Толстолоб (ЛП) - Ли Эдвард - Страница 56

А теперь просто потерял ко всему этому интерес.

В чем же дело? В Голосе? В воспоминаниях о его старом добром дедушке? В его философском восхождении к экзистенциальному миропониманию? Или в сочетании всех этих вещей?

Толстолоб не знал! Не знал ни хрена! Он был умственно отсталым уродом, который бегал по лесу, жрал мозги и "жарил" девок!

Но это не имело значения, поскольку иногда даже умственно отсталые уроды, которые бегали по лесу, жрали мозги и "жарили" девок, задумывались о своей самореализации. Словно придерживаясь иерархии потребностей Абрахама Маслоу (известный американский психолог, основатель гуманистической психологии - прим. пер.), Толстолоб осознавал, что в жизни есть более важные вещи, чем жратва и "трах".

Вчера, обнаружив кладбище, он был еще более смущен и растерян. Будто что-то привело его туда. Но почему? Почему? Кладбище? Место, где люди из Внешнего Мира зарывают под землю своих мертвецов?

Это была еще одна вещь. Еще одна вещь, которая не имела смысла!

Он проспал там до утра, затем двинулся дальше.

А теперь он отдыхал под ореховым деревом, глядя в лес. К нему прыгнула огромная жаба, но Толстолоб даже не убил ее. В любое другое время он непременно выдавил бы из жабы кишки и сожрал, но не сегодня. А без подходящей "дырки" он уже вздрочнул бы пару-тройку раз.

Но не сегодня.

Да, происходило что-то странное. И становилось все страннее. Туман в голове приводил его в замешательство, заставлял задумываться о вещах, которые он не понимал. Едрен батон, как же ему не хватало Дедули! Толстолоб скучал по вонючему, скрипучему, белобородому старикашке, и по его уродливой левой руке, которой он размахивал, когда сердился. Мы все приходим в этот мир ради чего-то, Толстолоб, - говорил старик множество раз. И я знаю теперь, что пришел сюда по одной причине: вырастить тебя. Подумай об этом, сынок. Вот ради чего я пришел сюда. И однажды ты поймешь, ради чего ты сюда пришел...

Но в этом была проблема, понимаете?

Как Толстолоб узнает, каким именно было его предназначение? Дедуля больше ничего не смог ему рассказать - он был мертв.

Но потом Толстолоб вспомнил еще кое-что, что старик сказал перед смертью.

Ты узнаешь, сынок, когда придет время. Оно придет, когда ты меньше всего будешь этого ожидать. Дедуля закашлялся и отхаркнул большой черный сгусток мокроты. Ты услышишь голос, шепчущий у тебя в голове.

Затем Толстолоб поднялся на ноги, и аура жуткого смрада поднялась вместе с ним. Он неторопливо двинулся дальше. Шел несколько миль. Под его большими ножищами хрустели кусты ежевики, трещали опавшие ветки. Жара бомбардировала его, словно сильный ливень, но спустя некоторое время он остановился.

Его уродливые глаза, не мигая, уставились сквозь деревья, а в следующий момент он услышал его снова.

Голос.

ПРИДИ.

А потом он увидел...

Дом.

2

            Тук-тук-тук!

- Чем я могу помочь?

- Что? - немного раздраженно спросил Александер, бросив взгляд через плечо перед очередным взмахом кирки. Взмокшая от пота Джеррика стояла со скучающим видом в тусклом свете лампы. - Наверное, не нужно было просить тебя приезжать. Ты выглядишь так, будто вот-вот окочуришься от жары.

- Все в порядке, - сдержанно ответила она.

Священник опустил кирку и выдохнул. Ощутимого прогресса достигнуто не было, но, по крайней мере, кирка справлялась с кирпичом лучше, чем кувалда.

- Это займет у меня гораздо больше времени, чем я думал. Провожусь, наверное, несколько часов. Почему бы тебе не вернуться в пансион? Нет никакого смысла нам обоим изнывать от жары.

- Нет, я лучше останусь здесь и подожду вас. Может, пойду, прогуляюсь поблизости.

- Хорошая идея, укрыться от жары. Я скоро поднимусь.

Он вытер лицо носовым платком, уже насквозь пропитавшимся потом. Джеррика с унылым видом двинулась по темному коридору в сторону лестницы.

И что мне с ней делать? - задумался он. У нее больше проблем, чем у Святой Троицы молитвенников. Ему придется обрабатывать ее, не торопясь, использовать смекалку священника-мозгоправа, чтобы заставить ее обратиться за консультацией и лечением.

Жара здесь, в подвале, скоро обезвожит его. Это не шутка. Он уже не мальчик, и должен быть осторожен.

Тук-тук-тук! Он снова застучал киркой. Пыль понималась клубами, осколки кирпичей жгли лицо.

Тук-тук-тук!

Он прервался, чтобы передохнуть. Черт возьми! Я же священник, а не отбойный молоток! Он бил по шву между более новой кладкой и старой. Вполне разумно, что этот продолговатый периметр был самым слабым местом.

Я сломаю эти чертовы кирпичи! Сломаю! Он вытер пот, взвесил в руках кирку и начал снова:

Тук-тук-тук!

3

Жара стояла адская. Даже на улице, когда Джеррика обходила аббатство, она истекала потом. Мокрые руки покрывала кирпичная пыль. Как священник выдерживает там, в подвале, где еще жарче, при том, что он еще и орудует киркой?

С хребта вела заросшая травой тропинка. Яркие грибы, словно светящиеся струпья оранжевого, красного и желтого цветов, покрывали корни деревьев. Сквозь густую траву проглядывали разноцветные цветочные головки. Но на полпути Джеррика вдруг остановилась и с подозрением оглянулась на склон. Аббатство уже не было видно. К чему эта подозрительность? К чему эта паранойя? Священник определенно не видит ее, если только не обладает рентгеновским зрением, способным проникнуть сквозь твердую почву хребта.

Ее рука слегка коснулась переднего кармана шорт. Нет, - решительно сказала она себе. Я. Не. Буду. Этому не было конца. Только капельку? - предложила другая ее половина. Подумай о том, через что ты прошла, чтобы получить это. Внутри у нее все сжалось, когда она вспомнила.

Капелька же не повредит, не так ли?

Я. Не. Буду.

Ей необходимо было какое-то отвлечение, что-либо, что поможет не думать о кокаине, ради которого она рисковала жизнью и глотала сперму наркодилера. Именно поэтому она решила прогуляться, но это не работало. И что? Что теперь?

Вдруг сквозь деревья что-то ослепительно блеснуло.

            Озеро!

Да! Теперь у нее есть отвлечение! В такую-то жару!

Остаток тропинки Джеррика прошла ускоренным шагом, будто серебристая поверхность озера обещала временное спасение. В следующий момент она стояла на травянистом берегу и смотрела вокруг. Солнце нещадно палило. Вода выглядела настолько чистой, что казалась какой-то нереальной. Вот в вашингтонской реке Потомак вода была такого вида, что ее реальность не вызывала сомнения. Здесь же не было ни грязи, ни плавающего мусора, ни радужной нефтяной пленки. Это озеро было прекрасно. В следующий момент Джеррика уже раздевалась.

Почему нет? - решила она. Она хотела отвлечения - и вот оно. Из-за жары она едва могла дышать. Что может отвлечь мысли от проблем лучше, чем купание нагишом в прохладной воде? Да и кто увидит? Здесь, в такой глуши?

Мокрая от пота одежда упала к ее ногам.

Затем она, обратив взор в небо, вздохнула и шагнула в прохладную воду. Вода смыла весь ее пот, а также все ее опасения, комплексы и пристрастия.

Все исчезло в прохладном потоке.

Интересно, насколько глубокое это озеро? - подумала она. Ступая по илистому дну, она двинулась вперед, наслаждаясь удивительной прохладой. Уровень воды поднимался. Сперва до середины бедер, потом до живота. Затем до груди. Потом до подбородка. А затем...

Что... это?

Она наступила на...

4

Дневная жара спадала, сменяясь благословенной прохладой. Энни тридцать лет носила цветы на могилу моей матери. Пришло время и мне этим заняться, - подумала Чэрити, собирая цветы в диком саду. Она набрала красивый букет из лобелий и монард - яркий каскад из красных и розовых цветов. Когда Тетушка Энни позвала ее с собой на кладбище, Чэрити согласилась без колебаний.