Обрученная с врагом (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 34

— Ну а чем они думали, когда сажали на трон инквизитора, — сказал он, и Эльза вдруг почувствовала, что от него веет обжигающим теплом — тем самым, которого ей так не хватало в эти месяцы.

— Понятия не имею, — отозвалась Эльза. — Но зато я знаю другое…

Этот поцелуй был таким же, как раньше, как в ее воспоминаниях, и в то же время совсем другим. На какое-то мгновение Мартин замер от неожиданности, а затем откликнулся на него настолько жадно, что у Эльзы закружилась голова, а в низу живота стало влажно и жарко. Ей казалось, что еще немного, и она сойдет с ума.

Все было, как прежде — и все было иначе. В какой-то момент Эльза обнаружила, что их одежда уже сброшена на пол возле кровати, и не смогла вспомнить, когда она стащила с Мартина тонкий темный свитер и джинсы, а он избавил ее от блузки и юбки. Все это было ненужным, нелепым и лишним — остались только объятия, в которые Мартин заключил ее, боясь потерять и не скрывая этой боязни. И Эльза, выгибаясь и едва сдерживая стон под чуткой лаской его пальцев, ощущала, что все это правильно, что так и должно быть. И потом, когда обжигающее возбуждение нахлынуло, накрывая Эльзу с головой, а Мартин осторожно вошел в нее, растягивая и заполняя, Эльза подумала: «Хорошо, что он слеп. Хорошо, что он не видит».

Должно быть, Мартин что-то почувствовал в эту минуту, потому что на мгновение замер, а потом слегка отстранился. Невидящий взгляд скользнул по ее лицу, и Эльза ощутила его, словно ожог.

— Что-то не так? — спросил Мартин. Эльза протянула руку и дотронулась до его лица. Бедра словно по своей воле подались вперед, принимая чужую плоть еще глубже.

— Все так, — прошептала она, обхватив Мартина за плечи и привлекая к себе. — Все так…

Сначала он двигался осторожно и неуверенно, словно боялся причинить Эльзе боль неосторожным движением. Но постепенно общее желание соединило их в едином ритме, и Эльза, впившись пальцами в спину Мартина и жадно подаваясь ему навстречу, думала только о том, что наконец-то все встало на свои места. Наконец-то все шло так, как должно было. И горячая волна, идущая откуда-то изнутри, смяла их одновременно — прокатилась по ним жаркими пульсирующими судорогами удовольствия и ушла, оставив их лежать среди скомканных простыней, не размыкая объятий.

«Хорошо, что он меня не видит, — думала Эльза, откликаясь на легкий, едва уловимый поцелуй Мартина. — Как же хорошо, что он не видит».

Потому что ее плечи и бедра покрывала цепь свежих темных синяков. И человек, оставивший их, именно в этот момент обнаружил, что Эльза бесследно исчезла.

***

Два месяца со дня установления новой власти прошли для Эльзы в каком-то непонятном душевном тумане. У нее было все — прекрасное жилье, астрономическая сумма денег на счетах, новая работа — и в то же время она чувствовала себя обездоленной и несчастной.

Андреас широким жестом назначил ее директором новоиспеченного департамента дискриминации: чиновники этого ведомства расследовали всяческие ущемления ведьм в новом мире. Ущемлений было немного — с ведьмами не хотели связываться, и обыватели всячески старались держаться от них подальше. Именно тогда правозащитники департамента и поднимали вой: дескать, ведьмы и ведьмаки уравнены в правах с остальными гражданами, и отказывать им, допустим, в приеме на работу невозможно.

Обывателей можно было понять. Если раньше ведьм сдерживали печати, то теперь любая, даже самая мирная и спокойная ведьма казалась какой-то стихийной силой. Кто знает, что ей в голову взбредет? Впрочем, после того, как Андреас расстрелял в прямом эфире ведьму уровня Ладда, жители королевства немного успокоились, решив, что вероятность пули в лихой башке сдержит желающих колдовать намного сильнее любых печатей.

Так и вышло. Ведьмы смирились, затаились, и полиция, на которую переложили часть обязанностей инквизиции, вздохнула с видимым облегчением. После нескольких показательных процессов, по результатам которых три ведьмы получили пятнадцать лет строгого режима за простенькую ворожбу, все желающие колдовать выкинули такие желания из головы.

Одним словом, жизнь постепенно вошла в спокойное русло. Ведьмы, разумеется, поняли, что дали маху, поддержав иностранного инквизитора, что их использовали вслепую… но теперь уже никому не хотелось поднимать новое восстание. В конце концов, возможность жить мирно уже сама по себе хороша, а если шалят нервишки и хочется шарахнуть по кому-нибудь цепь-порчей, то сходи к психотерапевту.

Эльза, кстати, так и поступила. Не потому, что нуждалась в услугах мозгоправа — хотела посмотреть в глаза госпоже директору института мозга.

Анна-Мария встретила ее совершенно официально: то ли не узнала, то ли сделала вид, что не узнает. Закрыв за собой дверь, Эльза расположилась в кресле возле стола Анны-Марии и тем недавно выработанным тоном, который вгонял в дрожь рядовых сотрудников, осведомилась:

— Как вам спится, доктор, после предательства?

Анна-Мария ответила не сразу. Сняв очки, она устало сжала переносицу, вздохнула и откликнулась:

— К сожалению, вы неверно информированы, госпожа Грюнн. Я не предавала вашего мужа.

Эльза смотрела на эту непробиваемо холодную женщину в белом халате и вспоминала, как Мартин кинулся к ней на помощь накануне их свадьбы.

— Препарат, который ввел его в кому, упал с неба, я полагаю? — спросила Эльза, и ее голос неожиданно дрогнул. — Он доверял вам. А вы спелись с Андреасом и предали его.

Анна-Мария откинулась на спинку своего кресла и оценивающе посмотрела на Эльзу, словно пыталась понять, почему эта соплячка, по великой протекции залезшая во власть, теперь говорит с ней настолько вызывающе.

— Люди Андреаса вышли на меня полгода назад, — промолвила она, и Эльзе показалось, что за ледяной броней этой женщины мелькнуло что-то живое, теплое. Неравнодушное. — Мартина с самого начала предполагалось казнить. Привести к госпоже Гийотен, а потом попинать голову.

Госпожой Гийотен называли специальный механизм, изобретенный еще в позапрошлом веке: широкое лезвие падало, срубая голову приговоренного к казни. Гийотен, ее изобретатель, закончил свою жизнь именно таким образом. Эльза ощутила внезапный сильный озноб.

— Я предложила иной вариант, — продолжала Анна-Мария. — К тому времени мне удалось войти в доверие… впрочем, ладно. Не об этом речь. Я предложила препарат, сходный с тем, который применяли в гормональной терапии ведьм. Дескать, покараем карателей их же оружием. Но содержимое капельницы Мартина давало ему шанс… правда, я не ожидала, что он ослепнет в итоге.

— Он… что? — Эльзе показалось, что она ослышалась. Анна-Мария вздохнула.

— Зрительные участки в лобных долях поражены так, что видеть он уже не будет. Никогда. Я не ожидала, что будет именно слепота, — устало призналась она. — Но зато он жив. Это единственное, что я могла для него сделать.

Сказанное на мгновение лишило Эльзу возможности дышать. Некоторое время она сидела неподвижно, совершенно обескураженная и словно потерявшая путь и веру.

— Это ужасно, — наконец, сказала Эльза. Анна-Мария согласно кивнула.

— Ужасно, да. Но отрубленная голова, которую пинает Андреас, все-таки страшнее, — она посмотрела на Эльзу, и в ее глазах мелькнули лукавые искорки, словно Анна-Мария увидела в незваной гостье свою сообщницу. — Он ведь ужасный человек, наш государь. Мартин рядом с ним просто образец благонравия и порядочности.

Эльза почувствовала, как щеки заливает краской, будто Анна-Мария уличила ее в чем-то постыдном. Та довольно кивнула и продолжала:

— Хотите совет специалиста? По-дружески, в память о Мартине. Никогда не спорьте с Андреасом. Не противоречьте. Поддавайтесь. Но при этом, — Анна-Мария надела очки и придвинула к себе какую-то папку со стола, словно давала понять, что разговор окончен, — все-таки ведите свою игру. А уж какой она будет — решать вам.

Уже практически в дверях Эльза обернулась и спросила:

— Вы любили его?

Губы Анны-Марии дрогнули в грустной улыбке.