Малышка с секретом (СИ) - Абанина Анастасия - Страница 52

— Давайте мой дорогие в избу проходите, я вас обедом покормлю… — лучезарно улыбаясь, сказала матушка, кивая головой в сторону крыльца.

Дядька Влас от души потянувшись и поблагодарив маму, ретировался к себе домой.

— У меня там Квасена с нашей оравой уже неделю одна, как бы не лопнула от натуги… С пацанятами кроме меня, все равно никому не управится. Бойкие, все в красавца отца… — приосанившись и поиграв бровями, басовисто рассмеявшись, произнес Влас, выходя со двора и махая нам на прощанье.

Благояр и Болет согласились отобедать и пошли в дом, батька махнув братьям, что взялись разбирать груз из телеги, чтоб быстрее заканчивали и присоединялись, держа матушку под локоток, а меня спустив на землю и взяв за руку, направился за гостями. Боянка шла следом, а Зелеслав остался помогать братьям.

Войдя в избу, мужчины расселись по лавкам за столом, отец сел на свое законное место во главе, а мы принялись прибирать муку и накрывать к обеду. Матушка кинулась к печи, спасать чуть не подгоревшие без присмотра пироги. Хорошо, что успела, и они не поджарились, а стали чуть суховатыми, но гости и наше семейство, а точнее его мужская половина, лишь нахваливали выпечку уплетая за обе щеки. Братья разгрузив телегу и поставив Кучура в денник, присоединились к нам. Рассевшись за ломящимся от еды столом, мы приступили к обеду.

Благо что матушка наварила еды вдоволь и всех голодных, но счастливых от возвращения мужчин, нам удалось сытно накормить. Утолив первый голод и попивая кто взвар, а кто сбитень и молоко матушка встав, обратилась к отцу:

— Ну, как оно? Как-прошло-то? Сговорились? — нетерпеливо метаясь по горнице и складывая на поддон посуду, спросила мама.

Батька не спеша, отставив стакан в сторону и пригладив усы и бороду, глянул серьезно без тени улыбки, на жующего хлеб, как всегда угрюмого Отомаша и обведя присутствующих пристальным и печальным взглядом, тяжело вздохнул и буркнул:

— А, как же? Чай не кто-нибудь, а сам Отомаш Гоймирович сватался… — растягивая губы в задорной улыбке и замечая облегчение от охватившего нас напряжения на лицах, протянул батюшка.

Мамка, стоявшая рядом, и забирающая грязные миски, с облегчением хлопнула его легонько по плечу.

— Чего пугаешь то? Как было то, лучше расскажи… — обратилась мама, разливая взвар по стаканам мужчин.

Отомаш сидя на своем месте, едва растянул губы в ухмылке, поглядывая на батьку и на всех присутствующих. Благояр улыбался, прикрывшись стаканом, а Болет покачал головой, осуждая отцовы шуточки.

— Правильно дело то серьезное… Отомаш семью свою создает, а не поросенка на базаре покупает… — думала я, с интересом слушая рассказ батюшки.

— Мы как добрались, нашли деда Плеянкиного, у него и жили все эти дни… Благо, что Болет с ним знаком был давно и Житомысл его еще помнит, так-то ему почитай шестидесятое лето пошло, долгожитель уже, но крепок, что тот кедр… Ну вот договорились мы с ним, он помог нам и сваху местную найти, чтоб было кому сговор вести… Дождались, когда сваха нам добро даст ну и на следующий день отправились к Добророду, Плеянку сговаривать… Нарядились все как баре, пришли значит, с порога, как и положено Влас речь произнес, что мы приехали ради доброго дела. На что родители Плеянкины ответили, что рады нам. Дары мы им вручили, что еще дома приготовили… Встречали нас Добрород с женой Живой и всеми дочерями, парней то у него два, а девок аж шесть штук, веришь? — восторженно рассказывал батька, обращаясь к матери вспоминая. — Хорошо еще, что в это лето на выданье только Плеянка, хоть путаницы никакой не вышло… — рассуждал задумчиво батюшка. — Ну раскланялись, представили нас друг другу, расселись все за стол, накрытый… все чин по чину. Вецена, ну эт сваха значит, бойкая баба такая, веселая, а язык что помело… села напротив двери да ноги оставила на половице, ведущей к выходу из хаты, чтобы сватовство прошло удачно… Ну ты знаешь… — махнул отец рукой, как будто это не шибко важно. — И слово, как и принято первой взяла…

Мол у нас слушок прошел, что есть у вас утица, что выпорхнуть должна, так на утицу вашу сокол нашелси, уж люба ему она больно и по сердцу пришлась.

Ну Жива ей ответила, вроде как подтверждая: — Никто против свахи не соврет, что- утица-то подросла, да больно много орлов молодых, да пригожих на нее поглядеть хотят…

Веценка встала от двери к нам присела, кивнула да говорит: — Суженого примите, а ряженую покажите…

Ну Живка поднялась да девку привела… Ладная такая невестка у тебя будет, женка, — сказал довольно батька, подмигивая Отомашу. — Входит значит в светелку, высока, стройна, сарафан на ней серебром вышит, волос в косу убран, а черен, что зола в печи. Стоит значит глазки-то в пол потупила, а все одно так и поглядывает на нас, сияет очами своими карими. Губки поджимает, щеки румянцем налилися, ну в общем как вы бабы умеете… — свернул на самом интересном описание Плеяны батька. — Я сыну то киваю, мол та девица то, ну он мне в ответ, что да эта люба… Ну, а Влас дальше выспрашивает: — Чем ваша красавица в умениях своих может похвастаться? Добрород нас подчивать стал, говорит мол: Моя девка умнешенька, прядет тонешенько, точет чистешенько, белит белешенько и сама горлинка к нашему приходу расстаралась и кушанья наготовила. Мы попробовали похвалили, да и ушла она платье менять… Вот никогда не понимал, что толку три сарафана менять, будто есть разница, если девка красивая, то и в первом видно, что хороша… — бубнил осуждающе батька, обращаясь к мужчинам за столом. Те кивали ему в ответ, соглашаясь.

— Ничего то ты не понимаешь… — отмахнулась от него матушка возясь у печи, но внимательно прислушиваясь.

Близнецы видимо подустав, вышли из-за стола и ушли на улицу.

— А дальше то что? — спросила Боянка с любопытством и нетерпеливо.

— Ну сидим значит беседу ведем, узнаем, что — да как, чем живем? Потом Веценка говорит: мол есть ли еще какие таланты? Живка опять поднялась, привела дочку ряженую всю в жемчуга да колты серебряные, она рушник и платок кружевной поднесла, нам подала и стоит опять в сторонке…Ну как обычно. — сказал небрежно батюшка. — Да кстати, они там в мешке где-то лежат, в дар тебе привезли, оценишь… — сказал немного хмельной от взвара отец матушке. — Ну мы рассматриваем, а сынок то наш с девицы глаз не сводит, прямо того глади подорвется с места… хорошо, что жених на сватовстве молчит, а то от радости и "му" бы не выговорил, — смеясь подначивал Отомаша батька. Тот в свою очередь поперхнувшись, очередной раз глотнув молока, закашлялся. Его похлопал по спине улыбающийся Благояр.

— Бать, ну чего ты… — возмутился Отомаш поднимаясь.

— А что не так что ли было? Вон все подтвердить могут… — удивляясь, смеялся над смущенным и негодующим сыном батюшка.

Отомаш встал из-за стола, обиженно стрельнул глазами в батьку, забрался на печь и повернулся к нам спиной.

— А дальше что? — спросила я.

— Ну дальше сидим значит снидаем, взвар попиваем, Живка с нами села, Плеянка опять наряжаться ушла, сидим рассказываем, чем занимаемся…, что в миру делается… ну как по обряду положено, чтоб нечисть обхитрить… — пояснил отец. — Шутки шутим, да весело в общем сидели… Ну и к главному переходим так сказать… Влас спросил: Ваш товар нам люб: наш вам люб ли?

А Добрород, хвала богам, довольный сидит:

— Для купца удалого молодца, наша девица хоть куда…

Согласился в общем… Ну мы улыбаемся, что ладно все прошло, киваем, со стола встали да на крыльцо все вышли, посовещаться что да как? Через сколько свадьбу играть и что в приданное надобно. Потом вернулись, Живка опять за дочкой ушла, привела ее ну еще краше чем была, хотя может это я уже во хмелю малость был — хихикая говорил батька, подпирая щеку кулаком. Ну спрашиваем:

— Выйдешь ли к нам на крыльцо, покажешь ли бело лицо?

Она развернулась за печку ушла, да и выносит нам тыкву, рыжую такую… Ну мы то довольны все. Знать девка не прочь… считай пол дела сделано. Уселись опять за стол про приданное да время, когда обряд проводить будем обсудили, да к Житомыслу ночевать ушли, а там уж и домой позже отправились. Вот так-то… — сказал батька допивая взвар из стакана.