Туман и гроза (СИ) - "Lacysky" - Страница 121

Или — хуже того — вот такие тени вырвутся к людям, а тут десяток закаленных стражей не может справиться. И всё больше теней липнет к печати, высасывая энергию.

И шёпот внутри соблазном проникает в мысли.

Позволь мне. Я смогу. Дай им уйти. Ты же хочешь.

Вокруг скрежет и треск, искры и дым, земляные бури и едкая магия.

Кириллу кажется, что они не справятся. Кирилл закрывает глаза и расплетает заклинание, спуская внутреннего демона с поводка. Полог ночи и мрака, поглощающий жизнь вокруг и до крошки разрушающий другие создания. Вой и ветер, кажется, Кирилл даже ощущает отзвук боли — не своей, а тени. Главное, что другие стражи быстро отступают, запечатывая теней шаг за шагом.

И почти перед самым выходом, когда уже видны осенние поля, тень возвращается в Кирилла, полная силы и мощи, а расплетенное заклинание слишком ослабло, чтобы как следует удержать.

Он собирает всю волю в кулак, мнёт тень огнём, но та подобна тёмному водовороту, а он — беспомощный утопающий в центре стихии.

Не сдаваться! Бороться и подчинять!

Кирилл чувствует дикую боль в рёбрах и расплавленный металл под кожей, что-то, что сильнее его. Тень подавляет и ломает, и у него не хватает сил, а заклинание рваными путами висит в воздухе. Порванное и обветшалое.

Кажется, боль цепляет каждый нерв, кость, пульсирует ожогами в груди, руках и ногах, от неё плывёт сознание. Кирилл рухнул на землю, считая вздохи.

И последнее, что он чувствует — как внутри болезненно распускаются бутоны тьмы.

***

Здесь тихо и темно.

Пахнет дымом — искусственным, сценическим, как на пыльных подмостках театра. Кирилл не чувствует… ничего. Воспринимает, что у него есть руки, ноги, глаза, но отстраненно. Словно это не он. Везде: сверху, сзади, по бокам будто струящаяся иссиня-чёрная ткань.

— Ард… наконец-то, — голос шелестит сразу везде и нигде. — Долго. Очень долго.

— Кто ты?

— Страж.

Кирилл хмурится — по крайней мере, в голове такая мысль.

— Ну, что-то не так. Страж тут я.

— Или не только ты.

— Где мы?

— В моём мире. В тенях, до которых могут дотянуться души стражей, но никогда не рискуют.

— Ты — тень?

— Ты так считаешь. Немного невежливо с твоей стороны заключить сделку и не выслушать собеседника. Я еле пробивался к тебе.

— Мне казалось, ты хотел убивать. И красть магию.

— Я приходил на помощь, когда тебе было нужно. Может, ошибался… но я воспринимал эмоции. В сознание ты меня не пускал.

Кирилл немного опешил от этих слов, не веря им. Стражи знают — тени изворотливы и хитры, некоторые могут играть с сознанием и подсовывать иллюзии.

— Не иллюзия. Я тебе помогал, и мне тоже приходилось нелегко на голодном пайке. В мире теней достаточно… магии. В тебе тоже много огня. Но заклинание подавляло. Честно говоря, я просто хотел поговорить.

— Ты сказал, что страж? Чего?

— Границы. Вы храните мир людей. Я — мир магии. Расслабься, у нас есть время. Тебе некуда торопиться.

— Что ты имеешь в виду?

— Интересно? Мне тоже было интересно. Ты бы знал, сколько раз я жалел, что связался с тобой… итак, поговорим?

***

Спустя час присоединилась Варя вместе с фургончиком Марка, горячим обедом и термосами с чаем, за что получила тысячу благодарностей ото всех сразу, и горячо интересовалась, как всё проходит. Николай не помнит, что она когда-либо выезжала на такие прорывы, и эта мысль мельтешит где-то внутри.

Это всё больше напоминало осенний пикник на свежем воздухе, вот-вот — и потянет запахом барбекю. И Николаю это категорически не нравилось.

Всё изменилось в одно мгновение.

Вот только что — пустое поле с помертвевшим кругом в центре и маревом печати, горячие стаканчики с символом стражей в руках, пар вместе с дымом, вечный дождь…

И тут же тени из самых глубин

А вместе с ними из печати вываливаются те, кто ушёл в разведку, пошатываясь и прикрывая руками сочащиеся кровью раны, а Саша вместе с другими захлопывают прорыв. Николай, разделавшись с трухлявой, как старое дерево, тенью, подбирает с земли скинутое впопыхах пальто и тщательно стряхивает с него налипшую грязь, когда к нему быстро подходит один из разведчиков.

— Николай Андреевич, мы прошли! Честно говоря, не думал, что меня ещё чем-то можно удивить, но это… надо видеть.

— Уже хоть что-то. В следующий раз….

— Погодите. Я не всё сказал.

— Что? Теней много? Сейчас обратно в Службу…

— Николай Андреевич. Вы бы сели.

— Что?

Страж вздыхает и медленно достаёт пачку сигарет из нагрудного кармана, но так и не закуривает, отводя взгляд в сторону.

— Сквозь туннель, который выстроили печатники, прорвались тени. Жуткие, вы просто не представляете… хотя нет, что это я. Вы там были и знаете. Кирилл Романович… он спустил тень. Полностью, чтобы мы смогли пройти.

— Ну, пусть теперь ползёт к Марку.

— Его нет.

Николай с непониманием смотрит на стража, досадуя, что вместо внятных ответов Кирилла слушает какое-то невнятное бормотание.

— Повтори.

— Кирилла больше нет. Он не справился, тень поглотила его. Он… точнее, тело там.

Страж машет в сторону суеты около закрытой уже печати, там же Шорохов на корточках перед кем-то.

Чем-то.

Появляется жжение в запястье — все метки якоря тускнеют и опадают. Так уже было однажды, когда Кирилл разорвал заклинание после их возвращения.

Сейчас-то что? Слово «тело» не сразу вонзается в мозг.

А потом Николай срывается с места, бросив пальто на землю, и не слушая больше ни слова. Перед глазами какая-то мутная пелена с размазанной картинкой мира.

На его пути вырастает Шорохов, который вцепляется железной хваткой в плечи и держит так крепко, что Николай не может его легко сбросить.

— Не сейчас.

— Пусти!

— Дай Марку осмотреть его. Ладно? Просто дай Марку время.

Николай ждёт, наблюдая за действиями магов-лекарей, которые применяют весь свой арсенал, стараясь вернуть Кирилла. Внутри расползается ядовитая боль под отрывистые крики реаниматологов. Главное, не мешать, как бы ни хотелось сейчас рвануть ближе.

Просто дать время.

Сколько? Сколько минут может пропустить замершее сердце? Сколько времени маг может быть мёртв?

Ведь маги ничем не отличаются от людей – та же плоть и кости, красная кровь по венам. И та же смерть, холодная, стылая. Маги растворяются и тухнут, как и их магия. Фитильки.

Посеревший и уставший Марк отходит от своей команды к молчаливым стражам.

— Что с ним?

— Я не знаю.

— Точнее!

— Мы не можем запустить обратно его сердце. Все приборы летят. Магии я тоже не чувствую.

Но Марк всё ещё колеблется, словно не уверенный в точном диагнозе, и Николая эта медлительность сейчас выводит из себя куда больше, чем он думает.

— Марк! – рычит он, не сдерживая огонь, который вспыхивает во влажных полях. — Что с Кириллом?

— Возможно, тень поглотила его душу. Возможно, он ею укрыт, и она держит его в своей хватке. Я не знаю, правда. Мне нужно больше времени.

— У Кирилла его нет! Сколько он может быть… таким?

«Мёртвым».

— Я подключу его к приборам. У нас будет пара дней.

Николая шатает и ведёт.

Подходит наконец к каталке, на которой лежит Кирилл – сейчас совершенно безжизненный.

Зрелище жуткое.

Половина тела покрыта чёрной коркой, а в местах, где её нет, чернильные паутинки, похожие на облака взрывов под кожей. Но этого просто не может быть. Так не должно быть. Они справятся со всем…, но вместе.

Николай одну за другой снимает кожаные полуперчатки и прощупывает пульс на запястье. Рука, которая уже до плеча покрыта чёрной коркой, ещё тёплая, но мерной пульсации нет. Сейчас косоворотка разорвана, и под кожей там и тут расползшиеся узоры тьмы.

А взгляд, словно в никуда, как ни посмотри - чуть в сторону. И полностью застывший.

Николай чувствует, как коченеют его собственные руки. Он видел смерть так много раз, даже собственное лицо. Но сейчас…