Рабы Тьмы - Френч Джон - Страница 39

Вольк попытался пошевелиться. Но не получалось. Жар пронизывал его, будто шептал, касаясь сервоприводов, распространяясь по узлам интерфейса.

Сын моего сына. Вольк услышал голос, услышал эхо, но он знал, что голос прозвучал у него в голове, обращённый к нему одному. Он был глубоким, словно отдалённый рокот орудий. Я так долго ждал и следил за тобой. У меня есть столько всего, что я могу дать тебе.

Его наполнила боль. Он пал без движения, пещера будто сужалась перед его взором, пока его сознание погружалось всё глубже в небытие. Каждый кусочек его плоти отваливался, будто был сварен, нервы и сухожилия обуглились. Он изо всех сил старался прийти в себя, но свет бытия удалялся от него. Всё, что он помнил, это его прошлое, которое разлетелось на осколки: первый порез на коже, грохот оружейной, клич вражеского наступления, более многочисленного, чем туча снарядов, разрывавших их на части, жажда большей силы, острого клинка, мощи, чтобы сразить их и пропитать землю кровью. Он был здесь, его рёв был песней, песней клинков и пуль.

Не сопротивляйся. Ты стольким можешь стать. Голос, громкий, словно орудийный огонь, сшитый из кусочков самой жизни, потраченной, чтобы разрушать, превозмогать и снова разрушать. Ты так долго стойко переносил всё, но ты не должен был выжить. Ты должен был пасть сломленным, сожжённым. Это то, о чём мечтает твоя душа, мечта, которой ты будешь жить. Я даю, но также и беру. Я дам тебе это, но есть дело, которое ты выполнишь для меня.

Вольк почувствовал, как нечто возвышается внутри него. Он мог сражаться, но не хотел. Голос в его голове был чем–то, от чего он не отрекался. Он звучал как желания и страхи, которые он держал в себе с тех пор, как он покинул разрушенные города. Он всегда был силён, но всё–таки недостаточно, он был убийцей, но не ровней тем, кто сражался против него. И теперь он знал, что сможет стать таким.

Железо внутри, железо снаружи.

Он отпустил последний стежок своей души, и в него ворвалось жаркое пламя.

Его рот раскрылся.

— Сын мой, - сказал демон. Железный Круг повернулся, поднимая оружие. Аргонис выхватил болтер и вскинул его. Вольк перевел на них взгляд. Его лицо было маской поверх огня. Из провалов глаз струился ревущий свет. Металл его аугментики стал красным от жара. Демон посмотрел на дула орудий и улыбнулся. – Сыны моего сына. Я так долго ждал вашего прихода.

Пластины и поршни внизу спины Пертурабо дрогнули один за другим, и он повернулся.

— Ты существо, что заточено здесь, – проговорил он.

— Заточённое, схороненное, спрятанное, выпущенное на волю.… Зависит от точки зрения.

— Ты заточён, – отрезал Пертурабо и поднял молот, указывая на горящую ухмылку демона. – И раз это так, ты можешь испытывать страдания. Не надо со мной играть. Я здесь за информацией, которую ты мне дашь.

— Я знаю, - ответил демон. – Ты ищешь своего брата. Ты ищешь Восьмеричного Принца Резни. Я знаю, Пертурабо. Я наблюдал за ним через глаза орудий, что стреляли на его поле битвы. Я знаю, что Гор послал тебя привести Ангрона назад, собаку отправили притащить взбесившегося сородича обратно в семью.

Пертурабо сохранял безмолвную неподвижность. Затем пересек расстояние, разделявшее его и тело Волька, и, стиснув пальцы на его горле, поднял над полом. Пока он держал его так, поршни и сервоприводы шипели в местах креплений. Он смотрел в огонь, сочащийся из глаз Волька. Лицо его было безразлично.

Демон усмехнулся, изо рта Волька хлынул жар.

— Я то, что делает твою кровь красной, и острие твоего клинка, Повелитель Железа, – он произнес титул с насмешкой.

— Я знаю подобных тебе, – выговорил Пертурабо. – Я видел ваши сердца. Я прочувствовал сладость вашей лжи.

— Бастард Императора глубоко ранил тебя, сын мой, - сказал демон. – Он забрал у тебя многое: твою силу, твою решимость. Я вижу, эта рана еще кровоточит.

Рука Волька поднялась. Пертурабо сильнее сжал руку, но демон лишь постучал металлическим пальцем по пластинам, прикрывавшим предплечье примарха.

— Все это Железо снаружи не сможет исцелить ее, – на виске Пертурабо дернулся мускул. – Но оружие, Пертурабо, оружие, такое же, как у богов… Что тогда значит ложь подобных мне? Ты получил такое оружие на Талларне. Да, и оно было вырвано из твоих рук братом. Братом, которому ты служишь. Но ты никогда не думал заглянуть внутрь.

Пертурабо выдержал долгую паузу, затем отпустил горло Волька, но воин остался висеть в воздухе с той же горящей ухмылкой.

— Что это? К чему ты нас привел? – спросил Аргонис. Его слова были сухими, но болтер не дрожал.

— Он привел вас туда, где, как думал, найдет ответы, – сказал демон ртом Волька. – Но его путь кругами ведет его глубже и глубже. Не важно, как далеко ты попробуешь зайти, все равно придешь обратно к черному сердцу. Он продолжает находить ответы, которые не хочет слышать.

Демон продолжал смотреть на Аргониса.

— Все дворы и княжества эфира уже ведут войну, вгрызаясь в душу твоего Магистра Войны и его братьев–бастардов. Ты острая грань, Аргонис. Острая грань… Я знаю тебя. Я был в твоей руке, когда ты убил в первый раз. Каждое лезвие, что ты затачивал, было песней, что я слушал, - он улыбнулся наполовину металлическими остатками рта Волька.

— Отпусти его, демон! – рыкнул Аргонис.

— Тебе ведь не все равно, не так ли? У меня нет представлений о человеческих привязанностях. Только долг службы, но у тебя, Аргонис, душа убийцы. Ты не должен переживать за то, что ожидает его, так же, как ты не переживал за то, что случилось с твоими братьями, которых ты убил на Исстване, или другими детьми тоннелей, что ты оставил истекать кровью за еду, прежде чем стал Неустрашимым, – он улыбнулся. Между зубов Волька потек расплавленный металл. - Ты не должен переживать, но переживаешь. Как брат.

— Довольно, – сказал Пертурабо, слово заглушило рев расплавленного железа, падавшего из мира сверху. – Ты сердце Сарума. Красные Жрецы твои. То, что знают они, знаешь ты. Так ответь мне теперь – где Ангрон? Как мы можем найти его?

— Так же, как ты можешь найти любого взбесившегося зверя – следовать за трупами и воплями умирающих.

— Это не ответ.

— Давай, сын Железа, не разочаровывай своего отца. Я многое даровал тебе за долгие годы, но эта вещь не бесплатна.

— Как долго ты был заточен здесь? – спросил Аргонис перед тем, как заговорил Пертурабо. Голова Волька повернулась в его сторону.

— Со времен, о которых никто не помнит, волк Хтонии. Я был здесь, когда первая душа создала инструмент, чтобы отнимать жизнь. Я был рожден в остро заточенных костях и расколотых на наконечники стрел камнях. Рев пороха и изгибы скимитаров есть мое дыхание и улыбка, что Я даю полю битвы, – искры вылетали изо рта Волька. То, что осталось от его плоти, было черным и покрытым волдырями. – Другие были рождены первым убийством, но моей матерью было первое оружие, и моим отцом была рука, что его сделала. И Я всегда с тобой, каждый раз, когда ты совершаешь убийство. Я муза жестокости, и ее музыку ты создаешь инструментами, что Я даю тебе.

— И все же, ты заточен здесь, - сказал Аргонис. – Я видел тебе подобных. Я видел, как Магистр Войны призывает и отсылает самых могущественных из вас. Они не сидят на привязи. – Он перевёл взгляд с Волька на Пертурабо. – Это создание чистого коварства, повелитель. Создание, что предложит любую ложь, чтобы освободиться.

— Но я не желаю свободы, сын Гора. – Аргонис моргнул. – Я заключенный, которому нравится, что решетка держит всех прочих снаружи, так же, как то, что она держит его внутри. Свобода – не та цена, которую ты можешь мне предложить.