Леонтоподиум. Книга I-II (СИ) - Васильева Алиса - Страница 53

«Направо или налево?» — Марго понимала, что второй попытки у нее не будет: если она сядет не в тот поезд, Глеб ее догонит.

«Надо было выучить чертову схему метро!» — с досадой подумала она, и тут поезд по правую руку закрыл двери. Выбора не осталось. Марго, злясь на путающихся под ногами пассажиров, добежала до конца состава и впрыгнула в вагон через уже начавшие закрываться двери.

Первым делом взглянув на карту метро в вагоне, Марго с облегчением выдохнула — поезд ехал в нужную сторону. Девушка огляделась — вместе с ней ехало не менее двух десятков человек. Как при таком количестве свидетелей выйти в тоннеле?

У торцевой двери, перебрасываясь фразами и смеясь, сидели трое ребят, лет четырнадцати-пятнадцати, двое с одной стороны, третий напротив них. Чтобы оказаться у нужной двери, Марго пришлось встать между ними.

Девушка поймала на себе заинтересованный взгляд трех пар глаз. И только теперь вспомнила про ключ.

«Где он? В прошлый раз дверь открывала Нина. Отдала ли она его?»

Марго скинула рюкзак и принялась лихорадочно в нем рыться. Поезд остановился на очередной станции. До Кардуса оставалось всего несколько минут.

— Что-то потеряла? — спросил один из мальчишек. — Помощь нужна?

Марго наконец нащупала металл ключа. Ее сердце чуть не выскочило от радости.

— Нет, все в порядке, — ответила она, даже не взглянув на парня, предложившего помощь, — хотя…

Ей пришла в голову мысль. Она внимательно глянула на подростков — обычные ребята, не какие-нибудь отморозки, хотят выглядеть старше и круче, чем есть на самом деле. Она же — симпатичная девчонка. Все получится.

— Ребят, прикройте меня! — улыбнулась она. — А то сейчас шум поднимут!

— В смысле «прикройте»? — спросил один из мальчишек, тот, который предлагал помочь.

Марго показала ему ключ и попыталась изобразить озорную улыбку.

— Ты что, из диггеров, что ли? — спросил другой парень, и его глаза загорелись.

— Ага. Давайте, ну же! Мне сейчас нужно будет спрыгнуть!

— Класс!

— Круто!

Двое мальчишек с готовностью поднялись, закрывая собой Марго от других пассажиров.

— А это не опасно? — засомневался третий.

— Опасно. Никогда так не делай! — Марго кокетливо склонила голову.

Двое других ребят с готовностью рассмеялись, их здравомыслящий товарищ обиженно засопел, но тоже поднялся.

«Отлично!»

Марго с третьей попытки разобралась, как пользоваться ключом. Дверь поддалась, пропуская ее в кабину машиниста. Со второй дверью проблем вообще не возникло. Кардус приближался. Марго прислушалась к себе, но страха не было.

— Спасибо, мальчики! Чур, за мной не ходить!

Марго легко спрыгнула на платформу. Со стороны Кардуса светила луна, сфинксы равнодушно смотрели в пустоту.

Над полем чертополоха стояла ночь и снова было полнолуние, правда всего из одной луны.

«Наверное, тут специально вечная ночь, чтобы платформу было не очень заметно. Ведь есть же люди, которые все-таки видят и Леонтоподиум, и его жителей», — размышляла Марго, бодро шагая сквозь чертополох по незамеченной или просто не существовавшей в прошлый раз тропинке.

Она отметила, что пропали кочки и лужи, а сами заросли чертополоха стали куда скромнее — редкие кусты доставали ей до бедра.

«Топи Риды, — вспомнила девушка, — Рида мертва, и топи потихоньку отступают».

Марго вспомнила, как горевал о Риде Глеб, и ей тоже стало грустно.

«В конце концов, Рида помогла нам с Ниной. Хотя без нее топи, конечно, гораздо симпатичнее».

Алик

Я проснулся, задыхаясь от ярости. Не могу вспомнить, чтобы я в своей жизни так сильно кого-то ненавидел. Мне понадобилось не меньше получаса, чтобы пережить приступ гнева. Проклятый свет только подливал масла в огонь.

Ну, ладно. Есть и хорошие стороны — Марго сбежала в Леонтоподиум, и меня скоро отсюда вытащат. Глеб сыграл свою роль и без моей помощи. Мне же теперь нужно только ждать и не делать глупостей. А очень хотелось.

Я с интересом понаблюдал, как Тритрети допрашивает Глеба. Я так понял, ко всему тому, что Глеб успел пережить во тьме новых глаз Марго и в последующие восемь минут, Тритрети доступа не имеет. Глеб закрыл свои воспоминания о произошедшем в той небольшой части своей личности, которая по-прежнему принадлежала только ему и к которой он обращается только в темноте.

Я попытался представить, как можно заставить себя не прикасаться к тем или иным своим воспоминаниям и чувствам, но не смог. Вероятно, Глеб здорово натренировался в этом за те годы, что служит Тритрети. Думаю, для Глеба это залог выживания — иметь возможность хоть в чем-то сопротивляться хозяину, беззастенчиво топчущемуся в его душе.

Допрос со стороны напоминал неторопливую дружескую беседу и проходил в кабинете Тритрети — эдаком пылесборнике в багровых тонах, расположенном на последнем этаже корпуса, в котором я, этажом ниже, валялся привязанный к столу. Такому интерьеру совершенно не место в казенном учреждении, которым является институт.

Поговаривали, что Тритрети всегда мерзнет — вроде как от поцелуя принцессы Вероники, и обстановка кабинета это отчасти подтверждала. Толстые шерстяные ковры на полу и всех стенах, тяжелые бархатные портьеры, не пропускавшие ни лучика солнечного света, камин в начале лета — все это намекало на то, что хозяин кабинета пытается создать психологическую иллюзию тепла. Если это действительно была Вероника, то бесполезно.

Тритрети, и на этот раз в бирюзовом платке, сидел в массивном кресле, Глеб, залитый светом с головы до ног, стоял перед ним. Наш красавчик уже успел надеть футболку, но в остальном выглядел так же, как и во сне Марго.

— Не хочешь мне рассказать о девушке, с которой ты решил полетать над городом? — спросил Тритрети, мягко улыбаясь.

На кованом столике рядом с его креслом стоял поднос со сладостями, и Тритрети то и дело запускал туда руку.

— Нет.

Я в очередной раз позавидовал его самообладанию. Никаких мыслей о Марго, никаких воспоминаний и эмоций о пережитом рядом с ней.

— Я расстроен твоим упрямством. Ты же понимаешь, что я могу сменить милость на гнев и легко просветить тебя всего? Я надеялся, ты, как взрослый человек, понимаешь, что то личное пространство, которое я по своему милосердию тебе оставил, — это мой подарок. Я в любой момент могу вывернуть тебя наизнанку и получить ответы на все вопросы.

— Как тебе будет угодно, — склонил голову Глеб. — Мне встать на колени?

— Ты забыл сказать «хозяин», — насмешливо поправил его Тритрети.

— Мне встать на колени, хозяин?

— Лучше сделай для разнообразия что-нибудь полезное и принеси мне вина. Пользы от тебя сегодня никакой.

Глеб отошел к бару, который я по наивности принял за тумбочку, достал оттуда бутылку вина, замысловатый штопор и хрустальный бокал. Всего бокалов в баре было три, из чего я заключил, что хозяин кабинета держит этот запас вина только для себя.

— Значит, ты уверен, что вытаскивать из тебя ответы под полным освещением я не буду? — скучающим тоном поинтересовался Тритрети, пригубив из своего бокала.

— Если только не хочешь получить в результате придверный коврик вместо бога войны, — также равнодушно отозвался Глеб.

Ответ позабавил Тритрети.

— Я поразмыслю над альтернативой. Может, в качестве коврика ты будешь полезнее. Не могу придумать, зачем мне начальник охраны, который позволяет всякому отрепью из Леонтоподиума свободно разгуливать по моему институту.

— Мне лечь под дверью, чтобы ты мог получить наглядное представление, хозяин?

— Ты не сочетаешься с моим паркетом, — притворно вздохнул Тритрети. — Распорядись, чтобы Марта вколола тебе сегодня на ночь тройную дозу. Отрезвляющая порция боли пойдет тебе на пользу.

— Да, хозяин, — Глеб поклонился.

— И я лишаю тебя твоего личного времени до особого распоряжения. Когда же ты вымолишь у меня прощение, у тебя будет по две минуты в сутки.

На этот раз Глеб отреагировал. Его и без того светлая кожа побелела еще больше, а на впалых щеках стало отлично заметно, как он сжал зубы. Я поймал себя на том, что злорадствую.