Теория Фокса (СИ) - Топчиев Вильям - Страница 21

Ясно, что сюда карантин пока не дошел. Деньги плавят границу в швейцарский сыр. Горы высоки, император далеко.

Капитал отряхнул плечо и я, получив уговоренный сигнал, нацепил очки и маску, поднял капюшон и перепрыгнул через борт, чуть не поскользнувшись на мокром бетоне. Тени были слишком увлечены разгрузкой, чтобы отвлекаться. Спотыкаясь в кромешной тьме, я брел вдоль стены прочь от катера в поиске дверного проёма. Сердце дрогнуло, когда я было уткнулся в глухой угол. Но почти сразу рука нащупала обещанную дверь и, мельком оглянувшись, я проскользнул внутрь.

Я крался вперед, вытянув руки, боясь каким-нибудь звуком выдать себя. Каждый шаг раздавался гулким эхо. Но уже через несколько поворотов узкий коридор выбросил меня на улицу и, стараясь не делать резких движений, я прикрыл за собой дверь. Через дорогу угадывались ещё спящие дома, и лишь где-то вдали маячили редкие молчаливые уличные продавцы на велосипедах с прицепами. Сладкий запах печеного картофеля и едкого дыма просачивался даже через маску.

Шанхай!

Таймер на руке вспыхнул, отбросив на стену красные блики:

До поезда оставался час.

Поспеши, Джим.

Карантин означал, что как только первый прохожий поймет, что я иностранец, мне конец. Вся надежда была на смог. В середине осени ветер меняется с восточного на западный, и на место свежего океанского бриза с континента приходит удушающий холодный смог бесчисленных фабрик. Окружающее погружается в блеклую, разъедающую глаза дымку, илюди стираются в безликие силуэты в масках. Сплошного капюшона и пары изменений в походке достаточно, чтобы смешаться с толпой. Никому нет дела до закутанного до макушки прохожего.

Первым делом нужно было выбраться подальше от порта. Как только слухи о просочившемся иностранце начнут расползаться, выезды перекроют. Шаркающей походкой я зашагал вдоль кажущейся бесконечной стены, стараясь не выходить из её тени. В дремлющем субботнем городе одинокая фигура наверняка привлечет ненужное внимание. Дойдя, наконец, до перекрестка, я прислонился к облезлому стволу уже сбросившего листву платана, стараясь слиться с ним в одно целое. Не успел я толком осмотреться, как вдалипоказался мерцающий зеленый огонек такси. Слегка притормаживая на перекрестках, в плотной дымке оно летело, похожее на комету.

Водитель машинально повторил адрес, кивнул и сонно уставился на дорогу, лишь время от времени отрывисто нажимая большим пальцем на клаксон, притормаживая на очередном перекрестке. Он клевал носом.

Конец смены. Как удачно!

Сквозь лобовое стекло, увешанное планшетами и какими-то перемигивающимися устройствами, дорога была едва видна. Металлический голос без остановки бубнил адреса.

Несколько раз повернув, такси быстро выбралось из лабиринта жилых домов и выехало на эстакаду хайвея, набирая скорость. Я обернулся — сзади никого не было. Пока мы неслись над крышами домов по все ещё пустынному шоссе, я выдохнул и поправил громоздкие, больно въедающиеся в переносицу очки с выдавленными линзами. По сторонамбесконечной полосой мелькали рекламы машин, лапши и маленькой пухленькой девочки, присевшей в задумчивости рядом с лозунгом «Мечта Китая».

Конечно, можно было сразу поехать на вокзал, но, как бы ни давило время, оставлять столь очевидный след было опасно. Они наверняка будут опрашивать водителей. Мы приближались к центру, и в дымке, как привидения, начали проступать колонны офисных зданий. Ракетой, нацеленной в небо, справа показался шпиль русского дома и водитель свернул с хайвея. Он молча взял деньги, так ни разу не посмотрев на меня.

Перейдя дорогу, я подошел к очереди из такси, томящейся перед ещё спящим Ритц-Карлтоном. К моей радости, нового водителя моя персона также не заинтересовала, и уже через десять минут мы нырнули в подземную парковку вокзала.

— Покажи свою карточку, — устало попросил человек в форме сразу при выходе из парковки.

Патруль! Черт побери! Надо было выйти за несколько кварталов до вокзала!

Они стояли в засаде за углом. Я загнанно оглянулся, но пути назад не было.

— Покажи мне свою карточку, — уже раздраженным тоном повторил он на шанхайском диалекте. Не поворачивая голову, я ещё раз огляделся по сторонам — мы были почти одни. Лишь метрах в тридцати другой в такой же форме проверял входящих.

Думай, Джим. Думай быстрее. Это не полицейский, а просто какой-то помощник, дружинник. Клерк.

Сквозь бутафорские очки я видел усталые, печальные и распухшие глаза с набухшими синяками под глазами. Это был измотанный, больной и несчастный человек, застрявший наосточертевшей ему тупиковой работе. Я мог видеть его отчаявшуюся жену, каждый вечер от безысходности его пилящую. Все, на что ему оставалось надеяться, это ранняя пенсия.

Джим, пока никого нет, действуй.

— Пожалуйста, отпустите меня, я иностранец, — сказал я, приспустив маску, на ломаном пекинском диалекте, чтобы походить на корпоративного лаовая, одного из иностранцев, которых западные компании массово засылали сюда работать. — Завтра утром я лечу домой. Мне нужно лишь забрать мою семью. Пожалуйста!

Его глаза расширились, а рука потянулась к рации на поясе. Краем глаза я отслеживал его напарника, погруженного в проверку пары беспокойных уйгуров с целой телегой замызганных сумок.

— Пожалуйста, — я взял дружинника за рукав и он, моргая, уставился на золотой слиток в своей руке. Я говорил быстрым шепотом, пытаясь подыскивать правильные слова и одновременно просчитывать сценарии:

— Это золото, почти триста тысяч юаней.

Это были две или три его годовых зарплаты. Нас никто не видел, так что он мог взять золото и завтра выйти на пенсию, к радости жены. Если же он поднимет тревогу, все, что он получит, похлопывание по плечу и, может быть, грамоту… И ад дома, когда узнает жена. Шансы на моей стороне.

— Пожалуйста, отпустите меня. Это золото. Никто нас не видит. Я просто лаовай.

Он нервно оглянулся назад, и я увидел, как его глаза озарились. По-видимому, наши расчеты привели к одинаковому выводу. Как только его тело начало колебаться в нерешительности, я взял инициативу в свои руки.

— Спасибо! — шепотом сказал я, нацепил маску и двинулся вперед, ожидая оклика сзади. С каждым шагом по лестнице стучало в висках.

Главное не побежать, не сорваться.

Уже почти наверху. Вот, вот она — спасительная ступенька, за которой начинается привокзальная площадь. Уже виднелись часы на крыше и очередь, змеёй уходящая внутрь вокзала. Оставалось лишь перешагнуть порог…

Сзади раздался резкий крик и шум толкотни. Сердце замерло, и я в ужасе обернулся.

Уйгуры пытались поймать вырвавшийся чемодан, перекатывающийся вниз по лестнице. До меня никому не было дела.

Через пять минут, смешавшись с толпой, я уже пробирался через турникеты. Внизу лежали, как крокодилы на берегу, длинные белые поленья скоростных поездов. Войдя внутрь вагона второго класса, я нашел своё место и уткнулся в угол, с головой закутавшись в куртку и притворившись спящим. В кабине стоял аромат лапши быстрого приготовления и специй, где-то впереди шумно чавкали. Наконец раздался писк и двери захлопнулись. Это была финишная прямая — через пятьдесят три минуты будет Нанкин.

Пока поезд бесшумно набирал скорость, плавно сквозя через бесконечные ряды жилых башен, верхушки которых скрывались где-то далеко в пелене смога, я ещё раз проверил телефон. Его, вместе с очками, мне вручил капитан. Он также сунул мне пачку красных денежных знаков с председателем Мао, многозначительно смотрящим в сторону на что-то видимое ему одному.

Сигнал был сильным и устойчивым, синяя надпись China Mobile обнадеживающе переливалась в углу экрана. Я выключил его, чтобы не тратить заряд. Немного успокоившись и переведя дыхание, под покровом куртки я открыл папку и, стараясь не шелестеть бумагой, в который раз стал перебирать материалы Эйдана, ища какие-нибудь зацепки.