Рожденный из Ада (СИ) - Беркут Кира - Страница 30

— Саша убил его тогда, когда догнал, одним ударом, — Ирина подняла глаза на сестру. — Догнал и убил. Я не знаю, как он это смог сделать. Но сделал.

Вика резко поднялась — известие о том, что ее очередной зять оказался отморозком и убийцей, ее, мягко говоря, не обрадовало. Умела старшая сестра выбирать себе парней и мужей. Причем всегда ее тянуло именно вот на таких ненормальных!

— Вик, я боюсь его. Если он так легко расправился с Витькой, то в приступе чего-нибудь ему меня убить ничего не стоит!

— Брось нести чушь! — не выдержала Вика. — Он тебя любит, а ты говоришь — убить. Он за вас, дурочка, заступался! Рефлекс телохранителя, если хочешь! Вот он у него и сработал! А ты говоришь — убить!

— Просто он говорил, что работает простым служащим в какой-то конторе. Но на работу он ходит крайне редко. А теперь и вовсе пропал где-то в горах Дагестана. Простой служащий, у которого на теле шрамы от пулевых ранений, причем от таких, от которых просто не выживают люди, который одним ударом убивает такого бычару, как Витька был. Я не знаю совсем, что это за человек. И я его боюсь. Я боюсь снова пускать его в свою жизнь, чтобы он опять нам ее попытался сломать.

— А ты уверена, что он именно сломать ее попытался? Может, просто так обстоятельства сложились? Ирин, я бы, на твоем месте, попыталась с ним связаться. Потому что вам в любом случае надо нормально поговорить обо всем. А то, что ты говоришь, что ничего о нем не знаешь — может, просто еще не время? Может, просто он пока не знает, как тебе рассказать всю правду? Но очень хочет? Вспомни, ты сама говорила мне, что он какой-то другой, не такой, как все. Что он стеснялся остаться тогда, в первый ваш вечер, у тебя? А ты не думаешь, что он просто долго был один? Что у него никого не было? Я не видела Воропаева ни разу за то время, что вы с ним пробыли вместе. Но мне почему-то кажется, что он — глубоко несчастный человек. Нет, я вовсе не говорю тебе, что ты обязана из чувства жалости простить его и принять. Играть в тайны и загадки, когда у вас общий ребенок скоро родится, тоже не стоит. Но не надо и вычеркивать его из жизни. Или ты хочешь, чтобы ваш сын, как и Настя, всегда спрашивал, где его отец? Да и на Настю посмотри — она скучает по Александру. И чуть не называет его папой. Просто она не приняла его еще, как отца. А откуда ты знаешь, что он в Дагестане?

— От него несколько раз приходили заказные переводы и письма. Письма были без обратного адреса — словно их передавал кто-то. А вот переводы были из Дагестана. Причем письма приходили за день до переводов. И в них во всех одно и то же: «Простите меня, что так вышло. Я не хотел. Я прошу у вас прощения за все.»

— Ирка, ты дура кромешная! Неужели твой Джеймс Бонд не оставил никаких каналов для связи с ним? Никогда не поверю! Пытайся с ним связаться! Получится — требуй встречи с ним. Самой тебе я, конечно, не порекомендую ехать в горы туда, а вот его требовать сюда приехать — самое то! Я на тебя поражаюсь! Человек находится в месте, которое считается горячей точкой, и при этом не забывает про вас! А ты куролесишь и все сомневаешься!

— Вика, я боюсь его, пойми! — Ирина вновь встала из кресла и подошла к окну, чтобы скрыть от сестры выступившие на глазах слезы — ведь сестра говорила очевидные вещи! А она это понимала! Просто боялась переступить через себя!

Вика подошла к сестре, обняла ее за плечи и улыбнулась.

— Сестренка, я понимаю твой страх. Но пока вы не поговорите, тебя никто не заставляет ничего делать. Просто и с плеча до разговора рубить ничего не надо. А вот поговорить вам точно надо, — она протянула Ирине трубку радиотелефона. — Звони тому, кто должен вам встречу устроить.

Ирина с надеждой посмотрела в глаза сестре — она все еще надеялась, что та шутит. Но ни намека на шутку в глазах сестры не было — она говорила на полном серьезе. И ведь была права.

Ирина подошла к столу, на котором лежала ее маленькая сумочка — она буквально за пять минут до визита сестры вернулась из больницы, куда ездила на плановый осмотр, и вытряхнула все ее содержимое на стеклянную поверхность стола.

Визитка, которую ей дал Александр в самом начале, когда они только познакомились, оказалась сверху.

Тонкий белый прямоугольник, на котором ни одного лишнего слова. Только телефон и имя-отчество его обладателя. Павел Семенович. Ни фамилии, ни регалий.

Все настолько скупо и по-спартански, что придраться не к чему вроде, но, в то же время, что-то подозрительное все равно есть.

Ирина взяла прямоугольник картона дрожащей рукой и протянула сестре.

— Нет, сестренка, — Вика отодвинула его рукой. — Ты должна это сделать сама. Это же по поводу твоего мужа тебе предстоит звонить этому человеку.

— Я позвоню попозже, Вик. Я сейчас, правда, не могу, — Ирина опять опустилась на кресло, сжимая в одной руке трубку радиотелефона, а в другой — заветный прямоугольник картона.

Сестра опустилась рядом — она прекрасно понимала, что именно останавливает ее старшую сестру и подругу. Вот только сама она пока не знала, как поступила бы в такой ситуации — детей у нее не было и пока не предвиделось — претенденты отсеивались один за другим, а кого-то искать самой ей просто не хотелось.

— Я обещала оберегать дом, Настю от всякого, кто посягнет на наш покой, — вновь заговорила Ирина. — А получилось, что сама пустила в нашу жизнь человека, который этот покой подорвал, и еще неизвестно насколько.

— Пустила ты Витю в свою жизнь. И именно он-то ваш с Настей покой и подорвал. А Александру — честь и хвала, что за ваш покой и ваши жизни заступился, — Вика смотрела на сестру пристальным взглядом. — Поэтому мой тебе настоятельный совет — звони и ничего не бойся.

Ирина кивнула и дрожащими пальцами набрала номер телефона, написанный на белом картоне.

Длинные гудки отдавались, казалось, во всех предметах вокруг. Трубку брать не спешили.

— Слушаю, — голос человека в возрасте, вежливый, очень спокойный, но с нотками усталости.

— Это Ирина Шмелева, — голос женщины дрогнул.

— Я узнал Вас, Ирина. Мне Александр про Вас говорил. Я прошу прощения — я сейчас немного занят. Я перезвоню Вам через час, — говоривший был очень вежлив, что Ирину удивило.

Что ж, пути назад уже нет. Она набрала этот номер. Самое главное, что ей ответили, а не оскорбили и не послали. Значит, надежда уже есть. Пусть небольшая, но живая. Надежда на то, что ей все-таки смогут что-то сказать о ее муже, о ее Александре.

Как только он приедет, как только они встретятся, она попросит его о том, чтобы он дал ей свою фамилию.

Он всегда знал, что тюрьма — вещь очень неприятная и страшная. Но что настолько — он даже предположить не мог. Какой-то нелепой случайностью — он был в этом уверен — его сюда занесло. Как он мог тут оказаться? Ведь ничего предосудительного он не сделал! Да, пожадничал! Но и только! Но ведь за жадность его никто в тюрьму посадить не мог?

Камера, в которую его запихнули после приговора суда, представляла собой убогое зрелище — душная, пропахшая немытыми мужскими телами.

На нарах в разных позах сидели и лежали зэки. Человек двенадцать или пятнадцать — он не считал. С момента, как он сюда попал, он старался не шевелиться и не привлекать лишнего внимания к себе — так его научили еще в изоляторе. Там пахан был очень умным малым, который взял под крыло к себе этого недоумка, как его все называли.

Ему тут все было противно и мерзко. Ни до чего докасаться не хотелось. Он думал, что если по неосторожности до чего-нибудь докоснется, то обязательно вляпается во всю эту мерзкую грязь и сам станет грязным. А грязным он себя не считал, как и не считал преступным то, что сделал.

— Слышь, молчун! — высокий кавказец с грозным громким голосом подошел к его койке. — Тебя пахан требует к себе. Ответ перед ним держать будешь!

Он встал, слегка пошатываясь, и проследовал следом за кавказцем. Это ритуал приветствия и знакомства, он знал. Его об этом предупреждали.