Тени забытой шестой (СИ) - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна - Страница 22

— Нет, тот-то очнулся.

— Что? А кого ж тогда не уберегли?

Дюргер отвел взгляд и зло сплюнул на землю.

— А я говорил ей отдыхать! Так упертая ж как та ослица!

— Лу? Что с ней?!?

— Дитя скинула. Насилу саму откачали, кровь долго не могли остановить, знахарка сутки у нее сидела, отпаивала и чистила.

— Господи… — прижал я ладонь ко лбу и прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. — Бедная девочка… Но может оно и к лучшему. Прости меня Единый и прими душу нерожденную. А что император?

— Не иначе как чудо. Пошел на поправку. А у нас гости? — кивнул воевода на приближающийся экипаж императрицы.

— Еще какие гости. Ее Величество Вера-Магдалена.

Императрица с порога потребовала проводить ее к сыну, и воевода, немного растерявшись от такой высокой чести и робея, повел ее к Фердинанду. А я отправился навестить Луиджию. Девушка лежала такая худенькая и несчастная среди белых простыней, что у меня защемило сердце.

— Лу, как вы себя чувствуете? — присел я на кровать и осторожно взял девушку за руку.

— Зачем она их забрала? — прошептала Лу. — Зачем они ей?

— Кто? Вы о ком?

— Госпожа пришла и забрала у меня моих девочек… Я прогневила Единого своими молитвами!.. И она пришла забрать у меня малышек! Потому что я их не любила!.. Не смогла полюбить! Я плохая!.. Думала только о любви к императору! Грешница!

Она начала всхлипывать и заговариваться от горя. Я прижал девушку к себе, крепко обнимая и гладя по голове.

— Тише, Лу, тише… Все хорошо. Все будет хорошо.

— Зачем мои малышки госпоже? — ревела она у меня на плече, захлебываясь рыданиями. — Зачем?!? Почему она назвала их безумными?

— О какой госпоже вы говорите? О Хриз?

— Я ее видела… Она пришла сюда и забрала их!

— Это невозможно, Лу, успокойтесь. Хриз в сотне милях отсюда, в Виндене, в тюрьме. Тише, тише…

— Это она! Я ее видела!

— Вам надо быть сильной, Лу. Вы справитесь с этой потерей, я в вас верю. Вы сможете, надо просто подождать, и боль утихнет. Молитва очищает и успокаивает. Единый милостив и…

— Ненавижу! Ненавижу вашего Единого! — оттолкнула она меня. — Он только забирает! Все забрал у меня! Все!

— Это не так, Лу. Я тоже терял близких и тоже не понимал, как Единый может быть так жесток со мной. Знаете, что мне на это ответил мой наставник?

— Что? — сжала она кулаки, недоверчиво глядя на меня исподлобья.

— Когда кто-то очень близкий уходит, ты умираешь вместе с ним. Ты уже никогда не сможешь быть прежней. Станешь другой. Это твое испытание. Но ты сможешь его пережить, если поймешь…

— И почему?!? — выкрикнула девушка. — Почему Единый отобрал у меня семью? Почему забрал у меня малышек?!?

— Лу, жизнь дается богом, а смерть кем? Как ты думаешь?

Она растерялась.

— Разве не Единым?

— Нет. И да. Единый потому и зовется Единым, что един с каждым из нас. Он в нас. Люди убивают друг друга. Это так. Люди жестоки. Люди злы. Люди глупы. Но они все без исключения по-своему прекрасны, потому что в них есть искра божественного света. Даже в колдунах она когда-то была. Понимаешь, никто не рождается плохим.

— И мои малышки тоже?.. Они же не были безумны?..

— Ну конечно нет, Лу. Они были прекрасны. Их свет угас, но тьма не должна наступить. Ради них ты должна гореть еще ярче, еще сильнее. Еще сильнее должна хотеть жить. Жить за них.

— Я… не хочу… — слезы текли по ее лицу.

— Ты можешь плакать, злиться, обижаться, даже ненавидеть Единого, но не прекращай искать.

— Кого искать?

Я грустно улыбнулся ей.

— Себя. Искру. Ту самую, из которой разгорится пламя. Люди, которых ты потеряла, были в твоей жизни и светили тебе. Теперь ты должна осветить дорогу другим. Я видел, как ты танцевала на сцене Императорского театра. У тебя есть талант, Луиджиа. Когда люди смотрят на твой танец, они тоже делаются лучше, светлее. Ради памяти своих малышек ты будешь сиять как солнце.

— Как луна… — вдруг мрачно поправила она меня.

— Почему луна? — удивился я.

— Потому что так меня назвала госпожа в первый день. Лунный ребенок. Луна Храфпоне. Вот почему она их забрала. Чтобы я ярче сияла.

— Хриз никого не могла забрать. Ты ошиблась, Лу.

— Я ее видела! Молилась, чтобы император выздоровел, а пришла она. Сказала, что вылечит Фердинанда, если я отдам ей… — голос девушки опасно дрогнул.

— А я видел Хриз в Виндене, — мягко ответил я. — Иногда наш разум причудливо играет с нами. Тебе могло померещиться…

— Но император очнулся! А я видела!.. Кого-то я точно видела!

— Но не Хриз. Отдыхай, Лу, и ни о чем не беспокойся. Императору сейчас гораздо лучше тебя, поэтому береги силы.

Я прикрыл за собой дверь, качая головой. Бедная девочка, ей нелегко пришлось.

Император полусидел на кровати, опираясь на подушки. Рядом с ним сидела Вера-Магдалена, как-то разом растерявшая всю величественность и превратившаяся в обычную женщину у постели сына.

— Добрый день, Ваше Величество, — почтительно поклонился я. — Я рад, что вы пошли на поправку…

— Я благодарен вам за спасение, фрон Тиффано, однако оставим сейчас церемонии. Где мой советник Цукеркандль?

— Я просил его вернуться в Гарлегию, чтобы связаться с Ее Величеством Верой-Магдаленой, — я почтительно кивнул в сторону императрицы, — и сообщить ей о вашем состоянии…

— Давно он отправился?

— Недели две назад. Смею надеяться, что он просто разминулся с Ее Величеством, но сообразит и скоро вернется с верными Вашему Величеству силами…

— Некогда ждать! — вдруг разгорячился Фердинанд, и его бледное лицо пошло красными горячечными пятнами. — Нужно остановить заговорщиков немедленно, пока не стало слишком поздно!

— Слишком поздно для чего? — осторожно поинтересовался я.

— Неважно. Фрон Тиффано, Ее Величество сообщила мне о вашей заинтересованности в этой вояжне…

— Ланстикун… — подсказала ему шепотом императрица.

— Да, Ланстикун. Если окажете мне военную поддержку, то я обещаю, что отдам вам вояжну Ланстикун. Но для этого мне нужно вернуть трон. Медлить нельзя.

Импровизированный военный совет состоялся в моем кабинете, где расположились все заинтересованные лица: сам император, поддерживаемый матерью, воевода Дюргер и я. Говорил в основном император, излагая свой план по немедленному возвращению в Винден во главе варда и остатков своих гвардейцев. Императрица молча его слушала, обеспокоенно хмурясь. Речь Фердинанду давалась нелегко, хрипы и кашель мучили его. Воевода ерзал и досадливо щипал себя за колено, однако, будучи предупрежденным, рта раньше времени не раскрывал. А я разглядывал карту и чертежи, лежащие передо мной на столе. Искру она собралась строить… Ну-ну.

— … И когда я верну себе власть, то… — император закашлялся, — то вы, фрон Тиффано, сможете рассчитывать на мое полное содействие в отношении вояжны Ланстикун.

Приступы кашля совершенно истощили императора. Он наконец умолк, тяжело откинувшись на диванные подушки. Вера-Магдалена подала ему стакан воды, и Фердинанд с жадностью выпил его. Я молчал. Было слышно, как стучат капли дождя по окну. Воевода закряхтел и вопросительно взглянул на меня.

— Воевода Дюргер — лучший среди лучший, — дипломатично начал я, разглаживая карту. — Его военный опыт заслуживает того, чтобы к нему прислушаться. Вы согласны, Ваше Величество?

— Разумеется, я прислушаюсь к вашим замечаниям и…

— Что скажете, воевода?

— Никуда не годится, — вырвалось у Дюргера, и он вскочил на ноги. — План никуда не годится! Уж простите, Ваше Высочество, но в городе имперцев сколько? С тысячу, а может и две! Это только регулярные войска. А еще немеряно наемников! А нас всего два десятка.

— Там остались верные мне полки, — упорствовал Фердинанд. — Они перейдут на нашу сторону, стоит мне появиться…

— А ежели нет? Я с вашим Цукеркандлем долго толковал-то! Неспроста он в город боялся соваться. Грил, что везде заговорщики! Дядька ваш всех давно переманил!..