Кузница душ (СИ) - Котляр Сашетта - Страница 10

Не трогал Эшрод лишь ее лица. Иногда делал вид, что вот-вот выколет глаза, или оставит чудовищный ожог на щеках, или проведет по его контуру раскаленной сталью, но все же не касался его. Казалось, ему нравилось уродовать тело, но не хотелось затрагивать ту его часть, по которой так легко было читать отчаяние, ужас, или желание умереть. Единственное, чего по лицу травницы прочесть было нельзя, так это поражения. Пусть она кричала, пусть плакала, пусть мечтала потерять сознание, но она не пыталась молить о пощаде и не предлагала перейти на его сторону, лишь бы пытка прекратилась.

Не выдержала Мариэн, когда он разрезал ей живот, и начал постепенно вынимать внутренности прямо у нее на глазах. Боль оказалась настолько невыносимой, что она больше не смогла ни кричать, ни рваться, а сознание, наконец, перестало держать и отпустило ее в темноту. Когда травница пришла в себя, ее голова лежала на чем-то куда более мягком, нежели камень. Кто-то держал ее за руку, и та больше не была прикована. Странно, но она ничего не чувствовала, хотя должна была.

— Лежи. Боли нет из-за дыма — я снизила интенсивность, поэтому ты еще мыслишь трезво, но твое тело просто не послушается тебя, если ты попробуешь встать, — голос Шиу, казалось даже, был не таким безразличным.

Травница почти мгновенно все вспомнила и расплакалась. Откуда в теле вообще была жидкость она и сама не поняла, но потоку слез это совершенно не помешало. Она попыталась что-то ответить Шиу, только голоса не было. Сорвала. Та отпустила ее руку и положила ладонь на шею Мариэн, и она почувствовала, как голосовые связки понемногу приходят в норму.

— Спасибо, — наконец, сказала женщина. — Я… Я умру теперь? После такого, кажется, не выживают.

Шиу покачала головой, и Мариэн внезапно сообразила, что лежит у нее на коленях.

— Твои повреждения уже почти полностью залечены. Сила бога, усиленная этим, — ее рука коснулась камня на ошейнике, который все еще был на Мариэн.

— Я даже не знаю, хорошо это или плохо, — безрадостно пробормотала она. Никакой злости или иных негативных эмоций к Шиу у нее больше не было, потому что Мариэн наконец осознала до конца, что значило «я была на твоем месте». И не смогла осуждать человека, не пожелавшего на это место вернуться. Осталась одна благодарность. Сидеть тут и объяснять все это, и уж тем более класть ее голову на свои колени Шиу точно никто не вынуждал.

— Всего пять дней прошло, — отстраненно заметила та. — Пытки продолжатся, а Эшрод будет наведываться время от времени за дополнительным развлечением.

— В этом я даже не сомневалась, — как-то устало отозвалась Мариэн. — Мне всегда казалось, что пока ты жив — есть надежда. Сейчас я начинаю в этом очень сильно сомневаться.

— На самом деле тебе сейчас очень повезло. Обычно он более оригинален.

— Даже думать не хочу, что значит это… выражение. Всю свою жизнь я старалась помогать людям и не понимала, зачем другие над ними издеваются. Видишь врага — убей его. Нужны его знания — пытай, пока не получишь, а потом добей. Пытки ради пыток — это что-то за гранью здравого смысла. Даже сейчас, — вдруг откровенно призналась травница. Шиу помолчала какое-то время, а потом сменила тему:

— Сейчас ты достаточно восстановилась, чтобы встать, и тебе нужно поесть. Миска супа и немного хлеба — возле двери. Остальное восполнится его магией.

— Спасибо, — кивнула Мариэн, не став спорить. Потом встала, удивившись, что это получилось и без особого труда, и без боли. Дошла до двери, огорчившись, что та заперта, и взяла миску вместе с хлебом. От запаха пищи желудок сжался, словно не веря, что кто-то здесь вообще готов кормить пленников. Мариэн снова села на ложе, и принялась с жадностью есть, чувствуя, что не шибко на самом деле питательное варево и чертствый хлеб кажутся ей самым вкусным, что она когда-либо пробовала. Где-то на половине миски женщина заставила себя есть медленно и успокоиться. Потом спросила, не надеясь, впрочем, на ответ:

— Скажи, а ты… Он тоже притворялся кем-то, прежде чем ты стала его палачом? Это… обычная тактика?

— Притворялся. Обычная, — без каких-либо эмоций ответила Шиу.

— То ли кошмар, то ли бред, — пробормотала Мариэн, повторяя саму себя. Поняла, что хочет спросить, сколько в этих «застенках» тогда умерло людей, а сколько не выдержало. И не смогла. Ей слишком страшно было узнать ответ, и потому она ела молча, хотя и не торопилась. Когда с едой было покончено, на травницу навалилась жуткая усталость, и она начала проваливаться в сон. Некоторое время Мариэн пыталась с этим бороться, но в конечном итоге поняла, что просто отрубится и упадет, чего бы ни делала. А потому легла на треклятый камень и свернулась клубком, надеясь хоть так сохранить тепло. Проснулась в очередной раз от «приятных» ощущений по всему телу. Ее руки и ноги были прикованы к каменному ложу, а Шиу готовилась вонзить ей в бок раскаленный металлический прут.

— Если не дергаться, будет не так больно. Но ни у кого не получается не дергаться.

Мариэн не ответила ничего, но приняла информацию к сведению. И решила попробовать быть той, у кого получится. Толку-то пытаться возражать, просить не делать этого, вырываться… В лучшем случае, это кончится возвращением существа, которое не просто делает работу, но и получает от нее невероятную радость. А равнодушно-сосредоточенное лицо Шиу с некоторых пор было Мариэн куда как милее, чем умиротворенно-радостное… безумного бога. Она глубоко вздохнула, зажмурилась и замерла. Вонзив в ее тело три прута, Шиу одной рукой взяла кузнечный молот, а второй крепко прижала запястье жертвы к камню.

— После этого — не получается, — сказала она перед тем, как обрушить молот на пальцы Мариэн.

Пролетающие мимо недели слились для Мариэн в один сплошной круговорот боли. Ее пытала Шиу, потом оставляла восстанавливаться, снова пытала и так до бесконечности, причем, проклятое растение, дым которого не прекращал витать в камере, оказалось до отвращения эффективным. Если первые дни травница еще кое-как сохраняла чувство собственного достоинства, не сразу начинала плакать, не умоляла перестать, то теперь она была бледной тенью себя прежней. Волосы спутались, кожа окончательно стала болезненно-бледной, под заплаканными глазами залегли круги, а на лице поселилось затравленно-испуганное выражение.

Теперь она боязливо вздрагивала, когда в камеру кто-то входил, и облегченно вздыхала, если это оказывалась Шиу. Ничего хорошего это, конечно, не сулило, но по крайней мере та действовала не ради удовольствия и не пугала сама по себе. Единственное, что осталось в Мариэн неизменным, так это решимость не сломаться несмотря ни на что.

Но и та постепенно таяла. Особенно когда в кошмарах повторялся тот ужас, что делал с ней безумный бог и бывший любовник. «Бывшим возлюбленным» она не называла его даже про себя, потому что тогда рваные сны начинали тасовать сцены, когда она была счастлива, с, например, тем жутким случаем, когда он изменил помещение, и насадил ее на кол, на тупом конце которого плескалась лава, заставляя держаться на острие, чтобы не расплавить кожу. Мариэн плакала после этих снов. И ненавидела. Себя, камеру, пытки, воспоминания. Кажется, одна ненависть ее и держала, служа единственной подпиткой для воли. Снова раздались шаги. Это явно было что-то новое, потому что Эшрод и Шиу зашли вместе в ее камеру.

— Подготовь ее, — приказал бог.

Шиу поклонилась вместо ответа. Мариэн издала нечленораздельный писк, отшатнувшись к стене и едва не упав так же, как вечность назад. «Новое» в любом случае вызывало у нее панику. Привычное, по крайней мере, было привычным. Шиу подошла к пленнице и нажала на несколько мест на теле последней. Мариэн послушно закричала, сходя с ума от боли.

— Мне понадобится полчаса, — констатировала та.

— Ты способный человек, Шиу. Даю тебе десять минут.

Мариэн в который раз поняла, что обладает прекрасной интуицией и сквозь боль даже пробилась какая-то злая ирония. Не зря, выходит, пугалась. Вырываться она не пыталась, только плакала, что-то шепча себе под нос. Если бы не тот факт, что причиной ее несчастий является бог, можно было бы решить, что она молится. Эшрод ушел, а Шиу засыпала каких-то красных камней в курильницу и разожгла ее.