Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена (Современная орфография) - Распе Рудольф Эрих - Страница 17

Всем известны капризы старого Нила. Он часто выступает из берегов и широко разливает свои воды. На третий день нашего путешествия, под вечер, мы заметили какой-то особенный золотисто красноватой оттенок воды в реке. На следующий день вода стала быстро прибывать, и пенистые волны мутного Нила заклокотали, зашумели и разливались по широкому полю. Нил за короткое время разлился на несколько миль. К вечеру того-же дня нас так высоко подняли волны, что мы, не замечая того, что уже давно потеряли русло реки, плыли куда глаза глядят. Перед нами и вокруг нас неистово ревели волны, обдавая нашу лодку пенистой водой. До самого горизонта невидно было ничего, кроме мутно-красноватой воды.

Дней, кажется, через пять, когда уже солнце зашло, и на землю спускались тихие сумерки, нашу лодку занесло куда-то в густую заросль, и мы неожиданно для себя на что-то наскочили. Лодка остановилась. Я сначала думал, что мы сели на риф, но когда утром поднялось солнце и осветило волнующуюся воду, мы к удивлению увидели следующее: мы находились между ветками миндального дерева. Вокруг нас на далекое

расстояние видны были густо сплетенные ветки миндальных деревьев, усеянные спелыми плодами. Оказалось, что мы находимся на высоте 60 футов над поверхностью земли, но лодка не могла сдвинуться с места. Когда солнце поднялось выше, и было, приблизительно, часов около девяти, вдруг, поднялся сильный вихрь, и лодку нашу бросило в сторону и накренило ее так, что она одним бортом зачерпнула воды и моментально пошла ко дну вместе с провизией. Наши старания спасти ее были тщетны. Оставалось только думать о спасении своей жизни.

В эту критическую минуту великую услугу оказали нам ветви миндальных деревьев. Нас было восемь человек взрослых и двое детей. Мы ухватились за ветки и долго держались на поверхности воды. Быстро проходили дни за днями, чередуясь с темными ночами, а мы все держались за ветки и утоляли голод миндальными плодами. Так прошло около пяти недель. Наконец, вода начала быстро убывать, а через неделю мы сошли с деревьев на землю. Почва была покрыта толстым слоем ила, и нам пришлось потратить много усилий, пока мы добрались до потонувшей нашей лодки. Она лежала, затянутая илом, саженях в сорока пяти от миндальных деревьев. Мы вязли по колено в грязи, направляясь к лодке.

^{Султан водил меня по своим дворцам…}

Вы можете себе представить, с какой жадностью мы набросились на провизию, находившуюся в лодке! Она была, конечно, уже давно испорчена, но, после продолжительного голода, она казалась нам самым изысканным блюдом. Отдохнув немного и высушив вещи, найденные в лодке, мы направились к берегу Нила. Нам пришлось еще пропутешествовать одиннадцать дней, пока, наконец, мы добрались до берегов Нила. Нас отнесло водой от русла на сто семьдесят три мили. Нас встретили местные власти, которым мы рассказывали о нашем приключении. Все удивлялись и горячо сочувствовали нашему горю. По нашей просьбе нам дали отличную лодку, а также доставили нам все необходимое для дальнейшего путешествия. Мы снова поплыли по красивому руслу Нила и скоро добрались до Александрии, откуда переправились в Константинополь.

В Константинополе мне пришлось употребить все свое красноречие для того, чтобы убедить моих сотоварищей принять вознаграждение за утраченную лодку, а так же и за понесенные труды и лишения. Все они отвечали в один голос:

— Да что вы, господин барон, мы и так счастливы, что удостоились чести путешествовать с вами. Ведь не всякому в жизни удастся видеть человека, пользующегося такой славой, как вы, господин Мюнхгаузен!

По прибытию в столицу полумесяца, я сейчас же доложил о себе султану. Он очень обрадовался моему приезду и оказал мне радушный прием, при чем показал свои дворцы и старый сад, где когда-то я был пчеловодом. Мы долго беседовали с ним и вспоминали прошлое. При прощании султан преподнес мне драгоценные подарки.

С каждым днем султан все сильнее привыкал ко мне. Не проходило ни одного дня, чтобы он не приглашал меня к обеду и к ужину. Должен вам сказать, дорогие друзья, что ни у одного правителя в мире нет такого роскошного стола, как у турецкого султана. Но к сожалению к столу не подавалось вино, так как вам, вероятно, известно, что Магомет запрещает правоверным употреблять спиртные напитки. Приходилось, таким образом, обходиться за столом без стакана хорошего вина. Однако, чего нельзя делать открыто, то делается тайно, и вы не найдете ни одного турка, который не был бы знаком со вкусом хорошего вина, не смотря на запрещение пророка. Его величество турецкий султан знал также толк в стакане хорошего вина не хуже любого немецкого рыцаря. Во время обеда или ужина никто из присутствовавших ни словом не заикался о вине, но после обеда всякий уединялся в своем кабинете и, покуривая трубку, наполненную душистым табаком, опорожнял бутылку великолепного напитка. Однажды, после обеда, султан попросил меня следовать за ним в его кабинет. Когда мы уселись рядом на мягком ковровом диване и закурили свои трубки, султан сказал:

— Вы, вероятно, дорогой Мюнхгаузен, знаете толк в винах. Я угощу вас сейчас таким токайским, какого вы, наверное, никогда еще в жизни не пробовали.

Султан поднялся с дивана, подошел к шкафу, взял оттуда бутылку вина, наполнил два бокала и медленно, маленькими глотками мы стали опоражнивать их.

— Ну, что вы скажите, дорогой Мюнхгаузен? Не правда ли, лучшего вина вы никогда не пробовали?

— Вино недурное, — отвечал я, — но я должен сказать вам, ваше величество, что в Вене, у императора Карла VI, мне приходилось пить несравненно лучшее токайское.

^{Султан взял из шкафа бутылку вина…}

Султан нахмурился и произнес:

— Я вынужден усомниться в ваших словах, дорогой Мюнхгаузен, лучшего токайского вы нигде не найдете. Мне прислал его один венгерский магнат и уверял, что это самое хорошее токайское.

— Магнат шутил над вами, ваше величество! Могу через час доставить вам бутылку токайского из погребов австрийского императора, в Вене. Оно и вид должно иметь другой.

— Я думаю, дорогой Мюнхгаузен, что вы хвастаете!

— И не думаю хвастать, ваше величество! Повторяю, что через час могу вам доставить бутылку токайского вина из погреба австрийского императора, и вы сами убедитесь в том, что оно несравненно лучше, чем эта кислятина.

Султан укоризненно покачал головою, упрекнул меня в том, что я смеюсь над ним и повторил еще раз, что он сомневается в правдивости моих слов.

Я просил его величество принять пари и предложил ему распорядиться снять с моих плеч голову, если я не исполню обещания.

Султан принял мою ставку и сказал, что непременно прикажет снять мою голову, если я не исполню своего обещания, так как не может позволить смеяться над собой даже самым лучшим своим друзьям.

Если же я сдержу свое обещание, султан обещал мне дать из своих сокровищ столько золота, драгоценных камней и жемчуга, сколько может поднять самый сильный человек.

Мне подали бумагу, перо и чернила, и я написал императрице Марии Терезии следующее письмо: