Морфы: отец и сын (СИ) - Огнев Евдоким - Страница 5

— Сейчас все в армию идут. Воюют за благое дело.

— Только не начинай, — остановил я его.

— Не видишь в этом смысла?— внимательно посмотрев на меня, спросил Валерий.

— Я не вижу смысла делать бомбы на кухне, забывая приготовить ужин, — ответил я. Мои слова рассмешили Валерия.

— Вот в чём дело! — хлопая себя по колену рукой и пригибаясь к столу от смеха, сказал Валерий. — А я всё думаю, какого ты тут забыл. То тебя здесь годами не видно, а то каждый день болтаешься.

— Не понимаю твоего веселья, — ответил я.

— С Милой поругался? — вместо ответа спросил Валерий, прищурившись, словно пытаясь по моему ответу понять вру я или нет.

— Нет. Но и друг друга понимать перестали, — ответил я. — Восемнадцать лет как-никак вместе. А за это время люди устают друг от друга.

— Бывает, — он наклонился ко мне. — Сейчас запрет на развлечения действует. За его соблюдением активисты следят. Приходят такие и всё слушают, слушают.

— Пытаются выяснить кто, где какой праздник затевает?

— Наушничают. У нас тут есть местечко, где можно отдохнуть с девочками посидеть. Вот они про это место прознать хотят. Раньше мы легко договаривались. Они на нас глаза закрывали. Мы деньгу отстёгивали, а сейчас все хотят закрыть и не дать народу расслабиться.

— И зачем ты мне это рассказываешь?

— Хочу предложить тебе отдохнуть.

— А может я твоё заведение сдам. Не боишься?

— Бояться — тогда и дело лучше не начинать. Да, и нет у тебя желания на чужом горе подняться. Вот видишь Вика? — кивнул в сторону мужчины за стойкой, что сидел с волосами, в которых цвела крапива.— Он может. Колючий, как внешне, так и по жизни. На днях брата сдал в комитет.

— За что?

— Тот высказался, что негативно к войне относится. У нас же сейчас как? Или поддерживаем или на заводе отрабатываем и проникаемся духом будущих побед, — Валерий скрипуче рассмеялся, а сам цепко продолжал на меня смотреть.

— За предупреждение, спасибо. Я, как всегда, всё пропустил.

— А тут и не было новостей. Пришли ребята и начали по-тихому всех скручивать. Но пока дошла очередь до тех, кто активно возмущался новым налогам, а до тех, кто пироги местные ест потому что с женой поругался — до них дела никому нет.

— Пока нет.

— Осторожность в любом случае не помешает, — ответил Валерий. — Хочешь покажу свою коллекцию стрекоз?

Меня никогда не интересовали коллекции. Смысла в редкостях я не видел. Но мне показалось, что Валерий хочет ещё что-то сказать. Что было не предназначено для этого зала.

— Стрекоз я ещё не видел, — ответит я.

— Вот и время на них посмотреть, — сказал Валерий.

Мы вышли из трактира. Идти пришлось недалеко. Где-то домов через десять, Валерий свернул в переулок, который вёл в тупик.

— Странное место ты выбрал для стрекоз, — заметил я.

— Приходится шифроваться и прятаться, — пожал плечами Валерий, спускаясь в подвал, дверь которого находилась ниже уровня земли и к которой вела каменная лестница.

Условный стук, во время которого Валерий наблюдал за мной. Я же почувствовал любопытство, пытаясь понять, куда лезу. Дверь открыл настоящий дуб. Широкий молодец посмотрел на меня хмурым взглядом. Захотелось сглотнуть несуществующий ком и убраться отсюда.

— Вынужденная мера, — сказал Валерий, спокойно проходя мимо дуба. — Шарт хорошо проблемы решает. И все трудности, какие у нас возникают. А в последнее время их всё больше.

Мы прошли по тёмному коридору в большое помещение, которое было наполнено светом и зеленью. На миг защипало в глазах от яркости и количество красоток на один квадратный метр. Я покосился на Валерия.

— Как тебе мои стрекозы? — посмеиваясь, спросил он.

Стрекозы оказались девицами в неглиже. Прозрачные платья едва закрывали ягодицы. Кто-то вместо платьев использовал длинные волосы-лианы, утопая в зелени. Девицы сидели, лежали, болтали, развлекали немногочисленных мужчин, которые их беззастенчиво лапали, обнимали, чего-то на ушко шептали.

— Надо было предупредить, — сказал я Валерию.

— Так ведь услышать могли. Тогда проблем не оберёшься, — ответил Валерий. — Недавно пришлось сюда переехать. Совсем нас в подполье загнали. До этого рядом с трактиром дом снимали. Кто-то из девчонок и в трактире публику развлекал. Там и клиентов искали. А сейчас приходится шифроваться. Мужики на войну подались, а девчонкам скучно. Да и есть чего-то надо. Вот я и ищу новых клиентов.

— Как ты до такой жизни докатился? Ведь раньше…

— Давно. Пути судьбы неисповедимы. Никогда не знаешь, как начнёшь свой путь, а как его закончишь. Ты не суди. Когда жена померла, я один остался.

— И решил организовать дом продажной любви?

— Здесь нет любви, — рассмеялся Валерий. — Пойдём. Не стоять же нам здесь столбами?

Мы прошли вглубь подвала, где диваны были покрыты мягким зелёным ковром. Лианы, что свисали с потолка, образовывали естественные ширмы, которые скрывали от посторонних глаз. На полу лежал зелёный ковёр из густой травы с мелкими цветами.

Валерий предложил мне сесть на один из диванов. К нам подошла одна из стрекоз, принеся два стакана с ледяным морсом. Я вёл себя как ребёнок, который только и делал, что рассматривал окружающую его обстановку. Слухи о таких местах до меня доходили, но сам я никогда не был в “садах”. Пусть порой и проявлялось любопытство, только удовлетворять его не было времени. Всё время занимала работа и семья. Да и изменять Миле никогда не хотелось. Не зря же я на ней женился.

— Как тебе? — спросил Валерий.

— Интересно, как удалось сделать такую зелёную обстановку, — ответил я, проводя рукой по лиане.

— Учёные сделали ускоритель роста травы. Подержишь в составе семена и сажаешь их куда тебе нужно. Трава вырастает за считанные часы. При этом корневая система не разрушает землю или стену, а оплетает её и укрепляет. Удобно такими растениями дома украшать. В крупных городах это уже не редкость. Там уже под сезон меняют траву в квартирах. Кстати, это и есть главная составляющая нашего оружия, с которым мы пошли на кибермофов.

— Будем посыпать их травой?

— Бомбами с семенами. Превратим их каменные джунгли в зелёные сады, — кивнул Валерий. — Я смотрю, ты это не одобряешь.

— Не вижу смысла. Но, я человек мелкий, моё дело овощами торговать, а не решать каким курсом идти стране.

— Я пришёл к такому же выводу. Что говорить о пустом? Наши речи никого не волнуют, ничего не решают. Лучше остаток жизни провести в приятной компании, чем без смысла воздух сотрясать, — согласился Валерий.

— Считаешь, что чего-то будет плохое? — Его слова меня насторожили. За всё время с объявления войны я не встречал человека, который бы сомневался в нашем успехи.

— Я считаю, что глупо воевать с такой сильной цивилизацией, которая может поддерживать своё состояние организма с помощью техники. Если они так улучшают себя, то какое у них должно быть оружие с их технологиями?

Мы переглянулись. Логично. Наши ребята поехали туда без должной подготовки, без хорошего обмундирования. Никто не думал о защите себя. У них даже мыслей не возникало, что понадобиться защищаться. Они думали, что нападут и отступят. Не догадывались, что им могут дать отпор. Лешик был среди таких наивных ребят. Но скоро он поймёт, что война — это не романтика, а кровь и грязь. Захочет уйти. Убраться оттуда. Только уже будет поздно. Он подписался и должен отдать свой долг полностью, а мне оставалось надеяться, что он не погибнет в первом же бою.

— Времена сейчас сложные, тяжёлые. А здесь как бы остров, где можно забыться оттого, что творится снаружи. Не думать о политике, проблемах, налогах. Девчонки всегда выслушают и поддержат. Нет кислых и безразличных мин, ни о кого не болит голова.

— Плати деньги и у тебя всё будет, что закажешь, — ответил я. — Покупать внимание я не готов.

— Я бы назвал это добровольной помощью, — возразил Валерий. — Думаешь они от хорошей жизни здесь играют роль стрекоз?

— Будешь рассказывать какие они бедные и несчастные? Что злые родственники выгнали из дома? — поморщился я.