Сказки Рускалы. Василиса (СИ) - Вечер Ляна - Страница 37

Нам и впрямь добро смотали руки, кровь еле ходила, а от веревок за полверсты несло чарами. Прежде не видала такого колдовства, но как только последний узел затянулся, почуяла, что и лучину, зажечь не смогу — силу мою, что ветер унес.

— Х-х-хорошо, — скорчив мерзкую рожу, передразнил Туга. — Хорошо связанные они ворожить не смогли бы, или, по-твоему, здоровье кузнецу сквозняком притащило?

Парень стыдливо глядел из-под бровей и молчал. Старший колдун осмотрел вязки Досады, проверил веревки Яра и ухватил меня за запястья. Зажав кулаки, я задрожала. Кощей дернулся, каменная кладка стены затрещала.

— Чего тут у нас? — заботливо засюсюкал Туга, даже не обернувшись на Бессмертного. — Сама трясешься, товарищ твой темницу разнести решил…

— Она! Она кузнеца излечила! — вякнул молодой чародей.

— Закрой рот! — гаркнул пучеглазый.

Его пальцы силой разжали мои кулаки, я всхлипнула от боли и накопившейся усталости. Туга повертел мою ладонь, внимательно вглядываясь в знаки под кожей, и наконец, отпустил.

— Иди во двор, да поживее, скажи — казнь откладывается, — колдун говорил тихо и сухо.

— Так государь велел… — попытался возразить молодец.

— Живее, — так же спокойно повторил Туга. — Плаха и твою голову примет, коли перечить вздумаешь. Я ведь могу сказать царю, что ты вот это пропустил, — он снова схватил меня за руку и дернул, показывая чернеющие руны.

Паренек тут же скрипнул дверью и торопливо застучал каблуками по коридору. Колдун брезгливо обтер руки подолом, словно не девицу трогал, а жабу скользкую, и подошел ближе к Кощею:

— Решили, значит, надуть Кышека.

— Так и вы награду за честность не получали, — Бессмертный сощурил медово-карие глаза.

 От свежего воздуха перед глазами поплыло. На улице собирались сумерки, и так пахло весной, что стало совсем тошно. Прощаться с жизнью чудным, краснеющим вечером непереносимо жаль. Отложенная казнь хуже скорой — все одно неминуема.

Обычно полный народом государев двор сегодня не пестрил нарядами знати вперемешку со скромными платьями чернавок — как сгинули все. Нас вели под охраной. Кощея сняли со стены да так в цепях и оставили. Колдун ступал медленно, тяжело, глядя под ноги. Мы с Яркой шли позади в окружении стражи. Молодцы плотно окружили друга, ни на миг не сводя с него взгляда. Чего скрывать, я бы на их месте тоже струхнула. Кузнец-то не худая кляча — конь-тяжеловоз. Такой кулаком по морде проедется, и не вспомнишь, как мамку звать. Только друг нынче в бой не рвался, смирно шел. Чертовку оставили в темнице. Досада, по мнению Туги, «может, на что и сгодится». Не знала, радоваться за гадалку или посочувствовать: остаться в живых посреди этого мракобесия — сомнительное счастье. О Соловье и не вспомнили. Так и остался разбойник в углу тихонько сидеть, когда нас уводили из коморки.

Богатое убранство царских палат после затхлой темницы казалось сном. Нас вели просторными коридорами по дорогим коврам мимо резных окошек. Под ребрами глухо заныло, крепко сжала ладонь с рунами и закусила губу. Глянула на милого — прежний холодный взгляд серых глаз.

— Ярка, — шепотом позвала я.

— Молчать! — рявкнул один из царских прихвостней.

Друг повернулся ко мне и улыбнулся. За его улыбку раньше полжизни бы отдала, не раздумывая, но сейчас волчий оскал те полжизни скрал одним махом. Колени дрогнули, споткнулась — чуть не рухнула на ровном месте. Молодцы грубо ухватили под локти и хорошенько тряхнули, озираясь на Тугу. Глазастый колдун одобрительно кивнул, мол, с ней так и надобно.

Остановившись у широких дверей, один из прислужников три раза грохнул кулаком и распахнул их. Мы очутились в огромном зале. Причудливая резьба на стенах, золоченые столбы — в иной раз дивилась бы, рот открывши, но сегодня только тошнота к горлу подкатывала. Вдоль стен лавки широкие, на них не меньше полусотни мужиков всех чинов и званий государственных. Стражников согнали — несколько десятков будет. И впрямь новый царь без охраны никуда. Ковровая тропинка от порога привела к трону. Кышек горделиво смотрел с богато украшенного высокого стула.

— Зачем они здесь? — государь опередил словом выступившего вперед Тугу.

— Обмануть тебя решили, пёсьи дети, — колдун толкнул меня к трону и показал Кышеку руны на ладони.

Позади остались Яр и Кощей. Хотела обернуться, но меня тут же дернули за косу, давая понять — вольностям места нет. Пока Кышек в обличье Гороха слазил с трона да спускался по ступеням, показалось — вечность прошла. Государь неуклюже поправил корону и уставился на знаки. Бровь дернулась, он злобно хрюкнул и, развернувшись, отправился на царское место.

— Других секретов нет? — взобравшись на стул, он устало выдохнул. — Кузнец чего такой бодрый?

— Оживили, — потупив круглые глазищи, промямлил Туга.

Лже-царь поменялся в лице, но не проронил ни слова. Кривые пальцы побелели, сжавши подлокотники.

— Всем, кто недоглядел — голову с плеч! Ясен мой указ?! — его ор услышали бы и на краю столицы.

— Как белый день, государь! — выпалил колдун и шлепнулся на колени, прижавшись лбом к полу.

На всякий случай народ в зале последовал примеру Туги. Бряканье лавок, грохот и дрожащий пол — на ногах осталась только наша компания да стражники. Туга с опаской поднялся и, подозвав молодцев с саблями на поясе, что-то зашептал им. Государевы прислужники закивали и быстро отправились к дверям.

— Встаньте! — Кышек немного подобрел, когда парни скрылись за порогом. — Этих ближе, — он поманил рукой, и ко мне вытолкнули Кощея и Ярку.

Сколько охальных слов мелькнуло разом в голове… Захотелось содрать с плешивой головы корону и с размаху дать по наглой роже.

— Вот и свиделись, — добродушно заявил государь. — Что, Кощеюшка, гнить тебе теперича в моих темницах. Хотя, — он хитро сощурился, — чего добру пропадать? Представь, сколько мы с тобой вместе дел справим. Как считаешь?

— Уж лучше в темнице гнить, чем с тобой за одно дело ратовать, — Бессмертный встрепенулся, цепи зазвенели.

— На нет и суда нет, — улыбнулся Кышек. — Эх, жалко…

— Меня возьми, — предложение Яра вошло ножом в сердце. — Я тебе верен буду до смерти.

— Умори-и-ил, — захохотал царь, корона поползла на затылок. — До смерти! — смех подхватила толпа собравшихся. — Будь мне верен — отсюда и до плахи, — он утер выступившую слезу. — Кузнец мне без надобности, а колдун из тебя, что из мухи каша.

Видала, как сильно задела Яра издевка Кышека. Друг побледнел, глаза пелена ярости затмила, он рванулся из рук стражников. На помощь беднягам кинулись молодцы, что у стен скучали, да заварушка вышла недолгой. Кузнец успел прокатиться связанными кулаками по рожам государевых прихвостней, но его присмирили быстро.

Кощей глядел на происходящее, словно отправляя взгляд мимо. Что-то удумал — не иначе. В груди прохладой задышала надежда. Глупо — он без сил, в зачарованных оковах как в паутину замотан, да и народу в зале, что на базарной площади…

— Лихой удалец, — царь оценил попытку Яра, — но больно неудачливый… Ну, будет, — он поднял руку, и гудение в зале стихло. — Кощея в темницу, а этого скомороха на плаху.

Стражники развернули пленников к дверям. Кузнец замотал льняной головой, рыкнул, но сделал несколько вынужденных шагов. Всхлип вырвался из груди против моей воли, я отчаянно пыталась вырваться из рук царских прихвостней.

— Обождите, — государь остановил молодцев.

Глаза Кышека вдруг наполнились весельем. Похоже, лже-царь безумцем начинал кружить в хороводе собственной власти: хочешь — на плаху человека отправь, а хочешь — останови. На все воля царская, и нет у той воли границ.

— Останьтесь, — будто не пленникам, а гостям предложил государь. — Такое событие пропустить нельзя. В конце концов, темница да топор не убегут.

— Позволь спросить, царь-государь! — недалече с лавки поднялся мужик, судя по соболиному меху на платье, знатного чина.

— Вопрошай, — милостиво разрешил Кышек.

— Ты нас собрал, обещал чудо явить… Заждались мы, — мужчины рядом закивали, поддакивая товарищу.