Обрученная с врагом (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 31

— Вы уникальная девушка, Эльза, — произнес Андреас. — Ведьма уровня Хиат, должно быть, единственная в мире. Что вам делать? То, что я попрошу. Забудьте про этот кусок мяса в институте мозга. Вам предстоят серьезные дела.

Эльза понимающе кивнула и только теперь заметила, как побелели ее пальцы, стиснувшие точеную ножку бокала.

— Разумеется, ваше величество, — послушно сказала она. — Что я должна сделать?

Андреас откинулся на спинку дивана и довольно прикрыл глаза.

— Умница, — сказал он. — Давай на ты и без «вашего величества».

Эльза снова кивнула, мысленно приготовившись ко всему.

— Хорошо, ваше величество… ох. То есть, Андреас. Так что я должна сделать?

— Для начала — перестать бояться, — за мягкостью голоса Андреаса впервые звякнули металлические нотки. — И перестать так нарочито радоваться казни своего мужа. Ты неплохая актриса, Эльза, да вот только я — очень придирчивый зритель.

Эльза опустила глаза к остаткам коньяка в бокале. Вот и все. Проиграла. Андреас усмехнулся и мягко похлопал ее по колену.

— Ну будет, будет. Я не кусаюсь. И я рад, что ты понимаешь свое положение и то, как себя нужно вести.

— Что я должна сделать? — спросила Эльза. Собственный голос казался каким-то чужим. Неживым.

— Какими магическими техниками ты владеешь? — осведомился Андреас. Эльза пожала плечами. То, что Мартин ее использовал как аккумулятор при захвате самолета, должно быть, не считается.

— Никакими. Я жила в глуши, там… Там мало знают о магических техниках.

Андреас понимающе вздохнул и, поднявшись с дивана, протянул Эльзе руку и приказал:

— Вставай.

Ладонь оказалась прохладной и сухой, пальцы — чуть шершавыми и очень сильными. Эльза представила, как эта рука ломала кости ведьмам в допросных, и по телу пробежала невольная дрожь. Андреас подвел ее к окну и, встав сзади, положил одну ладонь на плечо, а вторую — на живот. Эльзе хотелось зажмуриться. Огромный город лежал перед ней беззащитным и обнаженным, и на какое-то мгновение Эльзе показалось, что он становится ближе, словно Андреас толкнул ее, и она, разбив панорамное стекло своим телом, полетела вниз.

— Расслабься, — дыхание Андреаса горячо пощекотало кожу за ухом. — Дыши глубже. Вот так, правильно.

Чужая рука надавила на живот, заставив втянуть мышцы.

— Хорошо. Теперь открывай глаза.

Эльза подчинилась и тотчас же вскрикнула от ужаса. Не было больше ни квартиры Мартина, ни города за панорамным окном — она летела над штормовым морем, внизу бесновались волны, и ливень безжалостно хлестал по телу. В морских лапах болтался кораблик — то взмывал под самые тучи, то падал в раскрывшуюся пасть пучины.

Кажется, Эльза во все горло орала от страха. Она не слышала своего голоса: все заполнил собой рев идущего шторма.

— Умница, — прозвучал в голове голос Андреаса. — Моргни.

Эльза послушно моргнула, и штормовое море исчезло. Она, промокшая насквозь от пота, стояла у знакомого окна, и Андреас держал ее, не позволяя упасть. Тело болело так, словно Эльза весь день провела в работе на огороде.

— Что ты видела? — спросил Андреас. Осторожно доведя Эльзу до дивана, он усадил ее и, подхватив плед, набросил ей на колени.

— Море, — прошептала Эльза, обхватила руками плечи, словно пыталась сохранить остатки тепла. — Что это было?

Андреас усмехнулся.

— Море, — коротко ответил он. — Если точнее, то подстройка разумов ведущего и ведомого. Мы будем работать вместе, Эльза. Не слишком часто, но будем.

Эльза кивнула. Ей до сих пор казалось, что она летит над морем, и кораблик, который захлестывали волны, по-прежнему плясал перед глазами.

— Насчет всего остального не волнуйся, — Андреас довольно потянулся и поднялся: похоже, неформальная аудиенция подошла к концу. — Твой брак официально завершен, имущество мужа по закону отходит к тебе.

Эльза опустила руки и впервые за вечер отважилась посмотреть Андреасу в глаза. Но перед внутренним взглядом так и не появилось никакой картинки. Король был полностью закрыт.

— А Мартин? — спросила Эльза. — Если уж вы хотите, чтоб я была с вами честной, то… что с ним будет?

В ухмылке Андреаса проскользнула дальняя тень печали.

— Его больше нет, — ответил он. — Забудь о нем.

***

Как темно, подумал Мартин, как тут темно и холодно.

Место, в котором он находился, ничем не напоминало канонический ад, о котором столь красноречиво рассказывали церковники. Не было тут ни Дьявола, ни дьяволят, ни котлов с пылающей серой. Это место не было и тем адом, который представляли современные философы: Мартин не утратил разума и воли, он чувствовал и осознавал себя, он ничего не забыл.

Тьма была непроницаемой и бесконечной. Тьма, и больше ничего.

Мартин пошевелился и невольно обрадовался: оказывается, он может двигаться. Пусть чуть-чуть, пусть все тело пронизывает боль, но он по-прежнему им владеет. На всякий случай Мартин поморгал — но тьма не рассеялась.

— Доктор Зибен, пациент приходит в сознание.

Доктор Зибен? Анна-Мария тоже здесь?

— Хорошо, Келли. Можете идти, я закончу.

Мартин услышал шаги — должно быть, невидимая Келли покинула темноту. Другие шаги, что приближались к нему, были знакомыми. Он узнал Анну-Марию и испытал далекий отголосок радости. Если уж быть во мраке, то хотя бы не одному.

На запястье опустилась знакомая рука. Та самая, которая держала его во время казни. Мартин вздрогнул, и пальцы Анны-Марии сжались.

— Мартин, — окликнула она. — Мартин, ты меня слышишь?

Мартину казалось, что он не сумеет ответить. В конце концов, мертвые не говорят с живыми.

— Да, — произнес он. Слова царапнули горло и рот. — Да, слышу.

Пальцы Анны-Марии сильнее стиснули его руку. Почему-то Мартин подумал, что его бывший психотерапевт вздохнула с облегчением.

— Послушай, — негромко сказала Анна-Мария. — Они с самого начала хотели тебя казнить. Я вызвалась это сделать сама. Это был единственный шанс тебя спасти. Потому что иначе ты бы…

Мартин вспомнил, как Анна-Мария лежала на кушетке с дымящейся отмирающей рукой. Вспомнил, как загонял печати в почерневшую, потрескавшуюся кожу.

— Ты предала меня, чтобы спасти мне жизнь, — проговорил он. Рука разжалась, медленно погладила его по запястью.

— Да, — откликнулась Анна-Мария. — Я сделала вид, что всей душой тебя ненавижу. И мне поверили…

— Почему здесь так темно? — спросил Мартин. Пусть тюрьма, пусть больница, но свет-то тут должен быть. Анна-Мария коротко ахнула, и этот тихий возглас хлестнул Мартина жгучей многохвостой плеткой.

— Анна-Мария? — окликнул он.

— Здесь… здесь не темно, Мартин, — ответила Анна-Мария, и Мартин моментально представил себе больничную палату с белыми стенами, озаренную осенним солнцем. Представил как всегда идеально белый и безукоризненно отглаженный халат Анны-Марии, волосы, скрученные на затылке, изгиб красивых губ. Представил самого себя — униженного, опозоренного, выброшенного из жизни.

— Я тебя не вижу, — признался он и услышал в своем голосе какие-то бабские, истерические нотки. — Не вижу.

Снова послышались шаги — Анна-Мария отошла в сторону, и Мартин испугался, что она уйдет совсем, оставив его одного в этом непроницаемом мраке. Но она вернулась и прижала к виску Мартина что-то прохладное, пластиковое. Послышалось механическое чириканье — должно быть, так работал прибор — и Анна-Мария каким-то чужим голосом произнесла:

— Да… Да, ты не видишь. Похоже, блокировка метарола выключила зрительную зону твоего мозга.

Прибор отодвинулся от виска, и Мартин почувствовал, как гладкая поверхность под ним вздрогнула — должно быть, Анна-Мария опустилась на край кровати. Мартин услышал какой-то странный звук и не сразу понял, что он означает.

Анна-Мария плакала.

Так прошло несколько минут — никто из них не произнес ни слова — а потом Мартин услышал скрип открывающейся двери и вновь разобрал знакомые шаги, сопровождаемые стуком трости. Неужели дядя Эрих?