Колесо времени (Солнце, Луна и древние люди) - Ларичев Виталий Епифанович - Страница 24

Эти различия в числе лет, определяющих продолжительность небесного года (1805 и 1460), и внимание к разным обстоятельствам жизни Изиды и Инанны (появление планеты Венеры в том же положении относительно Солнца через 584 дня и обращение ее вокруг дневного светила за 225 дней) знаменательны как показатель своеобразия расчетов течения времени, которыми руководствовались жрецы Тота и Мардука, и примечательной характерности их взглядов на мир. Единой, однако, при любом варианте оставалась все та же мысль о несопоставимости времени земного и космического, когда год Земли в масштабах гармоничной Вселенной воспринимался всего лишь днем; бренности бытия земного и значительности существования божественно небесного; никчемности черноголового человека и недосягаемого величия богов. На удивление схожим оказалось и пристрастие к выбору «календарного эндшпиля», когда «жертва» високосного дня при годе длительностью в 365 суток позволяла сочетать в гармонии жизнь Луны, Солнца, Венеры, а также звезд — провозвестников исключительных по значимости событий.

С созданием планет, обителей богов, во всех небожителей вдохнул жизнь великий Мардук. Воссозданная из мертвой Тиамат Вселенная наполнилась упорядоченным в разумности движением. Не удивительно поэтому, что и весь обновленный мир предстал перед изумленными очами старых, спасенных от гибели богов как некое единое, грандиозное в неохватности божество, воплощение самого Мардука, каждая часть которого проявляла очевидные признаки самостоятельности. Размещая свои города, поселки и храмы среди гор, рек и лесов, обитатели Двуречья стремились создать географически зеркальную копию структур Неба со всеми его светилами, а на Солнце и Луне усматривали города и области Ближнего Востока. Мир выглядел как многофигурная и фантастически узорчатая в разноцветье ткань Неба, основу которой составляли «борозды» путей Шамаша и Сина, а нити — трудно поддающиеся предсказаниям, полные, кажется, случайностей пути «блуждающих звезд» Набу — Меркурия, Инанны — Венеры, Ниндара — Марса, Мардука — Юпитера и Ниргала — Сатурна. Они нитями своих «борозд» пряли судьбу черноголовых Земли…

«…Во имя Бога Бела и богини Белтис, моей госпожи, предзнаменование», — благоговейно начертал жрец клиновидными знаками на глиняной плитке, покрытой сверху упругим темно-коричневым раствором, на котором письмена отпечатывались четко и ясно. Тонкая тростниковая палочка от легкого нажима пальцев оттискивала приостренным концом россыпь остроугольных фигур. Они густо лепились между параллельными линиями, тонкими как лезвие ножа, следами вдавлений нитей, с помощью которых поле «глиняного листа» предварительно графилось помощником на равные участки.

«В соответствии с волей богов Ану и Анту, да будет хорошо!» — появилась на табличке очередная строчка знаков, а затем последовали слова благопожелания о продлении дней жизни самого жреца за его богоугодный труд и о даровании за то же благополучения всему его потомству. После этого следовало напомнить всем, в чьи руки когда-нибудь попадет плитка, что лишь «знающий может показать табличку знающему, но не незнающему», да на всякий случай послать проклятие тому, кто осмелиться унести ее из храма. Сделав и такую предостерегающую запись, жрец отложил в сторону табличку, предназначенную для занесения в поле столбцов ее сведений о событиях, которые предстояло ему и его собратьям наблюдать в Небе грядущей ночью. Яркая вечерняя заря ушедшего в прошлое третьего дня месяца нисанну еще подсвечивала его купол рассеянными лучами Солнца настолько сильно, что, как ни всматривайся, заметить даже самое яркое из ночных светил все еще пока не удавалось.

Настали те немногие в нескончаемых бдениях на вершине зиккурата минуты, когда служители Мардука, препроводив взглядами краешек уходящего за горизонт Шамаша, могли, наконец, слегка перевести дух. Было от чего признаться в усталости даже самым безропотным труженикам во славу богов. Ведь весь завершающийся в тот день год, а в особенности последние его месяцы, не ведая отдыха, трудились жрецы, соблюдая особую тщательность в наблюдениях за светилами и в расчетах предзнаменований пути их движения. Но кто же удивится тому, узнав, что им предстояло узреть явления редчайшие и выдающиеся.

Поистине в неустанных хлопотах по делам небесным быстро течет время! Давно ли, кажется, перед восходом Солнца тщательно установленный шест для наблюдений показал, что «Грудь пантеры»[12] находится точно перед глазами того, кто стоит на вершине зиккурата, имея запад по правую руку, а восток — по левую. Звезды же сияли «в середине Неба», т. е. строго на юге, на нити небесного меридиана, а тем временем на востоке, как и предсказывалось жрецами, предваряя восход Солнца, впервые вспыхнули в небе звезды Мулмул, Плеяды, на западе же скрывались тогда за горизонт звезды зловещего в тускло-красноватом свете Скорпиона. И вот уже пролетело несколько месяцев, и сейчас, когда поутихнет полыхание вечерней зари, Мулмул вновь появятся в Небе, но теперь не на востоке, а на западе, где они с наступлением ранней весны начали готовиться к уходу за горизонт.

В ту часть Неба жрецы всматривались в нетерпеливом ожидании вот уже третий день месяца нисанну года, который теперь определяется как 712 год до нашей эры. Не момент последнего захода Мулмул волновал их, однако, все это время. И совсем не потому, что эти звезды по вечерам светились на небосводе на достаточно большой высоте над горизонтом, чтобы опасаться просмотреть то их исчезновение, после которого вечером следующего дня бесполезно ожидать, что они окажутся на небесном куполе. Жрецы высматривали явление в зоне Мулмул серпа новорожденного месяца, Сина, и его невесты, возлюбленной и супруги — божественной в красоте Инанны, которая три месяца назад внезапно исчезла в лучах Шамаша на востоке.

Лишь непосвященных в законы движения светил по Небу мог смутить тот факт, что уже третьи сутки продолжался месяц нисанну, с первым днем которого совпадал обычно Новый год, а между тем самые пышные в году празднества открытыми не объявлялись, как не провозглашались и торжества по случаю начала очередного в истории черноголовых божественного года продолжительностью в 1805 лет. Жрецы же, которые стояли у западной ограды верхней площадки зиккурата и, выставив вперед руки, смотрели в молчании в сторону заката, превосходно знали, отчего задерживалось начало празднества. Несовпадение первого нисанну с появлением Сина, исход которого из Страны без возврата определял в этот месяц начало нового года, означало, что грядущий год будет необычным. Ему предстояло быть полным, т. е. содержать не 12 лунных месяцев, а 13. Лишь тогда, когда серп месяца сверкал среди звезд Мулмул первого нисанну, а сами они находились поблизости от края западного горизонта, готовые вскоре исчезнуть с небосклона на много декад, в году следовало отсчитывать 12 месяцев. Недаром в глиняной книге сокровенных знаний о Небе сказано:

— Когда в первый день нисанну Луна и звезды Мулмул Стоят вместе, год обычный; когда на третий день Нисанну Луна и звезды Мулмул стоят вместе — год полный.

Уяснить это правило для жрецов зиккурата не составляло труда, поскольку при тщательных наблюдениях первого появления новорожденного Сина, который открывал в месяцах череду дней, нельзя было не заметить, что золотистый серп каждый раз появлялся в окружении нового сонма звезд. Созвездия, последовательно меняющиеся в течение года, как бы регулярно перемещались по кругу, давая сигналы о сезонных переменах, призывая жрецов при отставании календаря вводить дополнительный месяц, а земледельцев и скотоводов побуждая к началу или окончанию определенного вида работ. В качестве божественных знаков могли, при желании, восприниматься также созвездия, которые, предваряя восход Солнца, появлялись утром на восточном небосклоне. Однако около них Син не рождался, а, напротив, умирал. И те, и другие знаки позволяли жрецам согласовывать жизнь Сина и Шамаша на протяжении восьми лет, приводя их в гармонию с чередой сезонных изменений на Земле и с последовательностью хозяйственных забот черноголовых.