Точка (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич - Страница 40

— И все? — спросил Искин.

Девчонка надула губы.

— Я думала, ты спросишь, что же мне снилось.

— Хорошо, — Искин одну за другой перекинул ловушки на матрас, давая простор кружащему пальцу. — Что тебе снилось?

— Ну, слушай.

Для того, чтобы поведать Искину сон, прежняя поза не годилась, и Стеф спустила ногу. Поерзала, наклонилась вперед.

— Первое, что мне приснилось, это море. Я серьезно. Я качалась на волнах. И солнце светило. И мне куда-то надо было доплыть. Ну, — Стеф замялась, — там было кораблекрушение, но я выжила. Это не значит, что я непременно попаду в кораблекрушение на самом деле, это могут быть жизненные обстоятельства. То, что не приснилось конкретно, а идет как бы в ощущениях, в памяти, оно не настоящее.

— Хорошо, — кивнул Искин, сдерживая улыбку.

— Вот, и я лежу, — продолжила Стеф. — Вокруг только волны. Потом вдруг слышу — за плеском словно кто-то меня зовет. А волны реально мешают, плямкают прямо у головы. Ну и голос вроде как все тише. Стеф. Стеф.

— Это был я? — спросил Искин.

— Да постой ты! — сказала девчонка, вонзив пальцы в виски. — Вот ты сразу… Я же не выдумываю, я вспомнить пытаюсь.

— Это, наверное, из-за чайника.

Искин выбрался из-за стола и выключил плитку. Потом выбил на блюдце из кружек вчерашнюю заварку и засыпал из пакета новую. Вместе с чаем принес к столу коробку с остатками мясного пирога.

— Лучше, наверное, подогреть.

— Зачем? — Стеф тут же отломала кусок и запихнула его в рот.

Несколько секунд Искин смотрел, как она жует, как, надуваясь, ходят щеки, как девчонка задорно шмыгает носом. Стеф что-то промычала, но он не расслышал, не разобрал. То есть, залюбовался, старый идиот.

— Что?

Стеф, проглотив пирог, запила чаем.

— Я говорю, — сказала она, — что холодный пирог даже вкуснее.

— Серьезно?

— Сам попробуй.

Девчонка отломила кусок вдвое меньше своего и протянула Искину. Искин попытался переложить его на свою ладонь, но Стеф отвела руку.

— Ты рот открой.

— Я вполне могу еще есть сам, — сказал Искин.

— Ты — дурак? — спросила Стеф, глядя на него строгими карими глазами.

Искин неожиданно почувствовал себя ребенком, капризно отказывающимся от завтрака. Это было смешное и вместе с тем восхитительное чувство.

— Хорошо.

Он открыл рот и зачем-то закрыл глаза.

— Я аккуратно, — сказала Стеф.

Искин ощутил, как мясной сок капнул на подбородок. Палец Стеф коснулся верхней губы. Дыхание, движение воздуха обмахнуло ресницы. Творение дядюшки По проскользнуло между зубами.

— Все, — сказала Стеф, — теперь жуй.

Искин принялся жевать. По вкусовым качествам холодный пирог действительно не уступал горячему. Девчонка, довольно жмурясь, облизала палец.

— Ну, как?

— Сносно, — оценил Искин.

— Ничего ты не понимаешь! — заявила Стеф. Тем же несколько раз вылизанным пальцем она потянулась к нему вытереть подбородок.

Искин не стал дергаться. Касание было мимолетным.

— Все? — спросил он.

— Да.

— Я сегодня иду в центр для беженцев…

— Погоди! Я же недорассказала! — возмутилась Стеф.

— О чем?

— О вещем сне!

— Ах, да! — Искин подобрался. — Я слушаю.

— Так вот, — Стеф отломила еще кусок пирога и показала на него глазами. — Ты не возражаешь?

— Нет-нет.

— Значит, я плыву. То есть, меня качают волны, и вроде как я — в спасательном жилете. То есть, жилета нет, но я не тону. Как еще объяснить, я не знаю.

— Я понял, — кивнул Искин.

Стеф куснула пирог.

— Потом вдруг издалека — Стеф, Стеф, — таинственным шепотом произнесла она, видимо, пытаясь передать, как это звучало в ее сне. — И я решила поплыть на голос. Перевернулась и поплыла. А на воде какие-то обломки, тряпки, дым тянется, но не видно откуда.

— Кораблекрушение.

— Да. Но оно не имеет значения.

— Разумеется.

— Потому что самое главное — это море, — сказала Стеф и вздохнула. — Я буду на море, это точно. Скорее всего, если получится, это будет итальянское побережье, нам рассказывали в школе про маленькие городки, про Портофино, про Бордигеру, про Рапалло. Они очень-очень уютные, там можно ничего не делать, сидишь, пьешь сок или вино, и время тянется медленно-медленно, не надо никуда бежать, думать, где бы достать лишнюю марку, всюду зелень, дома уступчиками спускаются к самой воде, а вода, представь, голубоватая, но прозрачная.

Взгляд Стеф затуманился.

— А сон? — спросил Искин.

— Ой! — Девчонка легко стукнула ладонью себя по лбу. — Прости. Ну, вот, я поплыла на голос. А он исчез! Все, нет его. Может, утонул человек, а может и показалось мне, что кто-то звал. И опять волны вокруг — шлеп-шлеп, убаюкивают, мол, и ты давай, тони уже. Я головой покрутила и вижу — полоска берега, белая, неровная, далеко. Сразу понятно, мне надо туда. А через мгновение — раз! — и я уже лежу на какой-то двери, как на матрасе. И гребу.

Стеф отхлебнула чая, и Искин последовал ее примеру. Все-таки у Ирмы — замечательный травяной сбор, подумалось ему. Это талант. А можно кофе — за пять марок. И кофе-то так себе.

С минуту они молча пили и доедали мясной пирог. Стеф пальцем подобрала крошки. На лице ее проступила лукавая улыбка.

— Я, знаешь, что вспомнила?

— Не знаю, — сказал Искин. — Это же твой сон.

— Ага. Я тебя видела, вот.

— В воде?

— Не-а. Ты бегал по пляжу.

— Зачем мне бегать по пляжу? — удивился Искин.

— Это же сон! — рассмеялась Стеф. — Ты бегал и махал руками, чтобы я плыла к тебе. Только ты был такой… не совсем одетый.

— Голый что ли?

— Ага.

— Это не сон. Это какие-то эротические фантазии.

За стенкой кто-то громко, с натугой выдохнул. Словно взял большой вес. Или с великим трудом отжался.

— А вот и нет! — понизив голос, запротестовала девчонка. — Когда я доплыла до берега, тебя уже не было.

— Что я тогда там делал? — прошептал в ответ Искин.

— Это же понятно. Ты поможешь мне добраться до моря, но сам к морю не поедешь. Вещий сон. Как ты и говорил.

— Я про это не говорил.

— Про то, что к морю не поедешь?

— Это-то ладно. Я про сон.

— Про сон — это я тебе сказала!

— Все, — сказал Искин, тряхнув головой. — Я запутался. Что там было в конце?

— Ничего, — вздохнула Стеф.

— Как — ничего?

— Ну, значит, я не помню. Я помню только море, как плыву и тебя на пляже. Мне этого достаточно.

— Понятно, — прибирая пустую коробку из-под пирога, Искин поднялся. — Тогда собирайся.

— Куда?

Над переносицей у Стеф изогнулась подозрительная складка, а глаза сделались тревожными.

— Мне нужно продлить пособие, — сказал Искин. — А тебе нужен хоть какой-нибудь документ.

— Кто мне его даст?

— Мне дадут. Только, уж извини, придется записать тебя своей дочерью.

Стеф развеселилась.

— Я буду Стефания Искин?

— Да. Но на пособие не рассчитывай. Это будет документ исключительно для того, чтобы тебя при проверке не загребла ни полиция, ни санитарная служба. Временный паспорт беженца с фотокарточкой. Сейчас многие выезжают по таким из Остмарка. А если тебя все же арестуют, то разбираться с ними, как отец, стану уже я. Кроме того, тебе необходима санитарная карточка, без санитарной карточки, приложенной к паспорту, последний не действителен. Поэтому для карточки тебе придется пройти обследование в клинике моего приятеля. Это будет официальное обследование, по результатам которого он выдаст тебе карточку, которую опять же будет необходимо заверить в санитарной службе. Но так ты избежишь обязательного учета, как беженец из Фольдланда.

— Как все сложно!

— Можно еще вернуться к твоему Грегану и попросить его полюбовно отдать нам твой паспорт и фолькс-карту. Как думаешь, отдаст?

Стеф фыркнула.

— Если с полицией придем, то отдаст.

— А я думаю, что его след простынет, едва только полиция приблизится к коммуне.

Стеф вдруг нахмурилась.