Танец над вечностью (СИ) - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна - Страница 23

Кысей повернулся и теперь подслеповато смотрел на меня вместе с остальными испуганными зрителями, и это вывело из ступора. Я поспешно поклонилась публике, взмахнув рукой и закутываясь в блестящий плащ. Что это рыжая корова себе позволяет?!? Где его рука?!? Убью! Обоих убью!

— Ты чего? — беззвучно шепнул мне Ёжик. — Совсем сдурела?

— Заткнись, — процедила я, скрежеща зубами. — Убью. Убью. Убью.

Я покинула сцену, предоставив Ёжику успокаивать зрителей, и быстрым шагом двинулась к ярким шатрам. Цирк принадлежал папаше Жирарди, который приютил нашу скромную компанию и разрешил выступать. Номер с метанием кинжалов в живую мишень был простеньким, но привлекал зевак надеждой лицезреть, как однажды я промажу. Правда, еще пришлось обучить Ёжика незатейливым карточным фокусам, что истощило последние запасы моего терпения.

— Где она? — рявкнула я.

Тень вздрогнула, отрываясь от шитья.

— Луиджиа? Разучивает танец, который вы ей…

Я взбежала по ступенькам и ворвалась в фургончик. Во избежание нежеланных свидетельств наших перевоплощений, вход в него бдительно охраняла Тень, обычно коротавшая время рядом на скамеечке за рукоделием или рисованием декораций.

Девчонка самозабвенно отбивала каблучками ритм, извиваясь в танце пяти лепестков, который в гаяшимском гареме обычно исполняли самые искусные наложницы. Надо признать, у нее неплохо получалось, хотя с Матушкой Гён никто не смог бы сравниться. Нехватку опыта Луиджиа с лихвой компенсировала отчаянным желанием забыться в танце. Дни напролет она плясала до полного изнеможения, потом падала и засыпала глухим тревожным сном. На ее наряде и пяти сбрасываемых во время танца накидках были нашиты мелкие монетки и зеркальные осколки, на руках и ногах негромко звенели браслеты и бубенцы, наполняя фургончик чувственной мелодией страсти.

— Надевай! — швырнула я ей маску, плотно облегающую лицо и скрывающую ее ожоги, потом бросилась к сундуку, лихорадочно вытаскивая тряпье Луки. — Сегодня твое первое выступление. Живей, клуша!

— Но я же… Как же… Я не готова… — залепетала Луиджиа. — У меня такт постоянно сбивается на третьем лепестке, а монетки…

— Да всем плевать на твои такты! Задницей потрусишь — и про остальное забудут! Живо, говорю! Грудь не потеряй!

Я подпоясала мешковатые штаны, натянула парик и очки на половину лица, прилепила на щеку уродливую бородавку, взлохматила волосы и пустила струйку слюны по подбородку. Из зеркала на меня смотрел слабоумный, но безобидный дурачок Лука. А вот его сестра Луиджиа все еще копалась.

— Госпожа, что случилось? — Тень поднялась следом за мной в фургончик и теперь встревожено разглядывала нас обеих, теребя в руках шитье.

— Инквизитор среди гостей.

Служанка испуганно охнула и уронила на пол недошитый плащ. Луиджиа недоуменно перевела взгляд с нее на меня.

— Какой инквизитор? Что случилось?

— Страшный человек. Увидишь его — сразу узнаешь. Бородатый, лысый, в очках. Он не должен ничего заподозрить. Живей давай на сцену!

— Так за Цветочком еще и Святая Инквизиция охотится? — в фургончике появился Ёжик, зажимая ладонью окровавленное ухо. — Ты поэтому меня чуть не убила? Руки затрусились от страха? Что еще ты натворила?

Тень всплеснула руками и запричитала вокруг раненого, а Луиджиа застыла каменным изваянием при виде крови. Я бросилась к ней, заслоняя Ёжика.

— Смотри на меня! — приказала я и встряхнула ее за плечи. — Ты выйдешь на сцену и станцуешь лучше всех. О тебе заговорит весь Винден. Ты — Луиджиа Храфпоне, знаменитая танцовщица и циркачка! Тебе нет равных в танце пяти лепестков. Помнишь, что я говорила? Повтори!

Я поправила на ней подушечки для увеличения груди в специально заказанном корсете и приподняла кофточку на животе, оставляя полоску обнаженного тела над бедрами под тонким муслином. На своих выступлениях я такого позволить себе не могла из-за известных обстоятельств, но сейчас гибкий девичий стан, извивающийся в страстном восточном танце, займет умы зрителей и отвлечет внимание от неопытности Лунного ребенка.

— Танцующий Цветок всегда улыбается и ждет ваших улыбок в ответ, — механически повторила она заученную фразу и растянула губы в неживой улыбке. — Я покажу вам чудеса. Сегодня я буду… Кто я?

— Хм… Вот зараза, а твой цветочный наряд-то не готов! И пусть! Будешь шестым цветком, — я нервно хихикнула и подмигнула ей. — Хризантемкой будешь?

Баллада о танцующих цветках была незамысловатой, но атаману почему-то все равно нравилась. Именно из-за нее он и стал называть меня Цветочком. Некстати всплыло это горько-сладкое воспоминание с привкусом табачных поцелуев на губах…

{Ты не знаешь этой легенды? Тогда слушай, — Шушье улыбнулся мне и обидно щелкнул по носу. — Давным-давно, жила хорошая девочка, очень добрая, но которую все обижали из-за ее простодушия. Однажды над ней зло подшутили и бросили одну в горах. Она заблудилась, долго ходила, замерзла, умирала от голода, очень устала. Девочка в отчаянии взмолилась Единому. Тот не оставил ее просьбы о спасении. Послал он ей чудо дивное. Ожили скалы, превратились в танцующие цветы и закружили вокруг девочки. Она улыбнулась сквозь слезы и боль и пошла с ними танцевать. Сначала гранитная фиалка унесла ее к теплому озеру, где девочка согрелась. Потом мраморный ирис расправил лепестки и высушил ее слезы. Малахитовая лилия оплела ее листьями и отправила в чудесный сад, где девочка утолила голод. Янтарный подсолнух укрыл ее семечками и перенес в замок небывалой красоты, где она уснула на мягкой перине. А после пробуждения у изголовья лежала алая яхонтовая роза, подаренная прекрасным юношей…

Я приподняла голову с его груди и требовательно уставилась на атамана.

— И где моя роза?

— А где мой Цветочек? — хитро ухмыльнулся он и перевернул меня на спину, целуя и подгребая под себя.}

— Будешь Хрустальной хризантемой! Или нет? Слишком очевидно, — пробормотала я. — Пепельной. Пепельной хризантемой. Серой… Шестой… А, демон… Почему все так?

— Это еще что за фокусы? — в фургончик заглянул недовольный папаша Жирарди. — Почему публика скучает? А ну марш выступать!

Он схватил Луиджию за руку и вытянул наружу. Я скорчила глупую гримасу и начала ковыряться в носу. Ёжик зло выругался и поспешил следом за названной племянницей.

Я пробиралась сквозь толпу, корча из себя дурачка Луку, поминутно спотыкаясь, толкаясь и оглядываясь в поисках инквизитора. Куда этот гаденыш делся? По дороге не удержалась и стянула у какого-то ротозея кошелек. Пригодится, я еще за корсет не рассчиталась. Рыжая паскуда сидела в компании товарок, хвастаясь дорогим подарком. У меня в глазах потемнело от злости. Так этот дутый праведник ей еще и побрякушку подарил?!? Кем он себя возомнил, девственник недопользованный? На жирненькое потянуло? Сволочь!

Сегодня ночью я собиралась на вылазку в заранее присмотренную оружейную лавку для поправления финансов, но теперь передумала. Надо узнать, кто эта мерзавка, наведаться к ней и потолковать по душам. Я подошла ближе, отвратительно кривляясь, и стянула со стола булочку.

— Пошел прочь, урод! — замахнулся на меня ошивающийся поблизости господин.

— Да погоди ты, Ганс… — томно произнесла одна из девиц. — Бедненький, ты голоден?

Я закивала, пуская слюни и жадно давясь плюшкой.

— Лови! — под дружные смешки толстячки бросили мне несколько пирожков.

Увы, сработала мгновенная реакция, и я поймала их все, чем вызвала недоверчивый восторг.

— Какой ловкий уродец… — с подозрением прищурилась рыжая.

Я прижала теплые пирожки к груди, скалясь в глупой улыбке, сделала шаг и намеренно поскользнулась, со всей дури грохнувшись задницей на землю под дружный гогот девиц. Привычное положение вещей было восстановлено. Дурачок — в грязи, над ним смеются.

— Фронляйн Пихлер, — пожурил Ганс рыжую корову. — Вам надо лучше питаться, а вы едой разбрасываетесь во всяких…