Невеста берсерка (СИ) - Федорова Екатерина - Страница 58

Добава остановилась в двух шагах от него, и Харальд сам шагнул навстречу, сокращая расстояние. Окунул пальцы в чашу, прошелся по тонкой шее. Там, куда одевался рабский ошейник. С одной стороны, с другой.

Смывая печать рабства элем свободной шеи.

Объявил громко:

— Даю тебе свободу, женщина по имени Добава. Пей.

И поднес эль к ее губам. Она вскинула руки, обхватила чащу с двух сторон…

Но он на всякий случай не отпустил. Чашу освобождения положено выпить сразу и до дна — а с нее станется отнять ее от губ.

Как бы ей этот эль не ударил в голову, подумал Харальд с легкой усмешкой. Как назло, в бочке крепкое зимнее пойло.

Добава глотала, торопясь и задыхаясь под нажимом его руки. Темно-коричневая струйка вырвалась из угла рта, поползла по шее…

Это не против правил, спокойно подумал он.

Девчонка наконец допила, и Харальд отдернул чашу. Мазнул по ней взглядом — Добава стояла, хватая ртом воздух. Одну ладонь на другую положила ковшиком, прижала к груди.

Он довольно кивнул, пробормотал едва слышно, хоть и знал, что она не поймет:

— Держись.

Та в ответ неожиданно пробормотала:

— Благодарю, ярл.

Губы у Харальда дрогнули, складываясь в улыбку.

Но зал вокруг ждал, и ему надо было снова разговаривать со своими воинами. Харальд, разворачиваясь к ближайшему столу — и дальше медленно забирая правей, по кругу, объявил:

— Ну, если женщина смогла допить свой эль свободной шеи, то мы, я думаю, сумеем допить за ней бочку.

Зал ответил гоготом.

Харальд снова вскинул руку. Сказал в наступившей тишине:

— Пойла у нас, как видите, достаточно. Но тут кое-кто решил угостить нас печенным быком…

Кейлев, стоявший возле бочки, крикнул:

— Вы меня знаете. А кто не знает, пусть посмотрит и запомнит. Я Кейлев Хродульфсон, хирдман ярла Харальда.

От дверей подошли два его сына, встали рядом. Оба плечистые, один выше родителя на ладонь, другой на голову.

— И сегодня со мной оба моих сына, — продолжил Кейлев. — А раз родичи собрались, мы решили принять кое-кого в наш род.

Один из сыновей Кейлева шмякнул на стол кое-как сшитый сапог из только снятой шкуры. Окровавленный, влажный…

— По обычаю, — сказал Кейлев в полной тишине. — Для этого нужны все близкие родичи. Я и мои сыновья — все мы здесь.

Он шагнул к Добаве, прихватил ее за локоть.

Харальд посмотрел в лицо девчонки, снова кивнул, давая понять, что все хорошо.

Знай он, что и второй сын Кейлева прибудет с ним сегодня, и можно будет сделать сразу и следующее дело, которое следовало сделать, он бы ее предупредил. Но все вышло второпях, как-то само собой…

— Здесь и при всех, — крикнул его новый хирдман. — Объявляю, что ты моя дочь. Бык в честь этого зарезан — по обычаю. Сапог из его шкуры сшит. Принимаю тебя в наш род. Нарекаю тебе новое имя — Сванхильд. И даю тебе мое честное имя, чтобы ты называла его всем, как имя своего отца — Кейлев.

Он отпустил локоть Добавы, нагнулся, развязал собственный сапог. Его сыновья, подхватив отца с двух сторон, поставили его на стол.

Кейлев стряхнул собственную обувку, сунул ногу в сапог из окровавленной шкуры. Топнул по столу, показывая всем, что нога зашла до конца. Стряхнул, спрыгнул, подхватив свой сапог.

Следом то же самое сделали его сыновья, по очереди. Последний, соскочив, взял Добаву под локотки, вздернул вверх, поставил на стол…

Харальд подошел сам, отловил под подолом ногу. Сказал едва слышно:

— Приказываю — стой.

И стянул с хрупкой ступни кожаный обутку. Указал на окровавленный, разлапистый сапог. Подумал — если не сообразит, придется самому…

Девчонка сунула ногу в раструб из окровавленной кожи. Помедлив, даже топнула по столу, как до нее делали Кейлев и сыновья.

— Сванхильд Кейлевсдоттир, — рявкнул Харальд, стоя рядом со столом.

Воины заревели, поддерживая ярла. Даже те, что не принадлежали к его хирдам.

Он глянул на Добаву… нет, теперь уже на Сванхильд. Она стояла на столе, держа голову высоко — но Харальд видел, как подрагивает у нее подбородок. Осторожно перехватил ногу девчонки над окровавленной шкурой, выдернул, натянул кожаный сапожок на измазанную красным ступню.

И стащил ее со стола. Объявил:

— А теперь мы будем пить эль свободной шеи — и закусывать его быком от Кейлева. Ну а когда это угощенье закончится, думаю, у меня найдется кое-что еще, чтобы столы не пустовали.

Он двинулся к своему месту, уводя за собой Сванхильд. И как только сел, услышал мрачное, но достаточно громкое на этот раз замечание деда:

— Кейлеву Хродульфсону, если он и впрямь такой честный воин, как он говорит, следовало бы присмотреть, чтобы его дочь не мела подолом, сидя за столом с чужими мужиками…

Воины уже начали выходить из-за столов, шагали к бочке, чтобы наполнить свои чаши зимним элем — и те, кто был недалеко от возвышения, расслышали Турле. Многие обернулись, посмотрели с жадным любопытством в сторону ярлов…

И Харальд, упершись в столешницу кулаками, встал. Крикнул, возвышая голос:

— Тут сейчас мой дед сказал, что дочери Кейлева не пристало сидеть за моим столом.

— Без родичей, — рявкнул дед.

— Или без жениха, если уж нет мужа, — закончил Харальд.

И с ненавистью переглянулся с дедом. Потом снова вскинул голову. Нашел взглядом Кейлева. Крикнул:

— Кейлев Хродульфсон. Отдашь свою дочь мне в жены?

— Да запросто, ярл, — объявил тот. — Договоримся насчет выкупа, утреннего дара и прочего — и бери.

— Вот мы и сладили дело, — объявил Харальд, стоя на возвышении и оглядывая весь зал. — Сванхильд Кейлевсдоттир теперь моя невеста.

Зал зашумел. Воины торопливо выкрикивали здравницы — и дружно спешили к бочкам и кувшинам, стоявшим в середине зала.

Харальд снова посмотрел на деда.

— Доволен ли ты теперь, ярл Турле?

Тот сдвинул брови, приоткрыл было рот, собираясь что-то сказать.

— Молчи, — с угрозой выдохнул Харальд. — Иначе я отвечу так, что тебе не понравится, клянусь Одином…

И, склонившись к уху старого Турле, прошипел:

— Унна…

Старик угрюмо кивнул. Пир дальше шел своим чередом.

Вроде бы все сделала правильно, тревожно думала Забава, идя вслед за Харальдом обратно, к столу на возвышении.

Шагал тот, как всегда, размашисто, и на ступеньке перед столом Забава чуть не споткнулась. Но устояла. Села за стол, снова высоко вскинула голову, кружившуюся от крепкого хмельного напитка, выпитого возле бочки.

Мелькнула мысль — все, уже свободна? Только об этом и думала, по правде говоря.

Харальд, сидевший рядом, вдруг поднялся, навис над столом. Что-то прокричал.

Из зала ему ответил белоголовый старик. И Харальд тут же недобро сказал что-то родичу, сидевшему справа от него. Потом вроде бы все успокоились. Люди в зале снова пили, ели, кричали здравницы…

Забава прислушивалась к разговорам. Пыталась понять. Думала чуть опечаленно — да что ж они так быстро-то разговаривают? Вот вроде бы мелькают знакомые слова, но одно за другим, одно за другим…

И смысла не ухватишь. Бабка Маленя или та же Рагнхильд говорили с ней куда медленней.

Рагнхильд вцепилась в медную чашу так, что та начала подрагивать в ее руке.

Ярость берсерка, вот что это такое. Харальд, может, и не стал бы прямо здесь, на этом пиру, объявлять девку своей невестой. Но его заносчивый дед сказал не те слова и не в то время. И Харальд взвился…

Однако то, что он дал девке свободу — и тут же сделал ее дочерью своего человека, было явно обдумано заранее. И так же заранее подготовлено. Значит, он не только не раздумал жениться, но и подошел ко всему основательно.

Случись что с Харальдом — а военная удача переменчива, все знают, что смертны даже боги — с безродной чужестранкой, вчерашней рабыней никто не церемониться не стал бы. В лучшем случае она опять стала бы чьей-то рабыней. В худшем ее просто прирезали бы, чтобы никто не смог от ее имени потребовать часть богатства мужа.