Монохромный человек (СИ) - Поспешная Юлия - Страница 6

Пёс повёл кинолога в сторону злачного пустыря, что располагался далеко за домами, возле старых, давно заброшенных строений ещё советских времён.

Корнилов следовал за кинологом по заросшим дикими кустарниками древним развалинам.

Под ногами хрустели палки, битое стекло, скрипела каменная крошка.

Стас не отставал.

Лабрадор, прорываясь через молодые деревца, шурша в высокой траве забежал внутрь одного из полуразрушенных зданий.

Здесь пёс остановился возле глубокой ямы, упал на живот, заскулил.

— Хорошо, хорошо… — кинолог потрепал пса по холке. — Молодец… Красавец.

Он оглянулся.

— Товарищ подполковник… что-то есть.

Кинолог отвернулся и снова заглянул внутрь ямы. Возле его ботинок зашуршали мелкие камешки, и скатились вниз.

Стас подошел к яме, пригляделся.

Внутри чернело огромное пепелище. В прохладном воздухе ещё можно было различить слабеющий запах гари.

Стас осторожно спустился вниз. Взяв палку он осторожно разгреб горелые ошметки в пепле.

Корнилов поддел палкой что-то красное. Поднял на конце палки.

— Что это? — спросил сверху кинолог.

— Женская футболка. — ответил Стас. — Красная женская футболка.

На месте большого костра были обнаружены обгоревшие фрагменты других тканей, определить назначение которых было слишком трудно.

Но, что это была сожженная одежда убитой семьи сомневаться не приходилось.

Среди груды пепла Стас выудил опаленные, покрытые слоем сажи и прожженными черными пятнами синие джинсы.

В заднем кармане джинсов была обнаружена смятая фотография.

И хотя убийца изменил внешность убитых в угоду собственным извращенным предпочтениям, его жертв можно было узнать на снимке.

Они стояли на каком-то пляже. Одетые в странные, нелепые наряды туземцев из каких-то тропиков. Все четверо довольные, счастливо улыбаются.

На обороте снимка Стас нашел надпись фломастером.

«Санто-Доминго, Доминикана две тысячи двенадцатый».

Корнилов скривил губы, глядя на счастливые лица людей. И тут же вспомнил висевшие в спальне трупы под потолком. Их черные, как смоль волосы, губы, черные, словно выжженные глаза.

Глядя на этот снимок трудно провести какую-то параллель между счастливыми людьми на этой фотографии и давно остывшими, холодными, бледными телами в черно-белой комнате.

Найденные в пепелище вещи Стас приказал собрать полицейским и сгрузить в автомобиль СМЭ, чтобы Щербаков мог их изучить.

Когда Стас вернулся, полицейские под присмотром Яши аккуратно снимали трупы с потолка.

Сейчас, когда они бледные лежали на белом полу и частично сливались с ним, их угольно-черные волосы, глаза, губы и ногти резко, контрастно выделялись на белом полу.

От этого картина убийства ещё больше поражала своей пугающей сюрреалистичностью.

Складывалось стойкое впечатление, что убийца отнявший жизнь целой семьи, словно старался быть гуманным и аккуратным.

Он как бы избегал грубости и чрезмерной жестокости.

Он проявил бережность и заботу к ним.

Стас присел возле трупов. Внимательно осмотрел ногти.

У всех членов семьи они были аккуратно подстрижены, убраны кутикулы, края ногтей с щепетильной дотошностью подпилены и обработаны.

В том числе у отца и сына.

Стас задержал взгляд на мёртвом мальчике. Ребенок среди больших тел взрослых смотрелся особенно жалостливо и печально.

Ему не больше шести-семи лет. На детском личике застыло робкое, испуганное выражение.

Из-за приоткрытого рта с чёрными губами, казалось мальчик не то чем-то удивлен, не то кричит без звука. Но живые уже не в состоянии услышать его голос.

Корнилов вздохнул, выпрямился. Сунув руки в карманы куртки ещё раз осмотрел тела.

У не искушенного сыщика могло бы сложиться впечатление, что убийца проявил чрезмерное почтение к убитым им людям.

Однако на деле он всего лишь отдавал дань своей болезненной склонности к перфекционизму. А эти люди… Всего лишь инструменты или материал для его творения, для выражения его мысли, его идеи.

И именно то, как убийца хладнокровно, с присущей практичностью, без тени сожаления уподобил живых людей бездушному материалу для своей работы, выдавало его истинное отношение к жертвам.

И вот это действительно, по-настоящему вселяло в душу тугой, угрожающей пульсирующий клубок страха. Клубок переплетенных кошмарных представлений, навязчивых мыслей, панических суждений и нервозных опасений.

А ещё, глядя на четыре выбеленных тела с чёрными волосами, Стас внезапно чётко уяснил.

Совершивший это, обожает то, что делает. Он пребывает в настоящем эстетическом экстазе, когда делает это, когда убивает, когда творит…

Представив себе больную экзальтацию убийца, во время этого действа, Стас почувствовал морозную оторопь, взобравшуюся по коже.

Можно не сомневаться, что вскоре он это повторит. И совсем не через восемь месяцев, как было до этого.

Раньше. На много раньше.

Роза Хейфец, домработница и няня, что работала в этом доме, выглядела ужасно.

Запуганная, заплаканная с покрасневшим лицом и остатками туши под левым нижним веком.

У неё дрожали губы, в глазах блестели слёзы. Вокруг глаз кожа была заметно раздражена от поспешных попыток смыть растекшуюся от слёз тушь.

Женщина сидела в машине скорой помощи, и пила травяной чай, когда Стас забрался к ней, и сел напротив.

— Подполковник, Корнилов. — представился Стас. — Вы не против, если я задам вам несколько вопросов?

— Конечно. — кивнула она и чуть вжала голову в плечи.

На вид ей было около тридцати. Темноволосая, с тусклыми серыми глазами и не много растрепанными волосами.

Стас обратил внимание, что чашка в её руке подрагивает и жидкость чуть-чуть плещется.

— Вы обнаружили тела? — спросил Стас.

— Да.

— Как долго вы здесь работаете?

— Четыре года. — сглотнув, ответила Роза.

— Всегда приезжаете в одно и то же время?

— Почти. Иногда я оставалась на ночь.

— В последнее время это было?

— Да…

— Как давно?

— М-м… — она задумчиво сдвинула брови, снова нервно сглотнула. — Т-точно не знаю… Наверное месяц тому назад…

— Любите смотреть в окна?

— Что, простите? — она чуть склонила голову на бок. — В каком смысле?

— В прямом. — кивнул Стас. — Вы смотрите в окна, на улицу, на прохожих?

— Ну д-да… — она недоуменно пожала плечами. — Да, конечно… На кухне, когда готовишь, и… потом…

— Не замечали одних и тех же людей поблизости? Или одну и ту же машину, больше, чем два раза где-то рядом?

Роза задумалась. Стас ждал.

— Я не видела… — задумчиво проговорила она. — Но… Это конечно, просто болтовня, я понимаю…

— Говорите. — потребовал Стас.

— Хорошо… Я… Хм, ну, я, когда в магазин выходила… Вот на позапрошлой неделе, кажется это было… Мне тогда в местном магазине… В сырной лавке помощница владельца сообщила, что видела, как возле пустыря… Там дальше, возле старых построек… Она видела там человека… Она говорила где-то раза четыре точно… И каждый раз он держал в руках фотоаппарат…

— Что за человек? Эта женщина говорила, как он выглядит?

— Эта молодая девушка…

— Да без разницы. — перебил её Стас. — Она говорила, как он выглядел?

— Ну-у… Я точно не помню… — растерянно проговорила Роза.

Довольно скоро стало очевидно, что никакой полезной информации, сверх того, что уже известна, от госпожи Хейфец не получить.

— Если, что-то вспомните, перезвоните мне лично. — Стас оставил ей свой номер и тронул за плечо.

Роза подняла на него горестный взгляд

— Мне очень жаль. — сказал он с чувством. — Держитесь.

— Спасибо. — всхлипнув, тихо прошептала она.

Стас кивнул и вышел из автомобиля.

На самом деле он старался оставаться безучастным к страданиям, слезам и истерикам свидетелей или жертв.

Он видел многое, слышал тоже предостаточно.

Его сочувствие и взаимность никому не поможет, близких не вернет, и время в спять тоже не обратит.