Монохромный человек (СИ) - Поспешная Юлия - Страница 81

— Но, Касьян…

— Знаешь, что, отдай-ка мои вещи. — Касьян протянул правую здоровую руку. — Давай! И можешь идти. Чтобы потом никто не обвинил тебя, что не усмотрел за полу умным братом!

Ким поглядел ему в глаза.

Темная бронза глаз одного брата прожигал янтарные очи другого.

Такая дуэль взглядов случалась с ними раньше. Ещё, когда они были сопливыми мальчишками.

— Да пошёл ты. — беззлобно бросил Ким.

Он уронил сумку Касьяна на пол.

— Удачи. — сказал он напоследок и повернувшись, направился к лестнице.

Касьян сверлил его спину свирепым взглядом, пока тот не скрылся за дверью на лестницу.

Каменев опустил взгляд на свою сумку. Не ловко присел, взял её одной рукой.

Он шикнул от боли, извернувшейся в нижней части спины.

Морщась выпрямился, удерживая ручку сумки в руке.

Мысленно осыпая брата ругательствами Касьян подошел к двери своей квартиры.

Достал ключи, дрожащей рукой вставил ключ в замочную скважину.

Это ему удалось далеко не сразу.

Касьян два раза повернул ключ, услышал характерный звук открывшегося замка.

Справляться одной рукой было крайне неудобно.

Но Касьяну помогала злость на брата, злость на себя и злость на Платона Плансона.

Если бы он тогда не упрямился и согласился бы продать чертовы снимки он, Касьян, не попал бы ни в какую аварию и не был бы вынужден мучатся с одной рукой!

Каменев открыл дверь в квартиру.

Оттуда на него выползла застоявшаяся тишина и водянистый сумрак.

Жалюзи на окнах были плотно закрыты.

Коридор и комнаты наполнялись густым витающим полумраком.

Но не смотря на загустевшие в его квартире сумерки, Касьян прекрасно разглядел хаос бардака.

В коридоре и в большой комнате валялась перевернутая мебель, выпотрошенные из шкафов вещи, книги, провода, журналы, статуэтки, элементы декора и несколько фото-картин с треснувшими рамками.

Касьян несколько мгновений стоял на пороге и с обескураженным убитым разочарованием ошарашенно взирал на учиненный беспорядок.

Войдя в коридор, он бросил сумку на пол, дрожащей правой рукой нащупал выключатель.

Зажегся свет.

У Касьяна в горле застряло дыхание. Судорожно задрожали губы, он вжался в дверной косяк.

Басовитым грозным барабаном звучало сердцебиение.

Касьян выдохнул так, словно кто-то с силой внезапно надавил на его грудь, выдавливая весь воздух до остатков.

Он выдохнул, и замер не в силах втянуть в себя ни грамма воздуха.

В коридоре, прихожей и в зале его квартиры все было буквально перевёрнуто вверх дном!

Было разбито и разрушено, все, что только можно было.

Осколками, в руинах шкафа лежало зеркало из прихожей. Рядом валялась битая люстра и разбитая, раздавленная в мясо трубка домашнего телефона.

Грудой хлама лежали разломанные полки. Бесформенной кучей рядом валялись вещи, что стояли на них.

Изрезаны подушки, отломана дверь ванной и на куски разбита сама ванна и раковина.

Чем-то острым исцарапаны и изрезаны флизелиновые обои, и буквально разрублены на куски все его ботинки.

Некоторые из них были ручной работы, от лучших английских мастеров.

Но самое ужасное было не это.

Над всем этим опустошительным разрушением между дверей и стен повисли десятки гирлянд с черно-белыми бумажными человечками.

Ноги Касьяна подкосились, он сполз по стене на пол, прижал к груди сломанную руку.

Он задрожал, забился в лихорадке ужаса не в силах издать и звука.

В таком состоянии его обнаружил Ким, вернувшийся, чтобы извинится и помирится.

ЛУКЬЯН КУРБАТОВ

Среда, 12 август. Четырьмя этажами выше, над квартирой Касьяна в это же время…

Дверь квартиры распахнулась, стукнулась ручкой об дверь.

Истово целующиеся мужчина и женщина ввалились внутрь.

Лукьян ногой толкнул дверь, та захлопнулась.

Девушка в его объятиях захихикала. Они жадно, горячо и пылко целовали друга. Так, словно ничего больше на свете не желали, как напиться друг друга.

Лукьян подхватил девушку на руки, прислонил к стене. Она сплела ноги у него за спиной. Игриво промычала, запрокинула голову, подставляя шею для поцелуев.

Он впился губами в нежную кожу её шеи.

Не отрываясь друг от друга, они вошли в спальню, он уронил её на кровать.

Она упала широкую кровать, её тело чуть подпрыгнуло на ней.

Лукьян поспешно снимал с себя одежду.

Девушка, призывно улыбаясь, не сводя с него взгляда, двумя руками приспустила с плеч лямки лёгкого платья.

— Иди сюда… — возбужденно прорычал голый по пояс Лукьян.

Он нетерпеливо содрал с девушки платье.

Они до полного изнеможения страстно сгорали на кровати.

Лукьян брал девушку властно, даже грубо. Он подчинял её, овладевал ею, покорял… Она была его и только для него.

Это было долго. Долго и много. И все же недостаточно…

Когда они вдоволь насладились друг другом, Лукьян налил им по бокалу вина и один отдал обнаженной девушке, когда та вернулась из душа.

— Слушай, — улыбнулась она, взяв бокал. — А почему ты привез меня именно сюда? В эту квартиру?…

— О, — усмехнулся Курбатов. — Здесь мне… особенно приятно и хорошо. Это связанно с прошлым.

Он лукаво усмехнулся и отпил из бокала.

— Расскажи. — попросила девушка, игриво склоняя голову к плечу и касаясь губами края бокала.

— Да так… Я снял эту квартиру для встреч с одной женщиной. — начал рассказывать Лукьян. — Я любил её очень давно, ещё когда мы оба учились на журфаке… Но она в свое время предпочла мне одного неудачника.

— Почему он неудачника? — хихикнула девушка.

— Потому, что он до сих пор мой подчиненный. — презрительно фыркнул Лукьян. — Но… журналист он хороший… Это я должен признать.

— М-м… — кивнула девушка. — А что с той женщиной? С которой ты встречался.

— Она теперь моя жена. — ухмыльнулся Лукьян.

Девушка усмехнулась.

— И теперь ты встречаешься здесь со мной.

— Ну, она то теперь никуда от меня не денется… — проговорил Курбатов.

— А меня ты боишься потерять, значит? — девушка заулыбалась шире.

Нет, подумал Лукьян глядя на её накрашенные губы, таких, как ты у меня было и будет ещё очень много.

Но в слух он проворковал:

— Конечно, котенок. Любой бы боялся потерять такую, как ты. Это всё равно, что потерять драгоценный шедевр, существующий в единственном экземпляре.

— О-о… — проговорила она и подобралась к нему ближе. — Так я для тебя шедевр?

Он усмехнулся, отпил из бокала.

— Ещё какой. — идеально солгал Лукьян.

Много позже, после очередного всплеска неудержимой страсти, когда его пассия заснула, Курбатов открыл балкон, и вышел туда с чашкой горячего шоколада.

Он любил, вечером стоя на балконе, глядя на огни города и наблюдая поздний закат выпить чашку шоколада с плавающим внутри зефиром.

Темнело сиреневое небо, солнце тускнело за горизонтом.

Огромный мегаполис стремительно наряжался мириадами огней.

Москва по мнению Лукьяна город, который ночью буквально состоит из миллиардного созвездия огней.

Это город, в котором каждую ночь свое «Дива́ли»*

(*Дивали-праздник огней в Индии).

Лукьян отпил из чашки.

Впереди, через две улицы от дома, где он снимал квартиру на красивом застекленном здании концертного холла зажглась яркая вывеска.

Ярко-золотистые слова сияли над шоссе звучным словом: «ПИРАМИДА».

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Среда, 12 августа

Её воспоминания выбирались наружу неохотно, вынужденно, словно разбуженные от спячки лесные звери.

Эпизоды из жизни Ксении Гудковой не торопливо разворачивались передо мной.

Я увидела её раннее детство…

Маленькая девочка, она сидит с родителями в цирке, в третьем ряду.

Восторгу её не было предела. Я стояла рядом и наблюдала, как шестилетняя Гудкова с радостью аплодирует ловким акробатам, пока те исполняют свои головокружительные трюки под самым куполом.

Она звонко хлопает в ладоши и смеется. Сидящие рядом Олег и Ольга Гудковы обмениваются улыбками и радостными взглядами.