На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия - Страница 36

— Ни в какие ворота не лезет, барин! — дребезжащим голосом добавил старейшина. — Навыдумывают, навоображают, значит. А нам это всё, барин, читай!

Грандиоз нетерпеливым жестом заставил его замолчать, и тот поспешно ретировался. Из дальних комнат доносились визги, от которых так и хотелось что-нибудь расколотить. Визжала скрипка. В «умелых» руках Гедеона, младшего сына, визжать у нее получалось лучше всего.

Грандиоз собирался остыть, но вышло так, что вскипел он пуще прежнего. Особняк огласился его чудовищным ором:

— Хватит пиликать! Твоя скверная игра портит мой слух!

Засим последовали быстрые, тяжелые шаги — и крик раздался в комнате Гедеона.

— Лучше бы взял да с Пелагеей разобрался! Честное слово, на что мне такой непутёвый сын! Если будешь витать в облаках, лишу наследства! Селене твою долю отдам. Она куда умнее тебя!

Селена выглянула из-за угла в обтягивающем черном костюме, с саблей на плече. Она перемещалась по особняку, как ниндзя, и ее никогда нельзя было застать врасплох. Зато сама она застала врасплох столько народу, что впору бы внести ее имя в книгу рекордов. В отличие от отца, она не считала импульсивность чем-то предосудительным и рубила головы направо и налево. Правда, пока только манекенам.

Услыхав, что распекают братца, она явилась поглядеть на представление — и не опоздала. Конфликт был в самом разгаре. Грандиоз обозвал Гедеона мямлей и бестолочью. Гедеон огрызнулся, заявив, что каков сын, таков и отец. Тогда Грандиоз вышел из себя, хорошенько вмазал ему по физиономии и умчался из комнаты, словно боялся, что ему дадут сдачи. Гедеон сделался мрачнее тучи. В сердцах швырнул он скрипку о стену, и та разлетелась вдребезги.

Настроение у Великого оставляло желать лучшего, поэтому, ни о чем не думая, он отправился в подземелье, где в клетках томились арнии. В неволе их оперение совсем померкло, но это не мешало механоглоту исправно ворочать шестеренками, выкачивая птичьи силы и голоса. Механоглот — громоздкая машина с мудреным механизмом и каплей изнаночного волшебства — не нуждался в новых деталях и починке как раз благодаря этой капле. А ее Грандиоз отнял у одного изобретателя. Впрочем, не стоило опасаться, что изобретатель вернется ее забрать. Он сгорел во время чудовищного пожара, который, разумеется, случился не сам собой. Но то были крайние меры. И Грандиоз не намеревался вновь к ним прибегнуть. Он сгреб в пригоршню кулоны радости, которые, точно куриные яйца, выпадали из нутра механоглота. Продел в отверстия по тесемке и повесил себе на грудь. Они сверкали в полумраке, мало-помалу угасая. Сила, в них заключенная, перетекала к Грандиозу. Сегодня вечером новый концерт. Оплошать из-за какой-то ничтожной семейной ссоры было бы глупо. А попасться на удочку собственной вспыльчивости — верхом неосмотрительности.

«Я же деловой человек, — сказал он себе. — Надо быть дипломатичным. Надо проявить терпение и не вспылить при разговоре с Пелагеей. А разговор обещает затянуться». Он вышел из подземелья, заперев двери на три замка. Арния, которую проглотил и выплюнул механизм, сделалась блёклой, почти прозрачной. Ее посадили обратно в клетку, но прутья решетки не могли удержать ее в заточении. Вылетев на свободу, арния без труда преодолела стену толщиною в полметра и полетела в родной лес.

За Грандиозом следили внимательные глаза. Черные, как у ворона. Зоркие, приученные смотреть вдаль. Рина пряталась за кустом смородины, и ее легко можно было бы заметить. Но Грандиоз был слишком занят самовнушением и мыслями о визите, который следовало непременно нанести Пелагее.

— Отец, я с тобой! — Выбежала следом Селена. На сей раз у нее на плечах висел колчан со стрелами. Изогнутый дугою лук с серебристыми наконечниками у тетивы она держала в руках. Гибкая и несгибаемая. Так бы описала ее Рина. Такой Селена считала себя сама.

Грандиоз бесстрашно вступил в лесные чертоги. По крайней мере, так могло показаться на первый взгляд. А на деле у него тряслись поджилки. Вдруг сейчас ему на встречу выбежит дикий зверь? А если не только выбежит, но и укусит? Ни для кого не секрет, что дикие звери порой болеют бешенством.

Однако ни одного бешеного зверя ему не встретилось, и он благополучно миновал западни, которые, как он считал, ему приготовила Пелагея. Миновать — миновал, и даже на крыльцо дома поднялся. А вот дальше — никак. Ни в дверь постучать, ни за ручку дернуть. Оставалось только раскричаться, что Грандиоз и сделал. Кричать с ним на крыльцо Селена не пошла. Ей захотелось пострелять из лука. А мишеней в лесу хоть отбавляй.

— Эй, вы там! — вопил Грандиоз. Его толстый живот сотрясался, как желе. — А ну, открывайте! Откройте немедленно!

Справа, из окошка, высунулась головка Майи. Слева выглянула раздраженная Юлиана. Ей не нравилось, когда орут.

— А вы кто такой будете, дяденька? — презрительно и подозрительно спросила она.

— Грандиоз он, — сказала Пелагея и пошла отворять дверь. — Тот самый певец.

«Певец», хоть ему и открыли, всё равно не смог переступить порога. И Пелагее пришлось выйти к нему, набросив на плечи теплую шаль. За широкой и могучей спиной Грандиоза безмятежно опадали желтые листья да шумел неприветливый лес.

— Чем обязана? — вежливо спросила Пелагея. Всего от двух ее слов Великий размяк и растерялся. Он нервничал под ее добрым, изучающим взглядом, словно из них двоих провинился именно он.

— Капканы… — кашлянув, сказал Грандиоз. — Я по поводу капканов. То есть… — Он еще раз кашлянул и, вернув самообладание, приступил к серьезному разговору:

— По-хорошему прошу, хватит вставлять охотникам палки в колеса. Оставьте в покое птиц и капканы. Вам же это ни к чему.

— А вам зачем? — беззлобно поинтересовалась Пелагея. И снова. Что за магия кроется в ее речи? Почему, стоит ей молвить слово, как Грандиоза бросает в жар и начинает как-то нехорошо покалывать в боку?

— Я коллекционирую редкие виды, — соврал он и почувствовал, как краснеют уши. За ним наблюдали. Из одного окна на него без стеснения глядела девочка с русыми косичками, а поверх ее головы выглядывала девушка-фея с поразительно белыми волосами и ангельским личиком. За другим окном, притаившись за вязаной шторой, на Грандиоза косилась дама в черном цилиндре. Та самая, что окатила его волной недоверия. Из приоткрытой двери высовывались мордочки псов — казалось бы, вполне безобидных. Но кто знает, на что они способны?

Нет, всё-таки очень хорошо, что он не сумел войти в дом. Со шваброй наготове рядом с псами грозно возвышалась черноволосая девушка. У девушки был острый подбородок и не менее острый взгляд, которым при желании можно было бы проткнуть. Ни дать ни взять колдунья. Даром что без помела.

— Если вы их коллекционируете, они и впрямь скоро станут редкими, — с металлическими нотками в голосе сказала черноволосая.

Грандиоз не вынес напряжения.

— Ведьмы! Вы все тут ведьмы! — вскричал он, дрожащим пальцем поочередно указав на каждую. — Если не прекратите своевольничать, пожалеете! Хуже будет! — взвизгнул Великий и, трясясь от напряжения, сбежал по скрипучим ступенькам. Он мог бы поклясться: при его капитуляции дама в цилиндре приподняла ажурную занавеску и ухмыльнулась.

Но даже если сейчас он и отступил, говорить о поражении было рано. Он вовсе не собирался складывать оружие. Недавнюю угрозу ничего не стоило привести в исполнение. Грандиоз дал им три дня. Если через три дня они не угомонятся и продолжат ломать капканы, уж тогда Великий преподаст им урок.

С такими мыслями он углубился в заросли, где, неподалеку, должна была ждать Селена. Но Селена чересчур увлеклась стрельбой по мишеням: две пичужки, большая лесная крыса, белка и ворон. Правда, ворон отделался подбитым крылом. Потом от безделья она стала пускать стрелы в стволы деревьев. Наконечники у стрел железные, острые. Таким даже самая прочная кора всё равно что яичная скорлупка.

На пятом по счету дереве Селена обнаружила, что ее колчан пуст. Хотя стрел она брала с запасом.