Аромат апельсинов (ЛП) - Харт Меган - Страница 28

— Есть кто-нибудь?

Ответа не последовало. Я глянула на часы. Начало восьмого. Совсем ещё не поздно, а для моих родителей так и вообще рано. Я спрятала ключи в сумку и поставила её по привычке возле входной двери. Мама до сих пор делала мне замечания, что нельзя разбрасывать вещи. А куда её поставить? Я здесь больше не жила.

— Мама? Папа? — чёрное платье до сих пор находилось в чехле из химчистки. Я повесила его в шкаф. — Вы где?

Хруст гравия подсказал мне, что кто-то подъехал. В следующую секунду открылась дверь гаража, на стенах столовой загремели декоративные тарелки. Я вошла в кухню, одновременно со мной там появилась и мама, которая выходила из гаража.

Мама закричала. Громко. Я тоже.

— Эммелин!

— Мама! — меня разбирал смех. — Ты не увидела мою машину?

— Я тебя не ожидала, — мама приложила руку к сердцу и тяжело задышала. — Ты напугала меня до смерти.

— Извини, — я поспешила к ней, чтобы обнять, но вошёл отец. — Привет, папа!

Он поприветствовал меня рассеянным поцелуем и объятием, затем прошествовал мимо нас в сторону спальни. Он никогда не считал мои визиты чем-то особенным. Боже, я обожала своего папу.

Мама схватила меня за рукав и оглядела с ног до головы.

— Ты похудела.

— Хотелось бы. А вот ты, однозначно, похудела, — мы виделись последний раз около месяца назад, и она определенно сбросила вес. На маме был надет спортивный костюм, сумка валялась на полу. — Вы ходили на фитнесс?

Мама глянула сперва на сумку, потом на свою одежду, а лишь потом на меня.

— Да. Мы с папой подумали, что надо потихоньку заниматься собой.

Мама никогда не была толстой. Бёдра и грудь пышные. А щёки, как ни странно, впалые. Я везла платье с мыслью, что вряд ли оно ей подойдёт. Но сейчас оно выглядело даже чуточку великоватым.

— Класс! — сказала я. — Надо брать с тебя пример.

Это была наша любимая фраза, которую мы говорили друг другу. Мама засмеялась и обняла меня. Я закрыла глаза и от всей души ответила на объятия.

— Ах, моя малышка, мне тебя не хватает.

— Мам, — запротестовала я по привычке, а не потому, что её слова для меня ничего не значили.

— Что ты здесь делаешь? — она отпустила меня.

— Привезла тебе платье.

— О, да! Здорово! — просияла мама. — Я быстренько в душ, а потом примерю. Ты уже ужинала? Для нас с папой я делаю простой салат, но в холодильнике что-нибудь найдётся.

— Нет, спасибо, не надо.

Я подошла к холодильнику и вытащила молоко. Но, когда открыла верхний шкафчик, то нигде не смогла обнаружить какао-порошок. Я огляделась, мой взгляд упад на стол. Он тоже оказался новым. Такого же размера и формы, как старый, но совершенно другой. Я поставила молоко обратно и тяжело опустилась на один из новых стульев.

— Ну, как ты думаешь? — мама немного нерешительно вошла в кухню. Платье сидело на ней идеально, лишь в груди чуть широко. Она медленно покрутилась.

— Классно выглядишь.

— Думаешь? — мама поправила декольте, которое было значительно глубже, чем на её повседневных платьях. — Не слишком глубокий вырез?

— Нет. Не думай. С высокой причёской и красивой цепочкой будет смотреться великолепно. Тебе нужны другие туфли, — я показала на её толстые носки, и мы обе рассмеялись.

— Хорошо. Значит с этим улажено, — она разгладила платье на животе и покрутилась перед зеркалом, которое крепилось на двери в подвал. — Тогда не надо покупать платье.

— Куда ты хочешь его надеть? — я думала, она скажет на свадьбу или ещё куда-нибудь.

— О… — мама чуть покусала нижнюю губу, потом подняла на меня блестящие глаза. — Папа пригласил меня на годовщину нашей свадьбы в круиз.

— Что? — у меня отвалилась челюсть.

— Да. И с ужином в каюте капитана. Для этого платье подойдёт просто великолепно.

Я просто не могла поверить.

— Круиз? Ты и папа?

— Да! — просияла она. — На Аляску.

Даже не по Карибам, которые намного ближе.

— Ничего себе! Классно, мама!

— Мы вдвоём… уфф, наверное, с нашего медового месяца никуда одни не ездили.

Она никогда не призналась бы, что знала многих родителей, которые не путешествовали без маленьких детей. Но мои родители даже спустя годы после того, как их друзья начали предпринимать вылазки по выходным, всё ещё оставались дома.

Я почувствовала, как к глазам подступили слёзы, которые мама не должна видеть, и поднялась.

— Вам будет очень весело. Когда вы уезжаете?

— О, первого марта. Поэтому мы теперь и ходим на фитнесс. К Марианне Джервис, помнишь её? Она сказала, что в круизах так много едят, что даже худые набирают по десять фунтов. И я подумала, что нам надо немного похудеть, — мама снова провела рукой по платью.

— Вы проведёте незабываемое время. И ты чудесно выглядишь.

Она оглядела меня.

— Эмм, с тобой всё в порядке?

Какао отсутствует. Новый стол. Моя мама в коктейльном платье моложе и прелестнее, чем я её когда-либо видела. Эти изменения произошли с момента моего отъезда. И я не хотела портить своими страхами её предвкушение радости.

— Ты всегда меня об этом спрашиваешь. И что я говорю в ответ?

— Ты всегда говоришь, что у тебя всё в порядке.

— Итак, у меня всё в порядке.

— Хорошо. Я сейчас только быстренько переоденусь. Посидишь немного? Я могу подогреть тебе ужин.

— Мне надо забрать из подвала кое-какие свои вещи. Если можно.

Мама разглядывала меня с удивлением.

— Конечно, можно, дорогая. Ты здесь у себя дома, и так будет всегда.

Я спустилась в подвал прежде, чем разразиться рыданиями, которые пыталась подавить. Ветхое кресло, которое я здесь оставила, стояло на месте. Рухнула в него и заткнула руками рот, чтобы не издавать ни звука. Я раскачивалась туда-сюда и плакала по причинам, которые до конца не понимала.

«Я хотела быть независимой. Так почему же чувствовала себя одинокой?»

Пришлось взять себя в руки, чтобы окончательно не потерять душевное равновесие. Этот нервный срыв такой детский и чересчур сентиментальный, и эгоистичный. И глупый. Не стоило так себя вести. Но я точно знала, если рассказать маме про приступ, она привяжет меня к стулу, и разрешит уйти только тогда, когда я предъявлю талон на визит к врачу. А, может быть, и нет.

Я хотела её попросить, чтобы она окружила меня заботой и побаловала, но не стала. Я знала, как она поступит в данном случае. Это моё бремя, и я должна нести его, а не она. Мне почти тридцать два года, в это время стоят уже на собственных ногах.

Я оставила здесь не много вещей, но в углу нашлось несколько пластиковых коробок со всевозможным барахлом. Старые ежегодники и фотоальбомы, несколько любимых кукол. Вещи, о которых я думала, что больше никогда не захочу их видеть. Чем больше я распаковывала коробок в новом доме, тем чаще мысли об этих вещах приходили мне на ум. Перед отъездом мне казалось глупым забирать с собой свою старую куклу-подружку Мэнди, которая все годы просидела на полке в моей комнате. Я оставила все эти вещи здесь, потому что хотела иметь дом взрослой женщины. Но без этих частиц моего детства я чувствовала себя нищей.

Я повытаскивала из угла коробки и открыла одну за другой, чтобы удостовериться, они ли это. Не хотелось по ошибке забрать рождественские украшения моей мамы. Все вещи на месте, как я их и упаковала. В третьей и последней коробках нужное лежало сверху…

— Эй, мама? — закричала я из подвала. — Ты положила её в мою коробку?

Мама с прихватками для посуды в руках заглянула в подвал. Когда она успела переодеться в джинсы и футболку?

— Джоржетту? Да, я нашла её под креслом, когда убирала комнату. И спрятала, потому что ты хотела её оставить.

Я держала в ладонях тряпичного медвежонка. Мех местами протёрся, один глаз когда-то потерялся, потом его аккуратно приклеили на место. Дедушка подарил мне медвежонка, когда я после падения на игровой площадке, лежала в больнице. Я очень хорошо помнила, как это было. Я очнулась, а у меня в руках медвежонок. Новая, незнакомая игрушка, которая быстро стала значить для меня нечто большее, чем остальные.