а потом на космическом корабле погасили свет, и Тимур с облегчением заснул.

Были врачи, и полиция, но просто для проформы, потому что Тимура ранили прямиком под камерой наблюдения банка. И он ничего не хотел об этом знать, потому что всё время ждал Лизу, а Лиза всё время не приходила.

Приходила Инга, долго ругалась.