Потерянные ноты (СИ) - "Platisha Victoria Gembl" - Страница 35

— У меня был друг. Его звали Кайл. Пилот. Он разбился почти три месяца назад. Когда я впервые после этого увидел самолет, меня вывернуло наизнанку и полоскало так, мама не горюй. У тебя похожее лицо. Кого ты потерял?

— Он жив. Пока, во всяком случае. Просто далеко. Я надеюсь, что он жив.

— Друг?

— Лучший друг, — отвечает Грин и улыбается так, что скулы сводит, потому что он запретил себе реагировать как-то иначе.

Он только сжимает кулаки. Сдерживает рвущийся наружу крик. Смаргивает ненужные слезы. Размахнуться бы, пробить пару стен, может разломать в щепки уцелевшую мебель. Он даже не может ничего разгромить, потому что здесь ничего не осталось, кроме старого пианино. Даже сердце Себастиан — и то вдребезги.

Они возвращаются в лагерь в полном молчании. Тони считает, что не стоит дергать приятеля, а Себастиан — что сболтнул лишнего. Он топчется у дверей штаба. Внутри горит свет, слышатся голоса. Он просто хочет знать наверняка—ему еще есть, кого ждать или нет.

Капитан Чейз занят. Он пьет, наверное, сотую кружку кофе и не поднимает взгляд от разбросанных по столу карт, здороваясь. Себастиан не получает ответа на свои вопросы. Зато получает благодарность за отлично выполненное задание. Ему что-то говорят о наградах, но он не слушает. Выходит, не попрощавшись.

Себастиан пишет ответ на собственных коленях, согнувшись в три погибели над маленькой тусклой лампой. Он не хочет писать много. Готовится наступление, и у него просто нет времени на длинные послания.

«Прости, что так долго не писал. Кома (да, опять), бои, сам понимаешь. Я никогда не забуду ее, Брок. Хейли герой не только для парочки влюбленных нью-йоркских мальчишек, для парочки несчастных пидоров. Запомнил ведь это выражение на свою голову. Я верю — ты жив. Немцы покидают Францию. Война не продлится долго. Возвращайся живым».

Энтони вырывает письмо у него из рук. Разворачивает лист, читает. У Себастиана нет ни сил, ни желания отобрать свое послание. Пусть будет, что будет. Он почти смирился с неизбежным.

— … для парочки несчастных пидоров, — вслух зачитывает парень, — Так ты из этих? Поэтому отшиваешь всех девчонок, которые табунами вокруг тебя вьются? И в баре ты оплакивал не друга? То есть не совсем друга. Так?

Себастиан не сводит с него глаз. Он не слышит в голосе ненависти или скрытой угрозы, скорее недоумение. Непонимание. Энтони Фишер — человек старой закалки. Его воспитывал строгий отец и набожная матушка.Он не может принять эти отношения, но и судить не станет. Он не знаком с тем парнем, которому пишет приятель. Но если он, хоть на грамм, похож на Себастиана, то Энтони может быть уверен, что это хороший человек.

— Если ты собираешься сдать меня начальству, делай это скорее. Я устал прятаться и бояться, — спокойно говорит Себастиан.

— Не глупи. Почему ты сразу не сказал?

Тони замолкает, понимая, как глупо звучат его слова. Разве можно о таком кому-то говорить? Не отдадут под трибунал, так поднимут на смех или пристрелят нечаянно где-нибудь в лесу. Закопают так глубоко, что мать родная не отроет. Официально конечно не разрешалось, но и особо против никто не будет. Таких, как они, всегда было принято ненавидеть.

— Я не хочу об этом говорить. Возможно, это письмо уже некому получать.

Себастиан забирает листок. Он намерен его отправить прямо сейчас. У него нет адреса, и он понятия не имеет, как быть. Чейз сказал, что дивизию Брока отправили на Бугенвиль. Вряд ли на Богом забытый остров в Тихом океане идет почта. Тонкая бумага горит быстро. Пламя обжигает пальцы. Себастиан выпускает горящий листок, и тот плавно опускается у его ног. Ему некуда писать. Остается только ждать, когда потерянные ноты перестанут быть потерянными. Тони выбрасывает окурок. Они возвращаются в казармы.

========== 21. ==========

21.

В сущности, капрал Энтони Фишер неплохой парень. Никогда не оспаривает приказы и безоговорочно следует за сержантом Грином сквозь пули, огонь и оккупированные леса. Но после того как он узнает секрет своего командира от него просто спасу нет. Он не шантажирует Себастиан. Конечно же, нет! Он просто шутит. Постоянно. И искренне верит, что его шутки смешные.

Начинается все довольно невинно. С подколок про отличную задницу и слишком длинные пальцы. Что-то о татуировке на лопатке, что-то о сожженных письмах, что-то о вечно печальных глазах. После фразы «понятно, почему у тебя такие длинные патлы» синяк с лица капрала не сходит несколько дней. Вроде это помогает. Усмиряет не в меру юморного сослуживца. Но ненадолго.

На вторую неделю этого марафона шуток Себастиан готов лезть на стену. Он не обижается. Практически не реагирует. Старается даже игнорировать. Когда им приходится базироваться в заброшенном борделе он ждет, что с минуты на минуту притащится этот больной идиот и принесет ему шелковые чулки. Слава Богу, этого не происходит. Тони ведет себя довольно пристойно. Иначе изувеченный труп капрала нашли бы в ближайшей канаве. Себастиан не ручается за свою выдержку.

Но когда после возвращения в лагерь Фишер является к его постели с подносом в руках, Бас готов убивать. Ладно, если б заботливый капрал притащил уставшему сержанту завтрак в койку. Это нормально. Даже часто практикуется. Обычный человеческий жест, заботой называется. А вот цветок поверх яичницы — форменное издевательство. Поднос, вместе со всем содержимым летит в улыбающуюся рожу Энтони.

— Я тебе не баба! — орет сержант.

Бойцы оборачиваются, провожая взглядом матерящегося, бегающего по двору в одних трусах, сержанта и ржущего, удирающего от него капрала с подносом в руках. Обошлось без занесения в личное дело. И то только потому, что капитан безумно занят составлением плана новой наступательной операции.

Тем же вечером Энтони находит Себастиана недалеко от лагеря. Сержант расположился на берегу речушки и жжет очередное письмо.

— Ты ведь понимаешь, что если люди узнают, тебя могут убить? Кроме этого твоего Чейза да меня на них даже косо никто не посмотрит.

— Ага, — отряхивая руки от пепла, кивает Себастиан, — Поэтому ты на мне свое чувство юмора оттачиваешь? Чтобы они поскорее узнали?

— Нет. Скорее следы заметаю. Обычно на то, что в шутку говорят, внимания не обращают. Ты должен быть в курсе, что они шепчутся. Татуировка эта у тебя на спине. Бабы нет. Не пишет никто кроме бабушки. Подозрительно для молодого перспективного сержанта. Только кельи не хватает для полного счастья.

— Передай им, что я вдовец.

Себастиан говорит легко, но Тони замечает, как тускнеет взгляд и напрягается челюсть. Он сжимает плечо друга, чувствует, что тот хочет отодвинуться, силой заставляет себя оставаться на месте. Впрочем, руку Фишер так и не убирает.

— Твой Брок вернется. Ты же говорил, что он пообещал найти тебя после войны. Немцы отступают. Скоро все это кончится. Он найдет тебя.

«Если выживет», — говорит Себ про себя. Энтони протягивает ему пачку сигарет. Себастиан предсказуемо отказывается. Их бравый сержант не пьет, не курит, по бабам не ходит, как тут не заподозрить что-то неладное. Как только до капрала дошли слухи, он сразу разработал стратегию спасения репутации своего друга. Возможно, немного перегнул палку. С кем не бывает. Но зато больше никаких разговоров не ходило. Списали все на причуды своего командира да на плохое чувство юмора его помощника.

— Так значит, цветы он тебе не дарил?

— Последний раз говорю, Фишер — я не баба. Цветы мне не дарили, в платья не одевали. Ты неправильно рассматриваешь наши отношения. Помнится, когда я ухаживал за девушками, цветы были в порядке вещей, у нас — нет.

— Я никак не рассматриваю ваши… отношения. Объясни, как тогда вышло, что ты по мальчикам, если полжизни гонялся за юбками?

— Однажды я заметил, что его глаза не просто зеленые. Они меняют цвет зависимости от освещения: от серого до темно-изумрудного. А потом захотелось свернуть шею каждой девушке, которая подходила к нему ближе, чем на три метра.