Малышка с секретом (СИ) - Абанина Анастасия - Страница 38

— Да, все о том же, Мстишко. Недавно, говорят, его у сеновала порошкиного видели с Янкой. — шепотом многозначительно сказала, вытаращишь Юлка.

— Да и что! Мало ли, может брешут, — как всегда взялась защищать своего идеального Мстишко, Боянка.

— Ну да, а ежели я скажу, что это я их видела, что ты тоже скажешь брешут? — хихикая и прямо смотря на сестрицу, сказала Юлка.

— Тю, да ты может, что не так поняла, может он ее провожал просто…

— Ага, как же в обнимку и до самого сарая. То-то, я думаю, Янка переехала уже… — еще громче засмеялась, ехидничая девочка.

Боянка насупившись, подошла к лавке и села недовольно скрестив руки на груди, я прошла следом и села рядом, с одиноко сидящей на соседней лавке, Франой.

— Да ты, вечно за него вступаешься, прямо, свет клином сошелся. Что ты в нем нашла, не лойму? — спросила рассудительная Франа.

Да, эта девочка явно, за обложкой гнаться не будет, отец ее очень привлекательный, а толку с него меньше, чем от самого младшего братишки Фракы. — думала я, погладывая на девочек.

Так забавно наблюдать за ними, я ведь тоже когда-то такой была, чистой, открытой, невидящей и неожидающей зла в людях. У них сейчас возраст такой, они всех по себе меряют не задумываясь о том, что не все люди одинаковы и не все добрые, и не все ценят чистоту в других. Вот Франа, по отцу своему уже знает, что лучше старый, страшный и работящий, чем красивый, но неприспособленный, как Мстишко.

— Ну он такой, красивый, высокий, а глаза какие… — мечтательно описывала сестрица, прижимая руки к груди и закатывая глаза к небу.

— Ну, какой такой? — вспылила Цветана, подскакивая с лавки. — Глаза, они у всех есть, слава богам, а ты и видеть не хочешь, что он, например, брата старшего, Франкиного, обзывал тогда у реки по-всякому. Так а он, что виноват, что с таким носом здоровым родился? Нет, а он его при всей деревне полоскал, а дружки его стояли и ржали, как те кони. — злилась девочка. — А вот ежели ты замуж за него выйдешь, родишь и растолстеешь, как тетка Харина… Что думаешь, он тебя поносить не станет? Ему ж, все самое лучшее подавай… — передразнивая манеру Мстишко, изображала Цветанка. — Гад он. Был бы у меня старший брат, попросила бы его поколотить, чтоб знал… — потрясая кулаком, говорила девочка.

— Да и что? А ежели не растолстею… и будем мы жить и детишек нянчить. — не сдавалась Боянка, поджимая губы.

— Ага, как же, будет он нянчить, он еще хуже моего батьки. — говорила Франка. — Мамка вон только и знает, как брюхатой ходить и ведра тягать, а он лазает по деревне чекушки собирает, делец, ненавижу его. — со слезами на глазах и лютой злобой во взгляде, тихо буркнула Франка.

— Да что ты, он ж отец, так же нельзя… — сказала, напугано таращась, Юлка.

— И, что, что отец? Вот ежели мамка не выдюжит еще одного родить и помрет, что нам делать-то? Он-то нас сразу бросит и перемрем все, вслед за ней, а она такая: — Ну раз боги дали, так что же… — изобразила девушка смиренную мать. — А сколько ей тетка Трейда говорила у Сении травки взять, чтоб не тяжелеть? Так она все: — Не гоже это, богами данное и не мне тому препятствовать… — роняя слезы и закрывая лицо руками, откровенничала Франа.

Бедная девчонка, видимо, накипело уже, а поговорить не с кем и мать, та еще клуша. Не знаю, как таких женщин еще назвать?… Никогда не понимала, как можно рожать раз в два года, если у тебя старшие дети в рванье ходят?… Знала я, в свое время, одну особо верующую семью, так они вроде и не пили, и работали, а детей уже восемь штук было, и она с девятым в роддом легла, так на старших без слез не взглянешь, худые, грязные, младших нянчат и поесть не успевают, а старшему только двенадцать, на тот момент, было. Ну, что это за жизнь?… Здесь конечно, семьи тоже у всех большие, но все не так плохо, а Франкина мать видимо, как раз, как та фанатичка, не рыба не мясо… — размышляла я, переживая за этого ребенка.

— Ну, не плачь Фран, образуется как-нибудь… — утешала Юлка девочку.

— Дура ты Боянка, вот на что и своих детей обречь хочешь… — грустно и бессильно говорила Цветана, качнув головой в сторону плачущей подруги.

— А его же староста, за Цветанку, сосватать хотел… — пробормотала я не к месту, вспоминая праздник Игельда.

Боянка ошарашено округлив глаза, посмотрела на меня, а затем перевела его на Цветану, опустившую глаза в пол:

— Что правда? И ты молчала? — как будто ее предали, воскликнула Боянка.

Франа даже перестала реветь, а Юлка виновато отводила глаза, стараясь не смотреть в сторону сестрицы. Да-а-а, тайны мадридского двора, а я главный болтун, находка для шпиона, их раскрыла. Я то думала, что это, они уже обсуждали… а Цветанка, скорее всего, не хотела расстраивать подругу и поделилась только с Юлкой, потому что по Франиному лицу и реакции тоже понятно, что и она не в курсе.

— Я отказалась тогда… — сказала девочка тихо. — Батька спросил, пойду я за него? А я сказала нет… Мстишко тогда, так на меня посмотрел, будто проклясть хотел и потом всякие гадости за спиной говорить стал…

— Ну понятно, ему же обидно, что ты его отвергла. Вот ежели он ко мне бы посватался, я бы….

— Ну и тетеха ты Боянка, ей про одно, а она все о том же… — перебила, сестру, Юлка, покачивая осуждающе головой.

Боянка в ответ просто промолчала, но мнение ее не изменилось, только теперь, она украдкой вздыхает поэтому Мстишко. Вспоминая этот момент, я шла по улице в сторону колодца, время уже к полудню и Болет уже, наверное, там. Хочется, все- таки, хотя бы одну сказку от него, от начала до конца послушать.

Сегодня дела уже все переделаны и Боянка на реку без меня отпросилась, так что, мой променад сегодня, только в пределах деревни и то до колодца. Заметив из дали, что ребята уже собираются и Болет идет от своей избы со скамейкой в руках, я пошла быстрее, чтоб ничего не пропустить. Болет старик знающий, и может много интересного рассказать об этом месте и вообще мире в целом. Я не у кого больше в деревне не слышала, хоть чего-то похожего, если он не сам придумывает эти сказки, то послушать их будет очень познавательно. Приблизившись, я уселась у стенки колодца в теньке, солнце пекло нещадно и не спасал даже платок повязанный на голову. Жаркий денек выдался, прям пустыня сахара. Дошагав до колодца, Болет установил скамейку и усевшись на нее, спросил:

— Так, о чем я обещал сегодня рассказать? — щурясь на нас, сказал старик.

— О ведунах. — ответил сидящий впереди мальчик.

Вот так да, удачный день я выбрала для сказки! Само проведение меня надоумило, прийти сюда сегодня.

— Ох, ну раз так… To слушайте… Бывал я, когда-то в городе Каменце, далече он отсюда, ежели все время идти, чтоб солнце от тебя по правую руку было, придешь к морю, а там и город тот, весь из камня поставленный. Великий тот город и людей в нем много… да таких, что и диву даешься… У кого уши длинные, у кого кольца в носу, кто рисунками тело покрыл и в одних штанах ходит, без рубахи. Народов там много, торгуют все, кто чем. Вот и видал я там ведунов, да не простых, а скитающихся. Узнал я там, что у каждого ведуна дар есть, это мне один из них по секрету сказал, Ментимиром его звали, веселый был, молодой и болтливый очень….

— Да, как же? Ведуны же все старики… — сказала девочка чуть постарше меня.

— Нет — смеясь ответил Болет. — Они такими же детьми рождаются и в семьях живут, покуда ведун какой, на обучение к себе не заберет. Потом, как обучатся, чему уж не знаю, то каждый за даром своим следует… Как мне Ментимир сказывал, дар, когда в силу входит, а не полыхает, как в детстве, тянуть ведуна начинает, туда, где надобен больше. И вот Ментимира того и тянуло за море…

— А, какой дар у него был? — спросил мальчик, что отвечал первым.

— Ох, я не разумею, какие они у ведунов бывают. Он говорил, что дар много слоев имеет у кого больше, у кого и по одному. Так, он и тайное слышать мог, и что потерянное найти и предков слышал, тех, что уже давно Сумерле служат…