На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия - Страница 35

— Да у тебя жар!

— Понятное дело, — подтвердила та. — Будь другом, приготовь мне лекарство. Какие-то там корни. Пелагея говорила, их надо растолочь.

— Обойдемся без корней, ладно? — сказал Киприан и как следует потянулся.

— Угробить меня вздумал? — мрачно спросила Юлиана. Она спустила ноги, но те едва касались пола. Она попыталась слезть. Киприан был наготове. Как только дикое головокружение спутало Юлиане карты, он оказался в нужный момент в нужном месте — и Юлиана попала в кольцо его тесных объятий.

— Эй, прекрати, кленовое полено! Ух, я тебя! — зашипела она. — Да я на тебя Кекса с Пирогом натравлю!

— Конечно, конечно, — умиротворяюще произнесло «кленовое полено». — Пару минут потерпи.

Киприан знал, что делает. Он уже столько раз лечил арний этим нехитрым способом, что был уверен: никакие корни сегодня толочь не придется. И действительно: чудодейственные объятия исцелили Юлиану в единый миг. Осталась лишь приятная слабость.

— А теперь ложись на бочок — и баиньки, — заботливо сказал человек-клён, возвращая ее голову на подушку. Юлиана была покорна, как овечка. И это надо было видеть.

Утром слабость не прошла. И когда Пелагея узнала, что стряслось, убежала на улицу в одной сорочке (правда, сорочка была тёплая). А когда вернулась, у Кекса и Пирога одновременно потекли слюнки. Обормот со своего «царского трона» тоже глядел да облизывался. Пелагея свернула шею одной из своих многочисленных кур и намеревалась приготовить питательный бульон.

— Косточки! Можно мне косточки? — Вертелся у ног нетерпеливый Пирог.

— Погоди ты! Сначала их надо отварить. Хозяйка твоя приболела.

— Так бульон для нее? — удивился Кекс.

— А то как же!

Обормот послушал да намотал на ус. Пирог тоже кое-что смекнул, но виду не подал. Его выводы были незатейливы и звучали бы приблизительно следующим образом: «Если хочешь, чтобы тебя накормили вкусненьким, захворай. Можно понарошку».

Киприан непринужденно спустился в гостиную по винтовой лестнице и был как-то уж больно весел.

— Чай? Кофе? Или потанцуем? — спросил он, нависнув над парящим ложем Юлианы.

— Уйди с глаз моих! — измученно проговорила та. Но Киприан лишь засиял на нее ослепительной улыбкой.

— Пелагея! — взмолилась Юлиана. — Видишь, что он вытворяет?! Выгони его куда-нибудь, чтоб над душой не стоял!

Пелагея сию же минуту возвестила, что бульон готов, вручила Юлиане полную тарелку и заставила съесть всё до последней ложки. А Киприану выпала честь накормить остальных, за исключением Кекса, Пирога и кота Обормота. У Пелагеи появился гениальный план под названием «Проучи охотника», который она, не откладывая, решила претворить в жизнь.

Пока Марта с Теорой уписывали бульон, закусывая краюшкой хлеба, а Майя безнаказанно лепила из этого же хлеба человечков, Пирог провернул во дворе свои грязные делишки и вернулся довольный.

— А колечко даже краше, чем прежде, — заявил он как бы между прочим. — Напрасно волновались.

Марта поперхнулась и отставила миску. Аппетит у нее начисто пропал. Зато Майю точно вихрем сдуло — так резво соскочила она со скамейки и умчалась за порог. Под спешащими на запад серыми облаками природа выглядела унылой и какой-то простывшей. Печально шелестели березы, и в их ветвях, как седина, проступало редкое золото. А в траве — пока что еще зеленой и сочной — сверкал чистейший изумруд в оправе из серебра. По счастью, Пирог вымыл кольцо в ближайшей луже, а Кекс ему подсобил.

Майя огласила двор радостным криком и запрыгала, как горная козочка. Если бы ее сейчас увидел Яровед, то вряд ли бы узнал. Сбежав от деда, девочка раскрылась, как весенний цветок мать-и-мачехи.

— Гляди, Теора! Оно, и правда, стало ярче! — смеялась она.

— Может, иногда его всё-таки стоит скармливать псам? В целях чистки, так сказать, — сухо вставила Марта.

Пирог решил, что его час настал. Он закатил глаза, высунул язык и подполз к столу с предсмертными хрипами. Как именно изобразить предсмертные хрипы, его научил Кекс. Когда-то давным-давно прежний хозяин Кекса — страшный усатый тип — точно так же хрипел во время приступов астмы.

— Что это с ним? — забеспокоился Киприан.

Пирог приостановил свои ужасные хрипы и вкратце объяснил: на кольце были иноземные микробы, которые проникли к нему в организм.

— Заразился я, — добавил он и повалился на бок, тяжело дыша. Ему даже показалось, будто он заразился взаправду. Но, так или иначе, овчинка выделки стоила. Его начнут лечить: отпаивать бульонами, откармливать колбасой высшего сорта. Ну а как иначе?

Юлиана собралась с силами, покинула свою тёплую постель и созвала на кухне тайное заседание.

— Симулянт, вот он кто, — шепнула она друзьям. — Воспаление хитрости у него. Предоставьте это мне.

Пирог меж тем гадал, какие в его колбасе будут кружочки сала — круглые, квадратные или в виде трапеций. А Юлиана раздобыла полыни, прокипятила ее в кастрюле и побросала в полученный отвар фрикаделек, которые Марта слепила на ужин. Марта начала было возмущаться — как, мол, такую полезную пищу с полынью мешать. Но на нее тотчас зашикали. Пирога ожидало горькое, чрезвычайно горькое разочарование.

Когда ему придвинули миску, пёс набросился на угощение, точно это не он полчаса назад готовился откинуть хвост от неведомого недуга. Фрикадельки в полынном отваре пришлись ему явно не по душе. Он отпрыгнул от миски, как если бы она кишела пауками.

— Гадость! — объявил он, после чего с позором отступил за диван. Юлиана торжествовала победу. Черный кот преисполнился злорадства. А Кекс понял, чего делать ни в коем случае не стоит. Хозяйку двух пронырливых, вредных псов не так-то легко обвести вокруг пальца.

Пелагея вернулась из леса, когда вечерний ветер стал завывать в верхушках сосен, хлопать ставнями и неистово вращать флюгер на крыше. Звезды мелькали за рваными тучами. То и дело припускал нервный, косой дождик. Очутившись внутри, Пелагея повесила дождевик сушиться на перилах винтовой лестницы и услыхала, как играет граммофон. Юлиана поставила пластинку со своим излюбленным неторопливым блюзом. Теора сидела, точно под гипнозом. Не двигался и ее Незримый. Для них обоих музыка средних миров была в новинку. Марта танцевала, держась за руки с Майей. Киприан невозмутимо следил за огнем в камине. А Пересвет, вернувшись со второй работы невесть когда, сопел в библиотеке и видел десятый сон.

— Для вас я готова вечно печь пироги с капустой! — услышала Пелагея собственный голос.

— Это еще почему? — удивленно вскинула голову Юлиана. — Мы тебя растрогали?

Та кивнула. Не станет же она, право слово, распространяться о том, что неожиданно стала гениальным генератором идей и планов. В такой чудный вечер любая новость могла нарушить атмосферу уюта и всеобщего согласия. Поэтому Пелагея решила не рассказывать, что ее план сработал без сучка без задоринки. Завтра сами всё узнают.

И действительно, утром известия не замедлили. Попавшись в свои собственные капканы и угодив в ямы, которые появились между деревьями всего за одну ночь, охотники хромающим строем направились к Грандиозу. И Грандиоз явился к дому Пелагеи собственной персоной. Он не привык действовать сгоряча и рубить головы только потому, что кто-то живет не по его правилам. Его принципом было разведать, предупредить. А уж потом рубить, если слова не подействуют.

В утро, когда охотники пришли без добычи и, точно сговорившись, стали обрабатывать свои далеко не боевые ранения да носиться с бинтами, Грандиоз чуть было не рассвирепел. Кто такая эта Пелагея?! И кто позволил ей мешать Великому из великих?! Ему доложили, что освобождение арний и кутерьма с капканами — ее рук дело. Но он ведь деловой человек. Надо быть дипломатичным. Надобно остыть.

Однако как раз, когда он начал остывать, в залу приемов вошел городской старейшина — доложить об урожае, налогах и мелких неприятностях. Старейшина дрожал, словно у него было нервное истощение, слишком уж часто кланялся и сминал недавно вышедший из печати номер. В газете обнаружилась ошеломляющая статья. По словам очевидцев, Сельпелон приютил странницу с двойной, пугающей тенью.