Хозяин Острова (СИ) - "Элтэнно" - Страница 63

— Я не хочу туда идти, мама, — сказала Инга строгим голосом маленького мальчика и поняла, что никак не контролировала доставшееся ей тело. Всё, что она могла, это смотреть, слышать, чувствовать, ощущать эмоции и часть мыслей совершенно другого существа, внутри которого довелось оказаться.

— Однажды, когда ты станешь могущественным и великим, то сможешь делать всё, что ты захочешь.

Ребёнок угрюмо и недоверчиво посмотрел на женщину. Слова казались ему ложью.

— Разве тогда передо мной не будет ещё больше ограничений? — всё-таки настороженно спросил он.

Столь рассудительный вопрос мало подходил для уст юного существа, а потому женщина откинула чёрный капюшон и довольно посмотрела серыми, светлыми, почти бесцветными глазами на сына. Она была совсем стара. Иссушенная кожа, синие веки, седые волосы превращали облик в нечто отвратительное…

Но у неё были мягкие ладони! И мальчик любил и её руки, и её саму. Очень. Для него она была невероятно красивой, как и раньше… когда ей не пришлось отдать все свои силы, чтобы он смог стать тем, кем должен.

— Будет. Но ты научишься жить с ними и среди них… Пообещай мне, что научишься. Это сделает меня счастливой.

— Я постараюсь, — ещё печальнее произнёс он, и в уголках глаз что-то едко защипало. Дыхание перехватило. Раздался непроизвольный всхлип.

— Не стоит, — женщина с лаской потрепала его по волосам.

Мальчик вытер набежавшие слёзы. А мост, между тем, окончился просторной площадью, упирающейся в широкую лестницу огромного светлого дворца. Навстречу прибывшим по ступеням спустились серовласые жрецы и все девять черноволосых Владык с нелепыми тяжёлыми цепями из золота и драгоценных камней. А затем появился и старик в простом белом одеянии. Просторная одежда не скрывала его невероятную худобу.

— Пророк, — произнесла женщина и низко поклонилась. Мальчик ненадолго замялся и последовал её примеру. Старичок же тихонечко и мягко рассмеялся, после чего поманил ребёнка кривоватым пальцем.

— Подойди ко мне, — подозвал он.

Мальчику пришлось отпустить руку матери. Ему очень не хотелось этого делать, но так было надо.

— Не бойся, — продолжил Пророк и заговорщицки прошептал ребёнку на ухо: — Так устроено мироздание, что нам достаются роли, которые нам самим кажутся неприглядными, неприятными и противными. И неважно, оказываешься ли ты у вершины или подножия горы. Но судьба значительно мудрее, чем порой кажется. Никому не дано больше, чем он может вынести. И даётся — совсем не зря. Поверь мне… Ты веришь?

— Верю, — не подумал даже сомневаться мальчик. — И ты рад, что я пришёл.

— Невероятно рад, — соглашаясь, устало произнёс старик с удивительными зеленовато-бирюзовыми глазами. Таких ему ещё не доводилось видеть. — Я очень устал и для меня уже почти не слышен голос Судьбы и Времени. Наши пути разошлись. Хорошо, что ты родился сменить меня.

— Значит, ты умрёшь? — удивился ребёнок.

— Нет. Такие как мы с тобой не умирают. Мы становимся свободными и можем уйти за Грань.

— Какую грань?

— Однажды ты поймёшь, а пока… Тебе обязательно стоит отпустить ту, что ты любишь больше всего, — старик холодно посмотрел на женщину. — Поверь мне снова. Так будет лучше.

— Это моя мама! — упрямо возразил мальчик и ухватился за ладонь единственного родного существа.

— Тем хуже, — печаль в голосе Пророка не была притворной, но он не стал ничего больше говорить. — Идём.

Они все вместе начали подниматься по мраморным ступеням, едва уловимо сияющим тёплым светом. Вид вокруг, да и сам белоснежный дворец стоили того, чтобы изумляться, но мальчик не испытывал подобного чувства. У него не было и страха. Лишь отчётливое нежелание и осознание острой необходимости поселились в нём.

Слишком яркие, противоречивые и нетипичные для такого юного создания ощущения!

Роскошные залы оставались без внимания, а Пророк и жрецы спускались всё ниже и ниже. Владыки не последовали за ними, молчаливо останавливаясь на середине долгого пути. Но ребёнок не ощущал усталости или интереса к происходящему. Все его мысли занимало лишь желание и дальше не отпускать ладонь матери.

— Мы пришли, — произнёс старик в какой-то момент. Судя по голосу, тот запыхался, но старался этого не показывать.

Огромное овальное помещение освещалось благодаря желобам, в которых горело ярким красным огнём специальное масло. Оно давало несколько неприятный горелый запах, заглушаемый сладковатыми благовониями.

Мальчику это всё не понравилось. Ему были предпочтительнее другие оттенки и более свежие ароматы.

Ребёнок поморщился, но продолжил осмотр. Несколько простых классических, покрытых мозаикой колонн стояло по периметру, образуя вместе с огненными линиями некий рисунок, в центре которого находился огромный овальный алтарь из алого камня… Жрецы разошлись вдоль стен. Они так и не произнесли ни слова за всю дорогу.

Безмолвные и равнодушные свидетели некоего величайшего таинства.

— Тебе надо будет прилечь, — сказал старик и хотел было взять ребёнка за руку, но мальчик ловко увернулся. Он сам решительно пошёл вперёд, настойчиво утягивая за собой мать.

— Мне не стоит быть там, — робко возразила она, пытаясь остановиться.

— Теперь ты должна. Ты отдала слишком много. И теперь уже невозможно остановиться, — выговорил приказом Пророк и пристально посмотрел женщине прямо в глаза. Та содрогнулась. По её лицу проскользнула некая неприятная тень осознания, но она тотчас постаралась стереть ту, стремительно возвращаясь к прежнему спокойному облику.

— Да. Я понимаю.

— Что-то не так? — заволновался мальчик, всё-таки отпуская родную руку.

Ему крайне не понравилось произошедшее. Сейчас он корил себя, что позволил чувствам взять верх и не прислушался к совету.

— Теперь у тебя всё будет иначе, — ласково прошептала мать и сама подвела сына к алтарю.

Тот был слишком высок. Ей пришлось помогать ребёнку забраться на его поверхность. Камень оказался на удивление горячим и не таким плоским, как ожидалось. У него имелся достаточный наклон, чтобы лёжа на спине прекрасно видеть грустную женщину, чуть отошедшую в сторону.

Только теперь крохотное сердце забилось чаще в волнении и беспокойстве.

— Ну-у! Ни к чему это. Разве что-то происходит иначе, чем ты знал? — постарался утешить его старик.

— Знание — всего лишь предвидение. А теперь начинается свершение. И всё станет совсем по-другому.

— Да. Иначе… Но, когда ты освободишь себя от всех чувств, ты найдёшь в этом и свою непревзойдённую прелесть.

Не было ни пений, ни ритуальных вышагиваний. Ничего. Пророк просто подошёл ближе к мальчику и дотронулся своими сухими холодными (словно мёртвыми!) ладонями, до его висков. Лицо старика недовольно поморщилось.

— Ты ещё слишком живой!

— Мне нравится жить. Я хочу так.

— Разве ты не хочешь исполнить свой долг?

Ребёнок задумался. Глубоко внутри ему стало страшно. Он не желал отпускать знакомое существование. Ту жизнь, которую он знал. Но то, что предлагала судьба, ему хотелось не меньше.

— Поэтому я здесь! — зло выплюнул мальчик ответ.

— Для этого необходимо и принять всё, а не часть! — не менее грозно ответил Пророк. Его усталые глаза даже раздражённо засверкали.

— И приму! — в том же духе упрямо заявил мальчик, мысленно добавляя приятное «когда-нибудь».

«Всё равно. Я хочу прожить и обычную жизнь. Понять, как оно может быть», — чётко подумал он.

Эта последняя нормально осознаваемая мысль словно стала неожиданной опорой в том, что постигло его после. Воспоминания с самого детства проживались и гасли. Истончались, стирались, заменяясь некими иными возможностями. В него словно вливалась часть некоего чужого, пусть и невероятно схожего «Я», вытесняющего всё то, чему было предначертано самой жизнью столь бережно храниться.