Дракон для жениха (СИ) - Светлана Крушина Викторовна - Страница 29

Солнце поднималось все выше, и все настойчивей давал о себе знать голод. У пана Иохана со вчерашнего утра маковой росинки во рту не было, и в животе началась настоящая революция. Это уже было даже и неприлично. Он с беспокойством поглядывал на Улле — не смеется ли? Но она, кажется, была слишком занята тем, чтобы уберечь свое платье от окончательной гибели.

А хорошо было бы набрести на ферму! Наверняка в окрестностях есть несколько. Пан Иохан подумал о свежем хлебе и кружке парного молока, и в животе заворчало сильнее. Он нарочито закашлялся.

— Что с вами? — тут же обернулась Улле. — Снова заболели?

— Нет, это нервное, — соврал пан Иохан. — Видите ли, стоит мне немного поволноваться, как тут же начинается неуемный кашель.

— Правда? — удивилась посланница. — Ну надо же…

Наконец, лес расступился, и словно в ответ на мечты пана Иохана о домашнем хлебе и парном молоке, впереди показался чистенький беленый домик с соломенной крышей. Барон невольно ускорил шаг, но Улле вдруг встала как вкопанная и нахмурилась.

— Не припоминаю этого дома… Неужели заблудилась? — проворчала она недовольно.

— Неважно, — поторопил ее пан Иохан. — Спросим про табор у этих фермеров. И кстати, я надеюсь, что нам предложат здесь более плотный завтрак.

Утро было ясное, и свежая солома на крыше домика блестела, как золотая.

— Солнце сделало крыши золотыми, но солома в то утро не подорожала, — проговорил пан Иохан вполголоса, но с чувством.

— А? — удивленно переспросила Улле.

Барон улыбнулся.

— Так, ерунда, пришло вдруг в голову…

От коровника к дому шла женщина с тяжелым бидоном — переливала из ведер молоко утренней дойки. Пан Иохан окликнул ее и ускорил шаг, схватил Улле за руку, чтобы не отставала. Женщина остановилась, настороженно глядя на пришельцев из-под полей накрахмаленного чепца. На ней было простое, но опрятное платье и белый передник. Пан Иохан поздоровался, женщина почтительно присела. Она была не молодая и не красивая, тяжелый труд от зари до зари оставил на ней отпечаток, но пан Иохан улыбнулся ей так, как будто она была первой красавицей империи. Почти всегда это производило нужный эффект. Но фермерша смотрела по-прежнему хмуро.

Пан Иохан спросил, не даст ли она им молока и хлеба, и добавил торопливо, что заплатит. И тут же с ужасом вспомнил, что оставил свое портмоне в кармане сюртука, который теперь висит себе на ветке ольхи среди леса. У него, правда, было золотое кольцо — совсем простое, стоило оно, тем не менее, гораздо дороже хлеба и молока.

— Вот, возьмите, — сказал пан Иохан, стащив кольцо с пальца.

Фермерша посмотрела на кольцо, на барона, и покачала головой.

— Оставьте его себе, пан, — проворчала она. — Я с вас ничего не возьму.

Видимо, порыв пана Иохана все-таки произвел на нее некоторое впечатление. Она вынесла гостям по огромной глиняной кружке еще теплого молока, и дала по ломтю свежего пшеничного хлеба. Улле, усевшись на скамеечку перед домом, с удовольствием принялась за еду. Она уплетала хлеб с таким аппетитом, что фермерша, которая стояла перед ней, сложив под передником руки, начала даже улыбаться и одобрительно кивать.

— Ишь, как изголодались, — приговаривала она. — И как же вас сюда занесло, панычи? Несчастье, что ли, какое приключилось?

— Точно, несчастье, — согласился пан Иохан. Он завтракал стоя. — А скажите, добрая женщина, не проходила здесь, случайно, молодая девушка, в городском платье, такая светленькая и худенькая?

Фермерша подумала и ответила степенно:

— Нет. Светленьких, да в городском платье не видала. У нас тут последние дни все больше черные такие шастают. Дикие, чумазые, одно слово — цыгане. У них тут табор неподалеку, притащились на наши головы.

— Где? — встрепенулась Улле.

— А вона там, за той посадкой. И за что нам такое наказание? Шляются днем и ночью, песни свои дикие распевают. Хуже саранчи эти чумазые, — пожаловалась фермерша. — Я уж и белье боюсь на улице оставлять — стащщут, глазом не успеешь моргнуть. У соседей вона корову увели… И девушку вашу, как знать, тоже они увели. Им ведь, ворюгам этаким, все ровно — что корова, что лошадь, что человек… Все тащщут. А уж светленьких детишек да девчоночек молодых особенно любят.

— Спасибо вам! — пан Иохан торопливо заглотал остатки молока и потянул со скамейки Улле, которая пригрелась на солнышке, разомлела и никуда уже не спешила. — Нам пора идти.

— Спасибо! — вторила ему Улле. — Жаль только, я с земляникой поторопилась, — добавила она, отойдя шагов на сто от фермы. — С молоком вкуснее бы, наверное, получилось.

— Надо думать, — хмыкнул пан Иохан.

Глава 10

К завтраку Ядвися спускалась, трепеща от нетерпения. Что-то должно было случиться. Что именно, она не знала, но проснулась с предчувствием какого-то важного события. Может быть, сегодня придет письмо от брата? Нет, еще слишком рано. Пока письмо доставят, пока Иохан прочтет его, пока найдет время ответить, дня три-четыре наверняка пройдет. Если только он не решит воспользоваться эфирной почтой, но чего бы ради? Никакой срочной необходимости в Ядвисином приезде нет…

В столовой, где обычно завтракали домочадцы, стены были отделаны дорогим заморским шелком с изображением диковинных птиц. Названий их Ядвися не знала, но ей нравилось разглядывать их за трапезой, любуясь яркой окраской перьев. Это помогало, во-первых, отвлечься от глупых разговоров, которые обычно велись за столом; а, во-вторых, не пялиться слишком откровенно на герцога Иштвана. Но сегодня Ядвися на птиц даже не взглянула. Мысли ее были заняты другим.

За накрытым столом уже сидели герцогиня Офелия и Эрика, обе в утренних светлых туалетах, свежие и безукоризненно причесанные. Поглядев на них, Ядвися на секундочку остановилась, чтобы проверить, все ли в порядке с платьем. Не хотелось бы выглядеть растрепой рядом с потенциальной невесткой и… кем там будет приходиться ей герцогиня, если братец женится-таки на Эрике? Ядвися даже лоб наморщила, но нужное слово никак не шло на ум.

Офелия деликатно намазывала маслом кусок сдобной булочки. При появлении Ядвиси она придержала руку с ножом, чтобы мягко попенять:

— Ты опоздала, милая. Мы начали без тебя.

— Прошу прощения, — небрежно сказала Ядвися и уселась на свое место, раздумывая, почему за столом нет герцога Иштвана. Какие такие важные дела удержали его от присутствия за семейным завтраком?

— Кофе? — ласково спросила герцогиня.

— Да, пожалуйста.

Нетерпение Ядвиги нарастало — до того, что вскоре ей трудно стало усидеть на месте. Она незаметно ерзала на своем стуле и думала о том, что у Эрики почему-то заплаканные глаза, а Офелия подчеркнуто не обращает на это никакого внимания и заливается жаворонком, хотя обычно такой словоохотливости за ней не водилось. Да и тема, выбранная ею для болтовни, показалась Ядвисе очень странной: герцогине вдруг вспомнился дирижабль «Империя», полгода назад потерпевший крушение над одной из северных провинций. Ядвися слушала вполуха. История воздушных перевозок ее не интересовала, и она недоумевала, почему Офелия вдруг заинтересовалась этим предметом.

— Те, кто видел его падение, рассказывали потом, что это было ужасно, — болтала герцогиня. — Сильный встречный ветер сорвал внешнюю обшивку и повредил один из баллонов — ну, тех, в которые закачивают газ. Дирижабль начал падать, врезался в склон холма и взорвался! Никто не успел еще ничего понять, а от него остался один каркас. И тем не менее, представляете, девочки, почти все пассажиры спаслись. Это просто чудо! И такое, говорят, часто случается…

— Что часто случается? — рассеянно переспросила Ядвися. — Дирижабли падают?

— Да нет, милая. Я хотела сказать, что почти всегда всем пассажирам удается спастись. Иногда, правда, их не сразу находят… Так что тебе совершенно не о чем волноваться, Ядвися, — сладким и ласковым голосом добавила Офелия.

— А почему я, собственно, должна волноваться? — удивилась Ядвига.