Морфы: отец и сын (СИ) - Огнев Евдоким - Страница 6

— Часто так и есть. Сиротки, которых выгоняют из приюта, когда им исполняется восемнадцать. Не все устраиваются на работу. Сам знаешь, что без родни это сделать сложно. Нет защиты, значит могут просто так обидеть. Вдовы, которые не смогли найти приюта у родственников, поэтому оказались на улице. Есть молодые мамы, что родили от залётных ребят. Одна девочка от мужа сбежала, так как он руки распускал, а её родня не поддержала, — спокойно ответил Валерий.

— И вместо того, чтоб им помочь, ты запер их в подвале?

— Вот не надо. Никого я не запирал. Каждая из них вольна уйти. Некоторые так и делают. Вначале копят деньги, а потом уезжают в другой город и пытаются там устроиться жить. Я отдаю почти все деньги, оставляя только на создание обстановки и аренду помещения.

— Благородно, но как-то можно помочь и другим путём.

— Ген, я не собираюсь попадать к богам за общий стол. Мне хочется пожить в своё удовольствие. Почему я должен себе это запрещать? Почему мы ставим себе запреты? Если я хочу проводить вечера с красотками, то почему я должен в этом себе отказывать? Или почему ты себе в этом должен отказывать?

— У меня как бы жена и дети.

— Угу, а время ты в трактире проводишь, закрывая уши от дискуссий дураков. Так почему тебе это время не проводить здесь? Приятная компания после трудного дня хорошо действует на нервную систему, помогает поднять настроение и не впасть в уныние. А ты уже в это уныние впасть готов.

— Трава пожухла?

— Да, — он поднялся. — Поэтому тебе нужно развеется, тем более я приглашаю. Если понравится, то вернёшься, не понравится — забудь это место и не вспоминай. Мы друг друга не видели и не разговаривали.

— Договорились.

Я откинулся на мягкий мох дивана и задумался. Тут было прохладно. Тихо. Откуда-то доносилась приятная мелодия, которая расслабляла. Находиться тут было приятнее, чем в трактире. Вначале я подумал, что ко мне должен кто-то подойти. Как принято в этих заведениях? Чтоб клиент не оставался один? Так ведь рассказывали ребята, которые катались по большим городам. Шлюхи были в деревнях. Даже в моей деревни были две женщины, которые принимали у себя одиноких ребят, у которых гормоны били ключом, а девчонки рядом не было. Я как-то легко эту проблему с гормонами решил. Познакомился с Милой, женился на ней. У меня всегда рядом была женщина, удовлетворяющая насущные потребности. Была. Я сам не заметил, как сказал это слово. Не есть, а именно была. Пропасть между нами с каждым днём становилась всё больше и я не знал, как эту пропасть сократить. Семья разрушилась с уходом сына, который бросился в омут приключений. Он напоминал нас. Тех нас, молодых и смелых, что остались далеко в прошлом. Жажда нового ушла вместе с молодостью. Остались лишь насущные проблемы, заполняющие собой жизнь. А у Лешика этих проблем не было. Он даже не подумал, что может причинить нам страдания и беспокойства, когда уходил. Эгоист. И Мила это спокойно восприняла. Даже гордилась этому эгоистичному порыву. Может и мне не стоило серьёзно относиться к жизни? Возможно здоровый эгоизм не вредил? Я столько лет думал лишь о семье, старался, чтоб они ни в чём не нуждались, а теперь захотелось хоть один раз подумать о себе. Пусть это и было незрело. Ответственность, которую я взял на себя за семью и детей никуда не могла деться, но мне хотелось немного расслабиться. Перестать ощущать себя тараканом, что тянет тяжёлый и ненужный воз, который не мог бросить ведь однажды он впрягся и теперь вынужден был этот воз тащить, даже если уже не было сил и смысла. Ладно, силы у меня ещё были, а вот смысл отсутствовал.

Решиться сложно. Но когда шаг сделан, то останавливаться уже смысла нет. Я пошёл в ту сторону, откуда доносилась музыка. Девушка сидела на деревянной скамейки и играла на флейте. Рядом никого не было. Казалось, что кроме нас с ней в подвале никого не осталось. Она сидела на деревянной скамейки и играла, закрыв глаза. Лёгкая мелодия напоминала дыхание ветра. Сразу перед глазами возникал луг и ветер, который наклонял траву. Может этого мне и не хватало? Вдохнуть свежего ветра в жизнь.

Нимфа была симпатичной. С аккуратной грудью, тонкой талией и тонкими ногами. Прозрачное платье открывало больше, чем хотелось и совсем не оставляло места для фантазии. С одной стороны, это было приятно. Не надо гадать, что там скрыто. А с другой — терялась загадка и пропадало желание эту ткань снять.

Девушка закончила игру и посмотрела на меня со скромной улыбкой. Если бы я не знал, где мы находимся, то не подумал бы, что эта девица работает шлюхой. Улыбка выглядела, как у скромницы, которая ещё не знал, что такое поцелуи и ласки. Мила уже к ним относилась как к должному. К работе, которую нужно было выполнять. Это раздражало. Сколько можно было о ней думать, когда рядом такая нимфа сидит? Надо дураком быть, чтоб каждый миг вспоминать жену, которая меня променяла на бомбы!

— Тебя как звать?

— Лина, — ответила нимфа. Откидывая волосы, по которым уже стали появляться бутоны. Значит ей уже было около тридцати, скоро войдёт в цвет. А по лицу не скажешь. На нём не было и следа, указывающего на возраст.

— Красивое имя, — ответил я, окидывая её уже оценивающим взглядом. Небольшая грудь могла бы и оттолкнуть. Мне всё же нравились более пышные формы, но подкупала невинность во взгляде и на лице. Я понимал, что это обман, а рядом с ней я не смогу забыться от дум, но хотелось в этот обман поверить.

— Хочешь, чтоб я ещё сыграла? — спросила она. Я только кивнул в ответ.

Измена. А была ли измена, человеку, которому я безразличен? Скорее всего нет. Она во мне разочаровалась, как и я в ней. Так почему бы и нет? Шаг уже сделан. Поворачивать глупо. К тому же я не хотел поворачивать. Вместо этого я подсел к красотке на скамейку. Скользнул по её плечам, чувствуя прохладу кожи. Тонкая ткань словно этого и ждала, чтоб упасть к её согнутым локтям. Лина не вздрогнула. Спокойно играла, словно ничего такого не происходило. Возможно, в этом для неё ничего такого и не было. Я отогнал мысли, о тех мужчинах, которые раздевали её так же, как это делал сейчас я. Меня это не волновало. Был лишь момент здесь и сейчас. Манящая грудь, которая так и просилась, оказаться в моих ладонях. С острыми вершинами и слегка вытянутыми, большими похоже на крупные груши, чем на яблоки. Она прижалась ко мне спиной, откидывая голову мне на плечо. Беззащитность и доступность нимфы пьянили, как и её тело, которое сейчас принадлежало мне. Не было никаких запретов. Я мог заставить её почувствовать полёт, а мог взять и удовлетворить похоть, которая уже давала о себе знать несколько дней.

Мелодия оборвалась. С губ нимфы слетел стон. Сложно было понять играла ли она или хотела того же, что и я. Но это уже было неважно.

— Пойдём ко мне? — предложила она. — Там нам никто не помешает.

— Пойдём, — согласился я. К тому же было интересно, что у неё за комната.

Как оказалась, вполне обычная каморка с большой кроватью и столиком около неё. Я не успел ничего сказать по этому поводу. Лина окончательно избавилась от одежды, открываясь полностью. Этого было достаточно, чтоб меня перестала интересовать комната, а весь интерес переключился на нимфу. Я подошёл к ней и коснулся её губ. Она до конца играла свою роль. Несмелая, юная, доступная, с румянцем на щеках и растерянностью во взгляде. Всё проходило как в первый раз, когда ещё не было разыгранных ролей. Чувства ещё оставались острыми, а близость приносила лёгкость и свежий ветер взамен обязанностям.

Отклик нимфы меня поразил. Я постоянно напоминал, что это её работа, но одновременно и забывал об этом. Какая разница, когда мне было хорошо? Если она чувствовала то же самое, что и я — хорошо. Если играла, то в этом моей вины не было. Работа для неё было развлечением для меня. В этот же вечер мне хотелось развлекаться. Я и развлекался…

Нужно было идти домой. Лина лежала у меня на груди, пряча пылающие щёки. Порезвились мы с ней славно. От души. Но всему приходит конец. Дома уже должна была ждать Мила. Хотя домой идти не хотелось. Но и ночевать в доме утех было как-то неправильно. Поэтому пришлось подниматься. Лина осталась лишь лежать, наблюдая за мной из-под длинных ресниц. Я сел на кровать, надевая рубашку.