Спасти диплом, угнать дракона - Мамаева Надежда - Страница 49

Я проследила за ее взглядом, увидала Стрелу. Он шел с перебинтованной шеей и тремя прилипшими намертво адептками. Они буквально льнули к нему, преданно заглядывая в глаза и выразительно — на грудь. И не только заглядывая, но и активно прикасаясь к оной.

— Какой же этот рыжий гад… страшный бабник! — сказала, словно сплюнула, Алекс.

— Почему страшный, вполне себе симпатичный, — поддела я.

— Раз симпатичный, забирай себе, — отрезала Алекс.

— Спасибо, он не в моем вкусе.

— Если дело только в острых ушах, то могу их рыжему подкорнать! — кровожадно прошипела она.

Да уж. Человеколюбием Алекс сегодня можно было убивать. Но не успела я ничего сказать, как подруга выпалила:

— Демоны, он меня увидел. Так, Нари, меня здесь не было.

И Алекс исчезла. Когда Стрела наконец отвязался от поклонниц и добрался до меня, я развела руками и произнесла:

— Алекс просила передать, что ее здесь не было. И даже не планировалось.

Думала, Стрела разозлится, а он — рассмеялся. Вот и пойми этих парней.

До дома я дошагала довольно быстро и, уязвленная словами Мейнхафа, засела за учебу.

Уже вечером в сумерках донесся странный звук из окна. Я насторожилась, на цыпочках подошла к подоконнику и, осторожно выглянув на улицу, потрясенно застыла.

Поломанный куст роз, в который я вчера выкинула обломки иголки, пел. Пел! И репертуар этого цветочного безобразия состоял исключительно из баллад о неземных чувствах. А с учетом того, что счастливо закончившаяся любовь у менестрелей была не в чести, то в конце каждой баллады кто-то из влюбленных умирал. Или оба. От неразделенных чувств, от коварства соперника, от козней врагов… Ну или хотя бы от гангрены.

Завывали розы столь пронзительно-заунывно, что я лично захотела отыскать в чулане лопату, чтобы закопать эту пакость. Но потом подумала, что некромант гораздо эффективнее и прогрессивнее примитивного ручного труда.

Тай с такой постановкой вопроса была не согласна, но, как говорится, против демократии не попрешь. А за упокоение розового куста высказались все домочадцы единогласно, исключая юную некромантку. Она-то как раз ворчала, что демократия — это гадость и архаизм и незачем ее внедрять в прогрессивную монархическую форму правления.

Впрочем, ворчала-ворчала, а заклинание упокоения прочла. И вроде бы куст даже сдох. Как выяснилось — до утра. А с первыми лучами солнца весь квартал услышал похоронный марш. Громкий и проникновенный. Розовый куст воскрес и мстил.

Утром за завтраком собралась вся семья. И даже Вир, вернувшийся накануне в семь вечера (задержался на занятиях по единому имперскому), присутствовал. Лица всех были под стать мелодии за окном. Даже каша в тарелках была какой-то мрачной, а не просто гречневой.

— Есть идеи? — вопросил дядя Моррис, когда домочадцы расправились с едой.

— Как тот, кто не понаслышке знает не только о жизни, но и о смерти, — печально и протяжно начал фамильный призрак Йоко, — могу сказать, что с тем, кого нельзя убить, нужно договариваться.

— С цветком? — изумился Генри. — У него мозгов-то нет.

— Зато неплохой музыкальный слух, — тут же возразил Чейз.

Повисла пауза. Выразительная. Цветы за окном взяли особенно высокую ноту.

— Может быть, подождем до вечера? — предложила я, подозревая, что Алекс покупала булавку у какого-нибудь адепта-старшекурсника, намудрившего с заклинанием, и остаточный эффект чар скоро развеется. Хотя… По идее, после того как я сломала булавку-амулет, закончиться должно было все и сразу.

— Хорошо, — с неохотой согласился дядя.

Мы разбежались кто куда. После занятий Вир остался в университете, а у меня был перерыв, во время которого я съездила к аптекарю. В четыре мы с альвом договорились встретиться. Остроухий, памятуя о моей версии приворота, якобы сделанного на науку экономику, настоял, что поможет мне разобраться с непонятными вопросами.

С точки зрения альва в том был резон: он еще год назад сдал экзамен по этой дисциплине в своем университете. В связи с чем был освобожден от занятий наукой, которую как вторую религию чтили цверги.

Когда я вбежала в холл, Вир уже стоял там.

— Куда пойдем? В библиотеку? — оптимистично уточнила я, оглядываясь.

— Думаю, лучше найти пустую аудиторию. Все же в читальном зале не поощряются разговоры. — Альв сказал это серьезно. Вот только в глазах его что-то на миг блеснуло.

Я насторожилась. Но вроде бы ничто не предвещало беды.

Спустя четверть часа, когда мы расположились в одной из аудиторий за партой, я услышала проникновенный вопрос:

— Ну, с чего начнем? — И, видя мое удивленное лицо, Вир добавил: — С какой темы?

— Может быть, с коммерческого предложения? А то скоро контрольная.

— Хорошо… — протянул альв. — Какие виды предложения услуг ты знаешь?

— Э… — Я изобразила усиленную работу мысли. — Прямое предложение, рекламу, тендер… Все! — Я пожала плечами и развела руками.

— Так, понятно, — вздохнул Вир, осознав, что репетиторский хлеб в моем случае будет даваться ему не просто тяжело, а мученическим, буквально рабским трудом. — А чем они хотя бы отличаются? Эти три вида.

— Ну…

Я попыталась озвучить, прикрываясь терминологией, как щитом. На самом деле я знала определения. Но экономика — не алхимия, которой я могла заниматься сутками напролет. Посему наука о доходах и расходах вызывала у меня скуку.

— Так, давай я объясню тебе на примерах. Ты узнала, что у твоей подруги Алекс есть навязчивый поклонник. Ты приходишь к ней и предлагаешь отличный яд, который быстро и эффективно избавит ее от надоеды. Это прямое предложение.

Я кивнула, хотя трактовка была оригинальной. А Вир продолжил:

— Ты узнала, что у Алекс есть навязчивый поклонник. Ты отправляешь к ней третью подругу, которая за чашкой чая нахваливает ей замечательный яд твоего производства, который отлично травит крыс, чистит ботинки и устраняет надоедливых ухажеров. Это реклама.

Я улыбнулась в кулак. Да, так экономику мне еще не преподавали.

— Ты узнала, что у Алекс появился навязчивый поклонник. Спустя пару часов к тебе на кристалл приходит вызов от самой Алекс, и она говорит примерно следующее: «Я знаю, что у тебя есть замечательные яды. Мне нужны они все!» Это уже узнаваемая торговая марка.

Я все же не выдержала и рассмеялась. Но что самое удивительное — мне действительно понравилось так заниматься экономикой. Теперь я не просто знала различия между тендером (это когда к Алекс заваливаются алхимики всем кагалом и каждый озвучивает цену за свои зелья и сроки их изготовления) и распродажей (когда, перебрав в кабаке рома, роняешь голову, а проспавшись, понимаешь, что из живых в заведении осталась ты одна)… Вир объяснял долго и вдохновенно. Часы пробили уже семь, когда он произнес:

— Осталось последнее определение.

— Какое? — удивилась я.

Казалось, мы разобрали все, даже то, что специалисты по теории имперской экономики не изучают.

— Дегустации.

— Я предложу Алекс попробовать мой яд? — Я хитро приподняла бровь.

— Угу, — согласился Вир. — А если товар непродовольственный, то…

Он резко наклонился ко мне, и его губы коснулись моих. Невесомо, осторожно, лаская. Этот мимолетный поцелуй-прикосновение заставил меня вспыхнуть. А тот, кто подарил мне искру, тут же отстранился.

— Производитель демонстрирует образец, — улыбаясь, заявил альв.

Провокатор! Но в эту игру мог играть не только Вир. У меня возникла шальная мысль. А что, если альв действительно един в двух лицах и Вир — просто сдержанная маска? Даже его поцелуи — он словно контролирует себя. Порою с трудом, но все же…

— Я не успела рассмотреть демонстрационный образец, — заявила я и сама потянулась к альву.

Сняла с него очки, положила их на парту. Цель у меня была одна-единственная: сделать так, чтобы Вир перестал сдерживаться. Почувствовать, какой он настоящий, не контролирующий своих эмоций. Я хотела это узнать и боялась одновременно. Боялась того, что поцелуй станет похожим на тот, в кровати Варлока.