Монохромный человек (СИ) - Поспешная Юлия - Страница 71

Я пошла с ним.

Мы вошли на кухню.

Стас стоял возле окна.

Лариса разливала в чашки чай.

— Разрешите предложить вам круасаны? — проговорила она и снова улыбнулась.

Улыбка вышла трудной, вынужденной, фальшивой.

Эта женщина прилагала серьёзные усилия чтобы улыбаться.

Чтобы через силу растягивать непослушный рот в вежливой и добродушной улыбке.

— Я буду только чай. — покачал головой Стас.

— Да, я тоже. — кивнул Коля.

Взгляд женщины обратился ко мне.

И я быстро кивнула.

— Чай… без сахара, если можно.

При этом я не удержалась и опустила взгляд на её левую руку.

Ту самую, на которую наступил в моем видении взбешенный Платон.

Лариса перехватила мой взгляд, торопливо накрыла левую руку, правой.

Но я успела разглядеть её пальцы. Они были другими.

Искривленными, словно погнутыми. Похожими на короткие, мелкие ветки какого-то корня.

Кости пальцев явно неправильно срослись, изуродовав руку женщины.

Я отвела взор, встала рядом с Колей и Стасом.

Лариса наливала в чашки чай. Кухню заполнял влажный, горячий запах чёрного «Гринфилда».

Я взглянула на Стаса. Корнилов о чем-то сосредоточенно рассуждал.

Коля украдкой следил за действиями Ларисы.

Кажется, он тоже заметил, что её с левой рукой что-то не так.

Я тронула его за локоть. Он взглянул на меня.

Я выразительным взглядом показала, чтобы он не пялился на искалеченную руку Ларисы.

Её и так терзает чувство стыда за свой внешний изъян, зачем заставлять её страдать ещё больше? Бедная женщина и так старается лишний раз не показывать левую руку!

Все время норовит спрятать её за спину или накрыть правой рукой.

Нужно обязательно рассказать Стасу о том, что я видела.

Он должен ей помочь! Ну, или найти тех, кто сможет!..

Я сама пережила домашний садизм и избиения, пожалуй, в худшем проявлении. И могу отчетливо себе представить в каком перманентном, бесконечном кошмаре ведёт жизнь Лариса.

Господи… Он ведь даже не разрешил ей обратиться за помощью с переломанными пальцами! Наверняка она сращивались в домашних условиях!

Я не смотрела на неё.

Мой сожалеющий взгляд последнее, что сейчас нужно.

Через несколько минут мы все пили чай.

Пили из вежливости. Поскольку никому неприятно было находиться в этом доме. Стас и Коля, хоть и не обладали моими способностями, тоже прекрасно прочувствовали и заметили царящую в доме обстановку.

В воздухе занесенным да удара топором застыло пульсирующее чувство угрозы.

Страха расправы. Страха перед наказанием за неповиновение.

Знаменитый фотограф Платон Плансон по совместительству был социопатом и тираничным диктатором.

Стас поставил чашку с чаем на стол. Он едва отпил.

Лицо Корнилова изменилось. Его выражение выражало сдерживаемый гнев.

— Пошли. — буркнул он Коле. — Пора заканчивать этот цирк.

— Он же велел подождать… — усмехнулся Домбровский.

— Велел? — переспросил Стас. — Что, правда?!

Мы с Колей переглянулись. Домбровский криво улыбнулся одними губами.

Все-таки фотографу удалось выбесить Стаса своим поведением.

Теперь очередь Корнилова.

— А что происходит?.. — пугливо спросил Лариса вышедшая вслед за нами. — Вы куда?

— К вашему мужу…

— Он не мой муж… — вдруг ответила женщина.

Стас и Коля разом обернулись.

Лариса, опустила голову, спрятала взгляд.

— Вы его сестра. — вдруг сказала я.

Корнилов и Домбровский взглянули на меня, затем снова на Ларису.

Та отвернулась, кивнула.

— Сестра… — выдавила она, затем тихо добавила. — И рабыня…

— Что? — переспросил Стас.

— Ничего! Забудьте! И пожалуйста… Подождите на кухне…

— Нет, госпожа Плансон! Извините! — Стас решительно направился к двери, за которой скрылся Платон.

— Но… — Лариса попробовала догнать Стаса.

Однако её остановил Костя.

— Послушайте, — сказал он. — Мы расследуем серию жестоких убийств, и в данный момент разыскиваем убийцу. Любое наше промедление даёт преступнику всё больше преимущества. Мы подождем. А он нет. И убьет снова. А затем опять. И так будет продолжаться, пока мы его не поймаем. Вы этого хотите?

Напор Коли обескуражил Ларису, заставил растеряться.

Она не знала, что ответить.

Но я понимала, что она не столько боится, что Стас потревожит Платона, сколько наказания, за то, что не справилась и удержала нас на кухне.

А Стас тем временем уже открыл дверь и направился вниз по узкой лестнице. Коля последовал за ним.

А я обернулась к Ларисе и взяла её за руку.

Она застыла.

— Послушайте пожалуйста. — попросила я глядя в её глаза

Там в бликах серых глазах дрожал страх, дрожал ужас перед неминуемой болью, которую ей причинит Платон, когда мы уйдём.

— Не бойтесь его. — сказала я с намеком и выражением. — Подполковник Корнилов и капитан Домбровский представители особой оперативно-следственной группы Уголовного розыска. И уверяю вас, уж если вас кто-то и сможет защитить, то это они.

— М-меня? — промямлила Лариса и нервно сглотнула. — Меня не нужно защищать.

— Сомневаюсь. — тихо произнесла я.

Она подняла на меня взор. Он смотрела на меня и пыталась понять.

Понять, что я знаю. Что я поняла.

Она боялась, отчаянно боялась, что я каким-то образом могу знать.

А я знала. Знала потому, что видела. И слышала.

— У н-нас всё… всё…

— Хорошо? — подсказала я.

— Эй! — донеслось снизу, куда спустились Стас и Коля. — Кто вам разрешал сюда спускаться? Какого чёрта?! Эй!

Лариса вздрогнула. Взгляд её дёрнулся к открытой двери.

Я вернулась к двери, ведущей вниз и закрыла её.

Лариса судорожно вздохнула, всхлипнула.

— Я знаю, что происходит в этом доме. — сказала я тихо и уверенно.

Серые глаза женщины закрылись, из-под ресниц блеснули слезы.

Она прижала ладони к лицу, уже не заботясь скрыть покалеченную руку.

— Что вы можете знать?

— То, что он регулярно бьёт вас. — сказала я. — И то, что вы боитесь не угодить ему. Вызвать его недовольство.

— Это… только… догадки… — всхлипывая выдыхала Лариса.

— Он сломал пальцы не вашей левой руке, наступив на них каблуком. — сказала я. — В тот день на нём был одета чёрная рубашка и джинсы. На часах было без двадцати два, по телевизору в гостиной показывали шоу с Малаховым. А за окном, на кухне стояла машина аварийной службы. Мужчина чинил кабели на столбе.

Лариса убрала руки от лица. Её глаза округлились, грубы вздрогнули, приоткрылись.

Она была сражена и повержена недоумением.

— К-как?… — проговорила она тихо дрожащими губами. — Вы… Вы не могли… Вы, что… Это… Это было давно… П-пол года… В-вы… Откуда…

Она сделала шаг назад.

Я лишь кротко улыбнулась.

— Если скажу, вы всё равно не поверите.

Лариса прижала руки ко рту.

— Но, это не важно. — произнесла я, делая шаг к ней. — Важно то, что вы не должны молчать.

— О чем вы?

— Напишите заявление.

— Что? Н-нет…

— Да. — выразительно сказала я. — Неужели вы и дальше хотите так жить?..

— Но… он же мой б-брат… Вы, что… — Лариса замотала головой. — Я н-не могу… Я н-не буду! Я н-не буду! Нет! Ни за что… Н-н-нет…

— Мама?

Я обернулась.

На лестнице стояла девушка, чуть-чуть старше меня. Наверное, лет шестнадцати.

Она одета в легкую вязаную кофту, футболку и джинсы.

И поверх этого на ней был малиновый сплинг-шарф, в котором был закутан малыш.

Девушка заботливо поддерживала его руками.

— Мама, что случилось?

— Уходи, Зоя. Всё… хорошо.

— Мама ты, что плачешь? — спросила девушка и спустилась вниз на несколько ступеней.

Она взглянула на меня.

— Что случилось?

Я хотела было ответить, но с меня с головокружением утянуло в воспоминание.

Крик… Первое, что я услышала был крик…

Кричала девушка. Истошно, громко, с болью. Её голос рвался, она давилась хрипами.