Время зверей (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 22

Выходим на улицу. Тут зачем-то все оцепили — милиция за оцеплением, толпа любопытных, или это родственники заключенных? А может родственники охранников? А откуда узнали, что тут случилось? Хотя…сколько времени прошло с начала безобразия? Час? Два? Странно, но я потерял чувство времени. И это плохо. Надеюсь, оно восстановится.

Проходим сквозь оцепление. Бронежилет и балаклаву я бросил там же, где вырубил троих охранников. И шлем там оставил. Взял форменную кепку одного из них, так и вышел из здания.

А куда теперь? Точно не на автобусную остановку. Валить отсюда надо быстро, а значит — останавливаю такси. Деньги есть — немного, но есть, пришлось охранников слегка пощипать. Почистил бумажники — набралось немного денег. Совсем чуть-чуть, но на такси и поесть — хватит.

Остановилась мятая-перемятая «копейка» с таксистными шашечками на крыше. Мужик лет семидесяти, седой, мешки под глазами. Времена хреновые, пенсионеру приходится подрабатывать. Называю адрес, мужик называет цену. Дорого, черт подери! Почти все деньги придется вывалить! Но киваю — валить надо, и как можно быстрее. Есть у меня один домик, о котором никто не знает. Никто — кроме моих погибших друзей-соратников.

Подумал о них, и сердце сжалось от боли. Ну как же так?! С какого хрена?! Так не должно было случиться! И я даже похоронить их не сумею. Как и мою Надю…

Нет, я точно проклят! Каждый, кто рядом со мной — обязательно умирает! Вроде как царь Мидас все, до чего дотрагивался превращал в золото. Вот и я такой Мидас, только все, до чего я дотрагиваюсь превращается не в золото, а в трупы.

— А что там случилось-то? Чего оцепили? — спрашивает водитель, но я недовольно машу рукой. Мол дураки они все! Кто они? Да все! У настоящего служивого дураки все, кроме него самого — командиры идиоты, потому что заставляют делать тупое и странное. Подчиненные служаки идиоты — потому что не исполняют как следует те гениальные приказы, которые он отдал. А все остальные просто идиоты, мешающие жить настоящему вояке.

Водитель еще что-то говорит — я отвечаю односложно, без интереса, так что он скоро стихает и ведет свою машину смерти, ловко вписываясь в городской поток машин, пробиваясь за город, на выезд.

Выходим мы за километр до нужного места. Не нужно нам светить, куда именно отправились. Как бывший мент, как бывший оперативный работник, я с полной уверенностью могу сказать — найти можно любого Лю-бо-го! Если только он не воспользуется запасным комплектом документов, и не уедет насовсем, обрывая все связи, все контакты из своей прежней жизни.

Но так не бывает. Преступник не может жить без своей среды. Не может не общаться с теми, кого знает. Он же не отшельник, живущий в пещере и питающийся сушеными кузнечиками. Оборвать связи очень трудно, и практически невозможно.

Расплачиваюсь, выходим, дожидаемся, когда дедок уедет. Посматривал он на нас странно — мол, чего вылезли посреди дороги? И вообще — что делать двум ментам на этом пустыре? Хорошо еще, что я приказал Юре снять испачканную кровью одежду и переодеться в чистую, принадлежащую раньше одному из трех нокаутированных цириков. Пришлось немного времени потратить — а что делать? Он весь в крови был.

Потом тащились по пыльной дороге, сжатой заборами многочисленных дач-курятников. Место тут не больно-то престижное, можно даже сказать — совсем не престижное. Но и тем лучше. Случайно узнал, от Нади — мол, соседка ее продает дачу. Ездить далеко, сил уже нет. А дачу никто не покупает — не интересно в такой дыре. А может денег лишнего запросила. А мне вдруг запала в голову мысль — а почему бы и нет?

Купил. Составили договор у нотариуса, а переоформлять в БТИ пока и не стал. Пусть на бывшей хозяйке дача висит, так спокойнее. Одной ниточкой, ведущей ко мне — меньше.

Прежде чем войти в дом — подождал, внимательно осмотрел и участок, и само строение. Все было так, как я оставил — замок на месте, прислоненные к двери грабли — так и стоят, как я их прислонил, ни на сантиметр не сдвинулись. И «контролька» — кусочек спички над дверью тоже на месте. На окнах никаких следов вскрытия — значит, не лазили. Конечно, мог забраться какой-нибудь бомж, или дачные воры, нередко промышлявшие на дачах, но никаких следов мародерства нет, и это очень хорошо.

В старой перчатке под крыльцом нашарил ключ — большой, тронутый ржавчиной. Замок открылся легко и бесшумно — зря что ли я его смазывал маслом, влив целый стакан. Как знал, что пригодится.

Кстати — именно что знал. Человек, занимающийся такими делишками, как я, всегда должен думать о путях отступления и запасных аэродромах. Аксиома, однако.

Дом встретил странно волнующим запахом пыли и старых вещей. Так пахло у бабушки в деревне — неуловимо, и по-доброму. Этот дом строил муж бабульки, которая мне его продала — своими руками строил, а она ему помогала. А потом он умер. Спился, и умер. Он был летчиком-испытателем. Однажды дурной родственник подначил его прыгнуть в реку с большой высоты — типа, на спор. Он прыгнул. И у него после удара о воду из ушей пошла кровь. Что уж там случилось — я не знаю, но медики мужика списали, летать он уже не мог. И начал спиваться. Тем более, что пошел работать на стройку, прорабом (выучился после того, как его комиссовали). Ну а где стройка — там и обед, а какой обед без водки? Запои, выносил вещи из дома, а потом умер — еще довольно молодой, крепкий мужик.

Я когда слушал бабку — сердце щемило. Я ведь тоже едва не закончил именно так. Я ведь тоже пил после гибели моей семьи — каждый день, без просыху. В перспективе меня бы уволили, без пенсии, просто пнули бы под зад, и все (какая пенсия в тридцать лет?!). Я бы скатывался все ниже и ниже, и закончилось бы все так же печально, как с этим летчиком. Если еще не печальнее. Хотя куда уже печальнее?

Кстати, я не могу понять — ну потерял ты работу, хорошую, красивую, интересную работу, и что?! У тебя есть семья, ребенок — зачем ты пьешь?! Зачем себя убиваешь?! Да если бы моя семья была жива…нет, не так — я ради того, чтобы жила моя семья, сделал бы что угодно! Дерьмо из выгребных ям десять лет ведром вычерпывал! Землю бы копал! В тюрьме бы сидел! А ты…слабак! Тупой слабак!

Бабульке я этого конечно не сказал — зачем обижать? Она ведь его и сейчас любит. Да и нельзя так — тебе раскрылись, открыли душу, а ты взял и в нее наплевал. Нет уж…я не такой!

— А это что за место такое? — спросил Юра, оглядываясь по сторонам — Это твоя дача?

— Это моя дача — хмыкнул я — вон там тайник…вон, в стене! Ага — лист тащи в сторону, откроется проход. Доставай газовую плиту, да, вон она — двухконфорочная, и баллон — видишь, стоят? Давай один сюда. А я схожу за жратвой.

— Куда?! — Юра забеспокоился — В магазин?! А если наткнешься на ментов?!

— В подвал, какой магазин? — пожал я плечами — Давай, шевелись! Подключить плиту сумеешь? Сумеешь. Ну и слава богу.

Я спустился в подвал, вернее полуподвал — сквозь маленькое окошко у самого потолка едва пробивался свет, и тут было довольно-таки темно. Тем более что вечер на подходе. Ввинтил пробки в распредельительном щитке — вспыхнул свет, если можно охарактеризовать словом «вспыхнул» тусклое сияние двадцатипятисвечовой лампочки. Теперь вот и стало ясно, насколько в подвале темно — если даже такая тусклая лампочка казалась чем-то вроде зенитного прожектора времен Отечественной войны.

Погреб замаскирован в углу — под кучей тряпья, специально совершенно неудобоваримого вида — промасленного, воняющего солярой и мышами. Лично поливал соляркой! Эта гадость впитывается во что угодно, и вонять будет годы и годы. Лучшее средство, чтобы отпугнуть мародеров, желающих поживиться моим добром — кто решится покопаться в такой мерзкой куче и перемазаться? А под кучей — металлический люк. Да не просто люк, а с внутренним замком, ключ от которого вон там, в отдушине, в крапивном мешочке, зацепленном проволокой за край.

Сложно все, да. Но подальше положишь, поближе возьмешь. Погреб полон продуктов — да, на всякий случай. Вдруг нам всей командой пришлось бы, как говорили у дона Корлеоне «залечь на матрасы», то есть — спрятаться и переждать. Так что такая тайная база нам была нужна — на всякий случай. Вот и пригодилась…