Лунный князь. Беглец (СИ) - Арьяр Ирмата - Страница 11

Но протестовать даже в голову не приходило: кто же будет жаловаться на судьбу, когда она посылает достойных учителей и дает время для того, чтобы подготовиться к драке. А она будет, иначе зачем я здесь?

Всю ночь я ждал, когда нас настигнет погоня, просыпался от малейшего шума и спрашивал у ярких, как лампады, низко висевших звезд: 'Почему жрецы медлят?'

***

Погони не было лишь по той причине, что Ллуф лежал без сознания в подвале жреца Авьела. Иерарх сферы Элементов перестарался, приводя чужого раба к покорности.

Сам Авьел трепетал, напуганный молчаливым гневом Верховного, посетившего скромный дом ростовщика на окраине столицы, где прятался иерарх.

Дарэйли Мариэт хлопотала в подвале над телом раба, залечивая его раны, а Сьент с бледным восковым лицом, положив ногу на ногу и сцепив пальцы на колене, сидел наверху в кабинете Авьела, заняв хозяйское кресло за столом, и слушал лепет иерарха:

— Только случайность спасла меня, равный из равных, чистая случайность! — лепетал несколько полноватый, но могучий жрец с бычьей шеей и борцовскими бицепсами. — Ллуф взбунтовался, и счастье, что я в тот момент отошел достаточно далеко. Одно прикосновение, и он убил бы меня!

Да, он был на волосок от смерти. А начиналось все так восхитительно.

Накануне днем Авьел, едва увидев прибывших с жрецом Пронтором рабов, пленился с первого взгляда совершенством одного из них.

Все дарэйли прекрасны в человеческих телах, а многие и в нечеловеческих формах вызывали восхищение. Но даже пресыщенный иерарх сферы Элементов, и сам создававший, и повидавший за полторы сотни лет многие живые сосуды с дарами духов, был потрясен красотой Ллуфа, светлого дарэйли камня.

Он выглядел, как безупречная статуя, вышедшая из-под божественного резца. Взгляд жреца Авьела наслаждался матовым блеском его мраморной кожи и искрящимися глазами цвета вечерних сумерек, с которыми так гармонично сочеталось ожерелье из крупных сапфиров, его рельефными мышцами, тонким станом и грацией, его сияющими белыми волосами, водопадом струившимися по спине до поясницы.

Как этим неотесанным пещерным жрецам какого-то там третьего ранга, удается создавать такое совершенство? Почему у него, иерарха сферы, рабы и вполовину не так хороши, хотя тоже великолепны по сравнению с лучшими из людей?

Пронтор, остановившийся в доме Авьела, сначала резко отказался одолжить этого дарэйли на ночь: он был наслышан, что иерарх жесток со своими рабами. Но тот поклялся беречь чужое имущество, и горец уступил. К тому же, его раб Ринхорт — тоже, к слову, образчик красоты дарэйли, но куда более мужественной, чем предпочитал Авьел — почуял, наконец, след украденного ритуального ножа Ионта Первого.

Каково же было удивление и огорчение жрецов Эйне, когда выяснилось, что нож все еще рядом — на окраине столицы. Но, увы, на кладбище.

Вместо того, чтобы тащить Ллуфа с собой, Пронтор передал его во временное пользование вожделевшему жрецу. На закате выяснилось, что пользование будет постоянным.

Авьел понял это, когда, отвлекшись на омовение после утоленного первого голода, вернулся к рабу и увидел, что тот пытался бежать. Возможно, в тот миг он бежал на зов хозяина, но в следующий — застыл мраморной статуей в прыжке к окну.

И эта нечеловеческая неподвижность напрягшихся мышц тела, опирающегося о пол лишь пальцами ног, и раскрытый веер взметнувшихся волос, и протянутая вперед рука, коснувшаяся и словно прилипшая к виноградным завиткам оконной решетки, когда-то бронзовой, а теперь ставшей хрупким нефритом, — вся потрясающая красота окаменевшего движения сказала Авьелу о том, что Пронтор мертв.

Наложение на дарэйли заклинания неподвижности, срабатывающего в случае смерти жреца — это непреложное правило обоих Сферикалов, заповедь всех жрецов Эйне, которые, увы, смертны и подвержены печальным случайностям. Если бы Пронтор просто потерял сознание, то связанный с ним дарэйли не окаменел бы, а сказал управляющему им Авьелу о случившемся с его хозяином несчастье. Владелец прекрасного Ллуфа погиб, это несомненно.

И тогда Авьел совершил проступок, за который мог лишиться регалий иерарха, если не жизни: он скрыл происшествие до утра.

Он попытался стать полноправным хозяином Ллуфа и поставить Гончаров перед совершившимся фактом, не дожидаясь решения Сферикала о передаче осиротевших рабов Пронтора другому жрецу.

Но в подвале разыгралась целая битва. Когда, предварительно нанеся на обездвиженного Ллуфа руны связующих заклинаний, Авьел прочитал формулу, снимающую смертное заклятие Пронтора, мерзавец дарэйли словно обезумел и вырывался так, что даже иерарх не справился и призвал своих рабов.

Ллуф убил троих из семи. Троих! От его совершенного тела, исхлестанного плетьми с крючьями, железными цепями и формулами разрыва, осталось кровавое месиво, полумертвое, но все еще опасное.

Пришлось немедленно вызывать Верховного.

— Случайность, равный из равных, — задрожал голос иерарха.

— Надолго ли спасла тебя эта случайность, брат Авьел? — Сьент поднял набрякшие от бессонницы веки, и спина иерарха покрылась холодным потом от презрительного взгляда его холодных голубых глаз. — Почему ты не задумался о причине немыслимой непокорности раба и о том, что древние формулы вдруг стали так слабы? И, конечно, ты не подумал о том, что где-то обездвижен и без надзора еще один дарэйли брата Пронтора?

Авьел мысленно проклял ненавистного Верховного в стотысячный раз и промолчал.

— Так вот, — Сьент поднялся из кресла, подошел к окну, заложив руки за спину, — на кладбище мы не нашли ни тела Пронтора, ни его знака, ни его дарэйли Ринхорта, ни того, за кем они туда шли. Зато нашли ритуальный нож Ионта Первого в братской могиле. Но сегодня ночью ее жгли могильщики, и опознать там кого-либо немыслимо. Последняя зацепка сейчас — жреческий знак Пронтора. Если он окажется в той же братской могиле, тогда надеяться почти не на что.

— Но наши знаки созданы из небесного сплава, — осмелев, напомнил Авьел. — Их не почуют даже дарэйли металла!

— Это очевидно, — поморщился Сьент: совсем этот похотливый мерзавец голову потерял от страха. — Знак Пронтора связан со всеми его рабами, и его почувствует Ллуф. Но сейчас, вместо того, чтобы идти по горячему следу, нам придется ждать, когда моя Мариэт приведет этого дарэйли в сознание. Как ни велик ее дар, но велики и повреждения. Так обращаться со светлым! — сверкнул глазами высший иерарх, дав, наконец, некоторую волю гневу. — Помни, жрец: дарэйли Ллуф передается тебе временно для конкретной цели — найти знак Пронтора. Только для этого, брат Авьел… пока еще брат. Как только найдешь — зови меня.

Жрец поклонился, радуясь, что не только легко отделался, но и добыча ему оставлена. А там, кто знает… в мире много неожиданностей, и Верховный не вечен.

— Может быть иерарх сферы Существ выследит принца, не по воздуху же мальчишка улетел? — осмелился он спросить. Надо же с кем-то разделить ответственность за поимку зубастого, как оказалось, Ардонского львенка.

— Сейчас Врон — в войске князя Энеарелли, и отозвать его — ослабить нашу армию. Ты хочешь, чтобы мы потеряли достигнутое преимущество в войне из-за твоей ошибки? — прищурился иерарх, и спина жреца взмокла от пота.

— Н-нет, Верховный.

— Тем не менее, мы рискнули, — неожиданно сказал Сьент. — Уже пустили Врона с его дарэйли по следам в кладбищенской сторожке. Тот, кто вышел из Лабиринта, сейчас самая большая угроза для нас. И, боюсь, для всего Подлунного мира.

Авьел внезапно испугался до спазма в кишках, но уже не стоявшего перед ним человека, а мелькнувшей мысли:

— Неужели принц — посланник? Ведь он побывал за Вратами и вернулся!

Сьент снова уселся в хозяйское кресло, отрицательно качнул головой:

— Если и посланник, то не нашему миру, иначе он передал бы послание жрецу вместо того, чтобы убить его. Для его миссии, какая бы она ни была, нужно время. Но, если бы ему нужны были Врата Эстаарха, он не прошел бы мимо тех, что под самым Нертаилем, а он прошел. Значит, принц — не посланник в Эстаарх. Мне нужно знать его цель, брат Авьел. Пока ясно, что мальчишка идет по направлению на юго-запад, наверняка в замок Энеарелли, а что мы знаем об этом замке? Что в нем может быть спрятано?