Дикие - Пауэр Рори - Страница 40

Защитить нас от чего? От токс? От того, что в ящике? Я смотрю на Джулию, но она пребывает в такой же растерянности, и на лице у нее проступает тот же ужас, который нарастает во мне. Самим нам с этим не справиться. Но единственная, кто мог бы нам помочь, это Уэлч.

Она смеется нервно, с надрывом.

— Что ж, на моих руках уже есть кровь. Они хотели проводить эксперименты с едой, а я не позволяла. Они хотели проводить испытания на вас, а я не позволяла и поплатилась за это. Я поплатилась; я совершала ошибки и отправляла вас на смерть.

Еда… Так вот почему мы выбрасывали половину в воду?

— Подождите, — говорю я. В моей голове роятся вопросы, но я не успеваю задать ни одного: ее лихорадочный взгляд обращается на меня.

— Гетти, — говорит она. — Не доверяй им, поняла? Помни об этом. ЦКЗ, флот…

— Погодите! — перебиваю я, и мне нетрудно сделать вид, что все в порядке, потому что я не понимаю, что именно не так. — Мой папа тоже во флоте. Там служат хорошие люди. — Неважно, верю я в это или нет, неважно, что мистер Харкер показал мне, во что может превратиться хороший человек и что отец может сделать с дочерью. — Они нам помогут. Еще не все потеряно.

— Твой папа? — Она вздыхает. В этом вздохе звучит жалость, но еще больше — нетерпение. — Гетти, милая, твой папа думает, что ты умерла.

— Что?

Она лжет. Я подавлю приступ дурноты. Она сказала не доверять флоту, а сама вчера тащила по лесу тело Моны. Это ей нельзя доверять.

— Я вам не верю.

— Все вы, — говорит Уэлч. — Ваши семьи, ваши соседи. Вы не понимаете. Для них все кончилось давным-давно.

Я тебе не верю, повторяю я про себя. Не верю. Но это не помогает. Потому что ее слова многое объясняют.

Боже мой! Никто не беспокоился о нас, никто нас не ждал. Мы больше не могли общаться с родителями — в целях безопасности, говорили нам, но это была ложь. Еще одна ложь, в которую мы все поверили.

— Погодите, — говорит Джулия. — Вам придется все объяснить.

Но Уэлч уже смотрит на Карсон, и ее лицо смягчается.

— Карсон, — зовет она. Ветер доносит до нас ее шепот; она протягивает руку. — Подойди на минутку, мне нужна твоя помощь.

Я хватаю Карсон за рукав, но она осторожно ступает по мокрым доскам и берет руку Уэлч. Сердце у меня проваливается в желудок, когда Уэлч достает из кармана куртки нож, который жадно сверкает на свету.

Джулия кричит, но поздно. Уэлч крепко сжимает запястье Карсон, прильнув к ней.

— Все хорошо, Карсон, — говорит она. — Пусть для меня все закончится так, как хочу я. Тебе нужно просто надавить.

Я смотрю на Джулию. Она кивает. Я вытаскиваю из-за пояса пистолет. Мы не можем потерять Уэлч. Она знает, куда забрали Байетт; если она умрет, ответы умрут вместе с ней. И, несмотря на всю ее ложь, на все, что она могла сделать, мы понимаем, что без нее школе конец. Она нужна нам. Она нужна мне.

— Ты поможешь мне, — продолжает Уэлч. Она вкладывает нож в ладонь Карсон, и клинок блестит на зимнем солнце, как лед. — Это просто. Это совсем не трудно.

— Не делай этого, — говорит Джулия, в одну секунду выхватывая пистолет. Она целится в Карсон, и ее рука совсем не дрожит. Уэлч знала, что делала, когда попросила Карсон. Из всех нас ею проще всего управлять, она согласится скорее, чем мы с Джулией. Она способна сделать это по просьбе Уэлч, а мы не можем этого допустить.

— Ты сможешь, — говорит Уэлч, улыбаясь шире. — Ты сильная, Карсон. Я знаю, что ты справишься.

Я не вижу лица Карсон, но по тому, как распрямляются ее плечи, понимаю, что никто раньше не говорил ей таких слов. Я поднимаю пистолет и направляю его в шею Карсон. Я стою близко, и я не промахнусь.

— Отпустите ее, — говорит Джулия, и дрожь в ее голосе превращает приказ в мольбу. — Вернитесь с нами в школу. Мы что-нибудь придумаем.

Карсон смотрит на свою руку, крепко сжимающую нож, и я вижу, как белеют костяшки ее пальцев.

— Молодец. — Уэлч закрывает глаза и прижимает лоб ко лбу Карсон. — Ты единственная, кто может мне помочь.

— Брось нож, Карсон, — говорю я. — Или я выстрелю. Ты знаешь, что выстрелю. Она нужна в школе, без нее мы не справимся.

Никто не двигается. Только ветер и морские брызги, и солнце проглядывает из-за облаков. Я с усилием зажмуриваюсь и заново фокусируюсь на цели.

— Простите, — наконец говорит Карсон. — Я не могу, простите.

Я опускаю пистолет и выдыхаю. Луч солнца отражается от поверхности воды и, когда Джулия отворачивается, прикрывая глаза, я вижу, как это происходит. Руки Уэлч накрывают ладони Карсон, не давая выпустить нож. Она поднимает подбородок и улыбается, глядя в небо. В последний раз напрягая мышцы, она притягивает Карсон к себе, и нож глубоко входит ей под ребра.

Она медленно оседает. Сперва на колени, а потом, когда Карсон отпускает ее и пятится, на доски причала.

— Это не я, — бормочет Карсон. — Клянусь, это не я.

От шока я не могу пошевелиться. По доскам к краям причала растекается темная вязкая кровь. Скоро она расцветет в воде. Я представляю, как она расплывается по поверхности, как масло, блестящая, скользкая и красная, красная, красная.

Джулия обходит ящик, в котором сверкает контейнер, и, наклонившись, щупает пальцами шею Уэлч.

— Ничего.

Она мертва, и она забрала с собой свои секреты. Я не могу понять, какие чувства испытываю. Я благодарна, что она уже не сможет причинить мне вред. Я зла, потому что никогда не узнаю того, что знала она, потому что мои шансы найти Байетт утекают сквозь пальцы. А на самом дне, за всеми этими чувствами — привычная, как умение дышать, разъедающая сердце вина.

Я засовываю пистолет за ремень, наклоняюсь, уперев ладони в колени. Уэлч говорила о наших семьях правду. У нее не было причин лгать. А значит, моя мама на материке не считает дни до моего возвращения.

— Скажем остальным? — спрашиваю я. Выходит хрипло, как будто я несколько часов кричала, надсаживая горло. — Про наши семьи?

Когда я выпрямляюсь, Джулия качает головой.

— Я не готова, — говорит она. — Я бы и сама не хотела знать.

Как и я. Но рассуждать дальше нам некогда. Время уходит, и мы должны вернуться до темноты — тем более теперь, когда с нами нет Уэлч.

Я бросаю быстрый взгляд на ее тело. Ее пальцы не почернели — доказательство того, что их с директрисой болезнь отличается от нашей.

— Что будем делать с ней? Понесем в школу?

Джулия смотрит мимо меня на лес. В воздухе висит тяжелый медный привкус крови.

— Нет, — говорит она. — Тело нас замедлит. Привлечет ненужное внимание.

Вариантов у нас нет. Карсон начинает плакать, так что я обнимаю ее за плечи и отвожу в сторону. Мы с Джулией справимся вдвоем.

Она берется за ноги, я за руки. Тело Уэлч еще теплое, конечности пока не задеревенели, и, когда я убираю с ее лица прядь волос, на меня смотрят открытые глаза. Я хочу закрыть их, как это делают в кино, но, когда тянусь к ней, ее ресницы, жесткие от мороза, касаются моих пальцев, и я в отвращении отдергиваю руку. Она напоминает мне мистера Харкера. Мягкое, абсолютно расслабленное тело.

— Давай побыстрее, — говорит Джулия. Она сидит на корточках у коленей Уэлч. — Забери у нее ключи, и покончим с этим.

В этом нет ничего страшного, говорю я себе. Мы просто делаем то, что должны.

Связка ключей подцеплена к ремню, и я снимаю ее трясущимися руками. Вот ключ от ворот — длинный железный прут. Вот ключ от конюшни, хотя мы никогда ее не запираем. А это ключ от ее старой классной комнаты. Все еще в связке, как будто она надеялась, что прежние дни вернутся.

Хватит. Я цепляю ключи себе на пояс и снова наклоняюсь, положив руки с обеих сторон от кровавой дыры в груди Уэлч.

— На счет «три».

Одним рывком мы сдвигаем ее к краю, и Джулия плюхается на доски, сжимая кулаки. Ей нужно собираться с духом, но я не могу ждать, потому что чем дольше я тяну, тем громче рыдает Карсон, и сделать это нужно сейчас. Я упираюсь плечом в плечо Уэлч и толкаю ее бедро. Ее тело медленно и тяжело ползет по доскам, а потом ногами вперед переваливается через край причала.