Враги друг друга не предают (СИ) - Титова Светлана - Страница 16

Толпа окружила кольцом, отрезая пути к бегству, загомонила, стыдя меня и поддерживая пострадавшего мужика-лотошника.

— Сама мамаша уже, а воруешь! Стыдоба!

— Ребятенка-то чему учишь, непутевая!

— Одета-то хорошо, а туда же — торговый люд обижать.

— На плаху, воровку! И дело с концом…

— Отрубить ей руку…

Передо мной встала картина годичной давности, повторявшаяся точь-в-точь. Понимая, что мне подписывают смертный приговор, сдерживала слезы, кусая губы. Нож выпал из ладони, но на это никто не обратил внимание. Ожидание кровавого шоу захватило разум скучающих горожан. Из толпы вышел дюжий мужик и схватил меня за больную руку. Его ладонь соскользнула, не задержавшись на привычной кисти. Он подхватил культю и потряс перед народом. Рев, пополнившихся зеваками рядов, потряс воздух. Руки Дин, обнимавшие меня, исчезли.

— Как есть воровка! Руби ей голову, чего уж!

— Нет ужо! Руку руби, как по закону. Пущай безрукой походит, милостыню попросит, ежели кто подаст. Подохнуть ей с голоду!

Участь моя была быстро решена. Моего слова не спрашивали, да и что я могла сказать в свое оправдание. Я обвела толпу обреченным взглядом. Ни одного сочувствующего лица, только глумливые рожи, ждущие веселого зрелища. Не хватало Максимилиана и палача. За вторым не станет. Любой согласится наказать нерадивую воровку, покусившуюся на чужое.

Мужик, оказавшийся кузнецом, лихо стянул до плеча рукав дубленки, заголив правую руку, схватил протянутый доброхотами клинок, радостно сверкнувший на солнце в ожидании свежей крови. Среди собравшихся послышались одобрительные возгласы и злорадный смех. Металл сверкнул еще раз на замахе. Я зажмурилась, стиснула зубы и пальцы, еще живой кисти, приготовившись к боли. Мой палач неожиданно крякнул, и железный зажим чужих пальцев на запястье исчез. Протерев залитое слезами лицо, я заметила осевшего к моим ногам кузнеца с глубокой раной на боку. Истошно заголосила баба. Толпа кинулась в рассыпную, бросая кузнеца-палача на произвол.

Похоже, произвол — любимое занятие горожан в этом городе.

Еще не веря, что в этот раз обошлось, я почувствовала, как кто-то торопливо поправлял на мне одежду.

— Лекса, давай же, — в ухо жарко выдохнул сероглазый брюнет голосом Леона. — Пора сматываться. Девчонки уже далеко от сюда.

Еще не отошедшую от мирского правосудия меня потащили вдоль городской стены в сторону от разбегающихся граждан. Я разглядывала своего спасителя и проводника: высокий, широкоплечий, лет тридцати. Темный хвост волос собран высоко на макушке, на висках выбриты знаки, переходящие в татуировки, спускающиеся на шею и прячущиеся за меховым воротом плаща. При повороте головы виден шрам пересекающий скулу. В ухе сверкает, покачиваясь в такт шагов, алмазная слезка. Из-под обледенелого края плаща мелькают кожаные сапоги. Носы сапог украшены серебром.

Неожиданно, вынырнув из-за сугроба, передо мной вырос оседланный ящер, рослый с серой с прозеленью шерстью и мелкими чешуйками на хвосте. Он скосил глаза в мою сторону, пожевал удила, втянул воздух и заурчал как заправский кот. Леон скоро отвязывал длинный повод от как нарочно вбитого в стену металлического крюка.

— Узнал ночную приманку, — хмыкнул охотник, подсаживая меня в седло и забираясь сам позади. — Давай, нам нагонять долго. Тяжелова-то ему будет с двумя седоками. Мороки с тобой много, Лекса…

В голосе послышалось недовольство и раздражение, словно он меня нанял в проводники. Я натянула поглубже шапку и расправила длинные, кирпичного цвета полы дубленки, прикрывая ноги.

Вот мужик! Сам навязался в попутчики и еще обвиняет, что со мной проблем много!

Глава 19

— Так зачем спасал? — не скрывая язвительности, задала вопрос. — Оставил бы толпе на забаву.

— Могу вернуться, еще поздно, — парировал Лео, тонким прутом погоняя шурха, как учила Дин, укладывая его вдоль морды, стараясь задеть кончик чувствительного носа.

Наемник прилип к спине, жарко дыша над самым ухом. Я пожалела, что села спереди, хотя удержаться в седле позади мужчины при бешеной скачке получится, но не с моей единственной рабочей рукой.

— Спасибо, что спас, — чуть повернувшись, постаралась не ткнуться нечаянно губами в небритую щеку.

— Ты мне понравилась. Особенно твоя фантазия про нас с Фиксой.

— Да мне параллельно на вас с Фиксой, только воплощайте свои больные фантазии без меня, — почему-то разозлившись на глупое упоминание о моем позоре на пляже, прошипела я. — У меня ребенок.

Охотник фыркнул, уколол небритой щекой и голосом змия-искусителя предложил:

— Ты еще не знаешь, от чего отказываешься…

— Не сомневаюсь, — не стала спорить, тем более в амурных делах опыта не имела от слова вообще. — Вы уж без меня как-нибудь…

— Знаешь, мамаша из тебя никудышная, — зло проговорил охотник, обидевшись на пренебрежение. — Если бы ты лучше смотрела за мелкотой, то не вляпалась в эту историю. Ничему тебя жизнь не учит. Я бы тебе своих детей не доверил.

Хотела ответить ему грубостью, но захлопнула рот, принимая справедливость его слов. Признаю, расслабилась и упустила из виду егозу Дин. Она ребенок, ей все интересно. Наверняка раньше не знала отказа в игрушках ни у родителей, ни у дяди, вот и польстилась на перламутровую цацку.

Ящер, подгоняемый ездоком, пружинисто ставил ноги, незаметно прибавляя темп. В лицо летела снежная крупка, покалывая щеки. От близости крупного мужчины, прикрывающего спину от ветра, стало жарко. Я рассматривала сильные, обветренные и красноватые от мороза кисти рук, придерживающие поводья уздечки. На безымянном правой руки тускло сиял гранями оправленный в платину сапфир. Кольцо выглядело солидным и старым из-за грубоватой оправы.

Дороговато для простого охотника. Или не такой он простой. Вон и выговор у него и Фиксы слишком правильный для простых горожан.

Раздумывая так, продолжала разглядывать наемника, оценивая стать и наряд. Из-под меховых отворотов короткой куртки торчали обшитые серебряной нитью края теплого свитера. Я чувствовала, как к моим ногам прижимались крепкие мужские бедра, скрытые добротным плащом, а каблуки цепляют серебряные украшения на его сапогах.

После осмотра охотника, я уверилась, что он — личность темная, и доверять такому не стоит. Совсем разомлев от плавного, укачивающего хода нашего скакуна, я задремала. Тело отяжелело, глаза сами собой закрылись.

* * *

— Лекса, ты живая, — визг на ультразвуке заставил разом распахнуть глаза. — Прости, прости… я больше так не буду… обещаю…

Взлетев на ящера, у меня на шее повисла малышка, заливая лицо слезами. Я обняла девочку, поглаживая по вздрагивающей от рыданий спине. Мы остановились в укромном месте, на пятачке среди скал, кое-где обнажившихся из-под снега.

— Поцелуи и объятия позже, когда станем привалом. Сейчас времени нет, — гаркнул на нас давно спешившийся Леон, закрепляя на шурха свои сумки. — Лекса, едешь с мелкой. Фикса идешь первой. Я замыкаю. Сейчас сходили по нужде. Останавливаться до заката не будем. Едим тоже в седле. Всем все ясно?

— Почему такая спешка? — я подала голос, слезая следом за девочкой с ящера.

— Вон, видишь, с запада надвигается темная туча. И когда она нас догонит, нас накроет метель. Я хочу успеть до ночи добраться в предгорья, — теряя терпение, ответил Леон, проверяя подпругу.

Мужчина для острастки шлепнул сунувшего нос любопытного ящера по морде. Обиженно фыркнув, шурх отвернулся, взмахнув хвостом, явно намереваясь отомстить обидчику. Одним гибким движением Леон ушел с траектории удара. Вглядевшись в горизонт ничего кроме размытой лазури не заметила.

Я хотела возразить, но Фикса и малышка подхватили меня под руки и потащили за дальний сугроб в туалет.

* * *

Ящеры размеренно неслись след в след несколько часов, но мне казалось вечность. На диво послушное животное хорошо слушалось поводьев, топая точно за чешуйчатым хвостом собрата, покачивающимся перед его носом. Удерживая поводья, прижимала прильнувшую ко мне девочку, заботливо прикрывая от летевшего в лицо ветра полами широкого плаща.