Небо и земля. Том 1 (ЛП) - Хол Блэки - Страница 48

— Прячутся по квартирам у амодарок и в пригороде у сочувствующих, — высказал предположение М'Адбир. — Можно греться в брошенных домах и среди развалин, но вот с питанием напряг.

— Необходимо проверять всех гражданских, — сказал Рикс и перевел ход Краму.

— Проверяем. Прощупываем, — кивнул тот. — Запланирована масштабная облава.

Повальные обыски эффективнее проводить в трескучие морозы или после бурана. На свежем неутоптанном снегу видны все следы, а когда столбик термометра опускается ниже минус двадцати, и подавно не хочется вылезать из теплой норки. Окружай и лови их, бесовых отродий.

Секретность — основа успеха. Поэтому офицерский состав, а в особенности те, у кого постельные отношения с амодарками, обязаны держать рты на замке. Солдатам куда проще. Они не знают чужого языка, а женщины не знают доугэнского. Зато у горожанок есть глаза, которые подмечают всё: и расписание смены караула у тюрьмы, и маршруты патрулей, и график выездных рейдов. Поэтому Веч отвечает за то, чтобы маршруты, графики и расписания не повторялись изо дня в день, и чтобы амодарки выполняли порученную работу, а не шлялись без дела, выглядывая и вынюхивая.

— У вас тихо, спокойно. А у нас бандиты не дают житья, — поделился М'Адбир, забрав взятку. — Что ни день, то диверсия или разбой. Всех тяжелораненых к вам везут, здесь оснащение лучше.

Да, на севере Амодара больше проблем, чем на юге. Тамошнее Сопротивление — непреходящая головная боль. Во-первых, численность партизан не поддается подсчетам. Во-вторых, точно не установлено, кто их снабжает оружием и съестными припасами.

— Руку даю на отсечение, что ривалы* им помогают. Двуличные крысы, — ворчал Крам, читая очередную телефонограмму из северного гарнизона о нападении партизан.

— Сколько веревочке ни виться, а всё равно конец близок. Наши поймают и предъявят ривалам доказательства нарушения соглашения, — заверял Веч.

Северный гарнизон наиболее многочисленный, рядом с ним дислоцируется множество форпостов. Когда-нибудь поставщиков оружия схватят с поличным. И так обложили по всем направлениям. Глубокий снег сковывает и ограничивает партизан в передвижении. Петляют амодары зайцами по окрестностям, а военные их выслеживают.

— Перекроем лазейку, по которой поставляют жратву с оружием, и тогда хана партизанам. Посмотрим, как запляшут, — размечтался майор. — Плохо, что у них авторитетный командир.

О таинственном предводителе партизан известно и "южанам". Он живет в мире с гражданскими и призывает становиться под знамена освободительного движения. А еще умен. Раскусил планы доугэнцев и рассказывает населению в самописных листовках, разбрасываемых его людьми по городкам и посёлкам. Поймать амодарского главаря — первоочередная задача, как и задавить Сопротивление, не позволить ему разрастись. Поэтому военные кровь из носу стараются, чтобы северная зона осталась закрытой. Нужно изолировать партизанские отряды и не пустить их южнее, да и разбежавшиеся одиночки-дезертиры не должны проникнуть на север. А значит, сброд, скрывающийся в пригороде, необходимо переловить, пока амодары не догадались двинуться выше по карте. Зимой они вряд ли высунут носы из укрытий, а вот с потеплением активизируются.

— Говорят, амодарский командир прошел невредимым войну от начала до конца. Он неуязвим для вражеских пуль, потому что заколдован, — сообщил М'Адбир.

— Брехня всё. Заговоренный, что ли? — усмехнулся Крам. — Люди придумывают легенды и раздувают из мухи слона. Так и рождаются мистификации.

— Мы исследовали тактику ведения партизанской войны на севере. Надо признать, наш противник — достойный руководитель и организатор. Прибавьте сюда его просвещенность в политических вопросах. Есть предположение, что это высокопоставленный военачальник, не сдавшийся в плен после капитуляции, — добавил Рикс. — В настоящее время нами проводятся допросы высшего командного состава амодаров, и не сегодня-завтра мы узнаем имя и звание главаря партизан. Как бы то ни было, он представляет угрозу нашим планам.

— Продержимся до весны, а там хоть трава не расти, — сказал с воодушевлением майор. — Наконец-то вернемся домой. Триединый, я скоро взвою от тоски! Смотреть не могу на эту землю. Всё здесь чужое, не моё.

— Генштаб определился с теми, кто откажется уехать в Доугэнну? — спросил Веч.

— Они останутся здесь, — ответил Рикс. "И утонут в хаосе и в безвластии", — прочиталось в его глазах.

Веч криво усмехнулся. Не то чтобы решение, принятое в ставке генштаба, явилось неожиданностью. До недавнего времени Веча нисколько не волновало будущее поверженной страны. Побежденные заслужили то, что заслужили. Он презирал варварские обычаи, как и самих амодаров — тщедушных малоросликов с трусливыми душонками. Но с некоторых пор начал замечать, что отвлекается на мысли, не имеющие отношения к долгу и к работе, и совершает нелогичные, необъяснимые поступки. Например, после победы, поддавшись спонтанному порыву, попросил о назначении в "южный" городок, хотя мог выбрать любой гарнизон поближе к Доугэнне и раз в месяц навещать родных. И с хладнокровным цинизмом испытывал некую амодарку на стойкость, теша оскорбленное достоинство, а в результате получил звучный шлепок по самолюбию. И взял на себя ответственность по выдаче фруктов детям, причем уделил отдельное внимание малявкам. И распорядился о выделении машины для переводчиц при задержках на работе, а затем два дня убеждал полковника О'Лигха в необходимости освещения городских улиц. И ведь уломал, несмотря на перерасход нибелима и трудозатраты при установке прожекторов. И тщательно изучил списки сослуживцев, состоящих в связях с горожанками, перед тем как поставить подпись на бумагах, подготовленных помощником. И из принципа указал амодарской переводчице её место, доведя до слез, а сегодня, схватив в охапку, кувыркался с ней в снегу. И высказал амодаркам в лоб свое мнение о трусливой и покорной нации по банальной причине — они, амодарки, ходят в бесов храм, где накачиваются наркотиками и просят об идиотской тхике. И детей с собой волокут, и матерей. А на сгоревшие метрики плевать. Не пригодятся, потому что жизнь началась заново и по новым правилам. И вообще, после победы он выкурил столько сигарет, сколько не насмолил за войну.

Наверное, это менингит. Вялотекущее воспаление мозга.

Или аллергия. Иначе как объяснить, что минуло немало дней и ночей, но вкус того дождливого вечера до сих пор стоит в горле, а от запаха свербит в носу? И хоть ты тресни, а втемяшилось и не выходит из головы. И с чем сравнимо? Наверное, с гулаб джамун*. Шафран и кардамон, розовая вода и мята… Нежное и тает на языке… Но мало. Заглотил в присест и не наелся. Лишь раздразнил аппетит, и ничем его не перебить. Всё не то и не те. Попадаются слишком горькие, слишком кислые, недостаточно острые или недостаточно сладкие. А сегодня, в снегу на дне канавы, опять накатило, забив обоняние. Он даже испугался поначалу. А сейчас ничего, оклемался. Наверное. Но под ложечкой посасывает от нетерпения.

— Нужно убеждать амодаров и еще раз убеждать, — заключил М'Адбир. — Такова нынешняя политика генштаба. Но в Доугэнну едут неохотно. В основном, отправляем беженцев, пытающихся удрапать к ривалам, и арестованных при облавах. Надеемся, что с ликвидацией партизанской банды ситуация улучшится, — сказал он, подбрасывая карты Краму.

— У нас уезжают охотнее, — ответил тот, передвинув ход Вечу. — Используйте их детей. Это мощный стимул. Но давите ненавязчиво, без угроз.

Крам сел на любимого конька, поскольку является ответственным по связям общественностью. Хотя это громко сказано. В обязанности Крама входит снижение социальной напряженности среди аборигенов и достижение максимального результата при реализации послевоенных программ на оккупированной территории.

Основная задача Крама — вербовка населения. Чем активнее соглашаются на работу за Полиамскими горами, тем лучше. Помимо прочего, Крам отчитывается перед генштабом о выполнении работ по вывозу с территории Амодара ресурсов, техники и оборудования, необходимых родине.