Детство 2 (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 3

— Вот!

— Мать невесты уже согласна, — Фыркнула не имеющая дочерей Роза Марковна, — осталось уговорить сперва невесту, а потом и самого жениха!

— Я тебя умоляю! — Песса Израилевна глянула на соседку с видом человека, познавшего истину, — Лето, солнце, море, романтика! Возраст пока не брачный, но первая любовь не забывается.

— Главное, — Веско добавила она, подняв палец, — чтоб не сорвался!

Сев на топчане, сбил пальцами на диво крупново и наглово таракана с ноги и потянулся от всей душеньки, почти беззвучно зевая. Выспался, кажется, будто на неделю вперёд.

Вымотались мы всё-таки с Санькой, под вагонами и на вагонах ездючи. Ето только кажется, што лёг себе в собачий ящик, да дреми себе всю дорогу, ан хренушки! На стыках подбрасывает, бока отбивая, да как станция, полустанок, мост или разъезд, то в оба глядеть надобно, а то железнодорожники обходят ведь вагоны! Влететь можно так, што вплоть до полиции, а оно нам надо?

На вагонах сверху тоже не шибко тово. Оно конечно повеселей, виды-то какие! И воздуха побольше, пусть и пополам с угольной копотью. Когда тянется дымный шлейф ровно взад по всем вагонам, то опперхаешься весь, и рожа чёрная делается, как у негры. Да наверху и не поспишь, если умишка мал-мала имеется. Опасно!

Вот так вот и получается, што вроде лёжа да сидя чуть не десять дней путешествовали, а сна нормальново и не было.

Пообедали вчера, да как насели на нас местные! Што да как, да как там Лев Лазаревич, да Хитровка вообще, да как мы сами. Уу! Не заметил, а выболтал куда больше, чем хотелось бы. Вроде и не деревенский мальчишка, который по городу с открытым ртом бродит попервой, а всё едино, разговорился.

О само важном смолчал, канешно. Попаданство там моё, денежки у учителок и прочее. Но и так лишнево наговорил, а Санька и подавно — всё превсё о нашей деревенской жизни! Ни о чём не умолчал, даже деревенских забияк и злопыхателей как есть обрисовал. Но то ему не в вину, сам не шибко лучше.

Поездка ета, да воздух морской, да расспросы. Так и не добралися вчера до моря, хотя планы какие были, у-у! Поужинали, да еле-еле до подвальчика своево добрались. И ничево не мешало — ни разговоры с песнями во дворе сильно за полночь, которые сквозь сон иногда слышал, ни духлый и сырой подвальный воздух, ни блохи кусучие. Выспался!

— Утро? — Сонно спросил Санька из-под тонкова одеяла.

— Оно. Да ранешнее совсем, тока-тока солнце всходит. Спи!

— Не! — Взъерошенная голова друга высунулась из-под одеяла, — Ни в едином глазу!

Сбегали к нужнику, умылись, да и штоб время не терять, разминаться начали. Составили топчаны один на другой, стол и стулья отодвинули, вот и место мал-мала появилось. Не так штобы много, почти впритык, но во двор выходить не хочу. А то шапито какое-то выйдет. Впервые на арене, ети!

Суставчики да связочки прокрутили, я тока разогрелся, а Санька запыхался малость, потому как не привык ещё. Там, где мне разминка, ему устать хватит.

Ну и занялись гимнастикой — Чиж чем попроще, а я всё больше такой… не то штобы акробатикой, но рядышком.

На руки встать у стеночки, да поотжиматься вниз головой, потом попрыгать вверх из глубокова сида, ну и всё такое же. Хорошо позанимались! Не то што до пота, а чуть не до пены!

— Ой! — Послышалось от окошка, — а што это вы делаете? Вы цирковые, да? А почему не сказали? А я тоже так хочу!

Фирка отскочила от окошка и сбежала вниз по ступенькам, к нам в подвальчик.

— А ещё покажи! — Затеребила она меня, — Ну, как назад прогибаешься, головой до пола! Пожа-алуйста!

И глазами — хлоп!

Ну, думаю, ладно, малявка надоедливая! И показал, значица — как на мостик становиться могу, да как на руках ходить, на шпагаты всякие. Опомниться не успел, как сперва сам показал, и вот уже учу девчонку на мостик становиться. А ничево так, гибкая! Привычки нет, ето видно, но гнётся как та лозина!

Санька в сторонке сидит, да ухохатывается, дразнится!

— Жених и невеста!

— И што? — Остановилась Фира, — Завидно?

И язык! Розовый.

— Ну…

— Фира! — Закричала сверху тётя Песя, — где ты там запропала? Тебя послали мальчиков за завтраком позвать, а не к рыбакам за уловом!

— Сейчас! — А голосок-то какой звонкий! Ажно в ушах перепонки чуть не лопаются!

— Ой, я снова? Прости! — Тронула она меня за руку и выскочила во двор, — Забыла! Меня Егор учил цирковому всякому! Получилось!

— Цирковое ей! Ой-вэй! Не девочка, а позор почтенных еврейских родителей!

Пока они там препирались привычно, перебудив всех, кто ещё не встал и втянув их в свою свару, мы умылись наскоро, да и поспешили наверх.

— Суп фасолевый с картофелем, — Захлопотала тётя Песя вокруг нас с половником. В етот раз накрыто не на веранде на кухне. Тесновато чуть, но ничево так, уютственно! И не жарко, потому как солнце с утра не распалилось ещё.

— Вкусно! — Одобряю я, наворачивая по всем правила етикета.

— Поняла, Фирочка? Мужчина любит сперва глазами, а потом желудком! Но если не наполнить желудок вкусно и полезно, то глаза будут искать это вкусно на стороне. А если у мужчины вкусно полон желудок и не выедается мозг чайной ложечкой, то ничего ему больше и надо!

— Ма-ам!

— Помамкай мне тут! Ешьте, мальчики! А то знаю вас, небось на море пойдёте?

— Угу!

— Детвора! — Тётя Песя высунулась на веранду, — мальчики московские потом на море пойдут! Кто хотит, давайте тоже!

— И компания будет, — Пояснила она нам, засунувшись обратно, — и не заблудитесь.

Спустились после завтрака во двор и присели за стол под деревом. А вокруг носятся, переговариваются на своем, орут и мало што не дерутся.

— Шебутные какие-то, — Пробормотал Санька, глядя на етот хаос.

— Агась! Переезд дурдома!

Посмеялися, но всево через пять минут возглавили ету цирковую процессию. Сколько там, кто… един Боженька знает!

Детвора от семи примерно, до тринадцати. Сутулый такой дрищотик, у которово уже волос вовсю растёт. Я думал, ему шестнадцать минимум, а тока-тока тринадцать, оказывается! Порода такая.

Всё ето шапито галдит, шумит и растекается по дворам и подворотням, собираясь обратно, вот ей-ей, не всегда тем составом! Половина сменилась, никак не меньше! Мы попервой впереди были а потом в серёдке. Шествуем, как цирковые слоны, только афиш на боках не хватает.

— А! — Махнула рукой Фира на мой вопрос, — Как обычно! Молдаванка, вокруг свои да наши. Живём бок о бок, в одну синагогу ходим, попереженились меж собой. Плюнь!

Почти тут же она продемонстрировала, как надо плевать. Ну так я какой-то девчонке не уступил, цвиркнул по хитровски через губу. Могём!

— Здоровски! А меня научишь?

Всю дорогу до моря учил сперва Фирку, а потом и всех желающих, плеваться по хитровски. Старшие быстро освоили ету важную науку, а младшие только себя да друг дружку заплевали.

— Запашисто! — Помахал ладонью перед носом Санька, когда мы вышли к морю, — Пока мы шли, я думал, што он нужников несёт, дома-то один к одному стоят. Народу много, серут тоже много. А тут вона как, море вонючее!

— Водоросли, — Равнодушно отозвалась Фира, — привыкнешь. Пойдём дальше! Там за камнями раздеться можно будет.

Пошли дальше, меня о чём-то спрашивают, отвечаю машинально, а сам всю шею выворотил, отвернуться от моря не могу. Такое всё знакомее и родное, што надышаться и насмотреться не могу. Запашисто малость, ето да, но не мешает, вот ей-ей! Лучше любово одеколона запах этот водоросляной.

Дошли до обломистых камней и поделилися, штоб раздеться. Мальчики налево, девочки направо. Не мочить же одёжку в солёной воде?! Портится она от тово, а богатых промеж нас нет! Так и полезли — слева мальчики, справа девочки, а посерёдке мелюзга обоева пола.

Мутноватая водичка-то. Мне море другим помнится, чистым и прозрачным, да и не таким духмяным. Но то было другое море, другой век и другая жизнь.