Мартовские дни (СИ) - Старк Джерри - Страница 24

— А среди них, случаем, не попадалось такого… — домовник громко сглотнул, прежде чем выговорить, и тонкий его голосишко сделался прерывистым: — Ну вот по чистой случайности, вдруг ты или кто другой приметил одного — пегой в рыжину масти, с кривой хребтиной и сильно западающего на левую ногу?

— Так это Бентий Доместыч, — не раздумывая, ответил Гардиано. — Колченогий Бентий. Среди своих он, как я понял, за старшего.

Маленький лохматый домовой неловко совершил несколько крошечных шагов по столешнице и крепко обхватил обеими лапами руку присевшего за стол гостя. В точности кот, которому ввечеру взбрело в голову виниться перед хозяином за неправедно украденный и сожранный утром пирог с томленой курятиной. Гай оторопело замер, взглядом вопрошая у Пересвета и Кириамэ, не оскорбил ли он ненароком домовника — или, напротив, сказал нечто, несказанно порадовавшее сердце Малуша Доможирыча. Тем оставалось только развести руками. Мол, сами не вразумевши.

— У-у, — провыл домовой, разжимая объятия и плюхаясь на задницу. На перекошенной мордашке блестели дорожки слез, которые Малуш спешно смахнул подвернувшимся под руку расшитым утиральником, — вот ведь живучий засранец! Я сколько твердил — Бенша выживет и выкрутится, а они не верили! Значит, говоришь, заправляет он там? Бенша, он с младых лет такой был, и к старости ничуть не изменился!

— Дзасики-сама, — почтительно встрял принц, — не соизволите ли вы?..

— Ох, — домовник шумно втянул носом воздух, — ох, господа вы мои хорошие. Вечером праздник будет, ай, какой праздник! Бенша сыскался! Бенша, извольте видеть — это ж мой братан троюродный со стороны бабули Голубы. Он со своим коленом на дворе у новиградского посадника обретался. Давно, лет триста по вашему, людскому счету будет. А потом кипчаки — черные клобуки из Дикой степи налетели, — Доможирыч невольно передернулся. — Рать несметная обложила Новиград да разметала по камешку. На Беншу горящая балка рухнула, когда он посадниковых детишек из терема выводил. Пацана спас, а девчоночка так и осталась под завалами. А сколько наших в том великом пожаре сгинуло!.. Почитай, в каждом семействе единый выживший против пятерых погибших. Беншина хозяйка с малыми чадами тож не выбралась. Братец-то отлежался, но с той поры хром сделался и смурной, что твоя туча грозовая. Скликнул родню да учал кричать: не станем дожидаться, покамест люди Новиград заново отстроят. Не будет нам в этой земле счастья. Повлечемся за уходящим солнцем за тридевять земель, туда, где зимы не бывает. Там, мол, стоит великий непобедимый град Ромус, там привольно и покойно. Дед с бабкой сильно ругались, уходить не велели. Где ж это видано, чтоб домовники целым коленом с родной земли утекали? Города возносятся и рушатся, а потом все едино возрождаются. Но Бенша уперся и таки ушел. Не один, многих за собой увел. С той поры ни слуху, ни духу от них. Ни письмеца, ни весточки приветной. Ушли да сгинули невесть где, и косточки их по оврагами да болотам вороны расклевали. А они, выходит, живы-здоровы! Ух, дед бороду свою сжует с досады, а бабуля с таких новостей вскочит да плясать пойдет по улице… — от полноты чувств Малуш хлопнул себя по коленям, и решительно заявил: — Коли у меня нежданная радость нынче выпала, пусть вам тоже удача улыбнется! Нынче же свожу вас до Водяницы и лично словечко замолвлю. Сбирайтесь шустро, да поскакали.

— Что, прямо сейчас? — поперхнулся блином Пересвет. Чья-то твердая ступня под столом больно лягнула его в лодыжку. Судя по силе и меткости удара, нога принадлежала Ёширо.

— Не, сперва блины дохарчим, — рассудил маленький домовой. — Негоже столько вкуснятины ненадкушенной оставлять. И ехать до её лежбища, опять же, долгонько выйдет… Эхх, и погуляем же мы нынче! — он азартно потер лапки в предвкушении грядущего празднества. — Всей округе жарко станет! Братан живой, ушам своим не верю!

Путь до места, где, по уверениям домового, дремала в ожидании весны Водяница, и в самом деле оказался трудным и неближним. Выехав из города, версты две пробирались размокшим и малоезжим трактом навстречу течению Молочной реки. Как добрались до Бобрового ручья, наглухо скованного ноздреватым серым льдом, повернули и начали подниматься вдоль едва угадываемого русла. Указывавший дорогу Малуш ехал вместе с Гардиано, забившись под суконный плащ ромея и вцепившись лапками в изогнутую луку седла. Весь путь эти двое непрерывно чесали языками — как краем уха подслушал царевич, толковали про далекую Италику и тамошнее житье-бытье, человечье и домовничье.

— Тяжко им пришлось, — высказался Пересвет, когда тропа позволила ехать вровень с Кириамэ.

— Кому? Ты о чем? — принцу за шиворот черного походного кимоно только что занырнула пригоршня мокрого снега, сделав его крайне недовольным.

— Про домового Беншу и его народ. Они ведь такие крохотные. Новиград — он стоит далеко к полуночи, за дремучими лесами и полями, на берегах Синь-озера. Представляешь, каково домовым оттудова было ковылять аж до самого Ромуса? Со стариками и малыми детишками, со скарбом и ложками-поварешками. В сказках сказывается, мол, домовые могут разъезжать на собаках и петухах… интересно, это в самом деле так? Малуш! — окликнул царевич. — Малуш Доможирыч, а вправду дворовые псы вашему племени заместо коней служат?

— Это как сговоришься, — пискляво донеслось в ответ. — Иногда бывает. Но псы — они такие, под седло становиться не шибко любят. С кошками вообще не столкуешься. Забияки хвостатые-полосатые в нашу строну фыркают да злым оком зыркают, говорят, больно на крыс смахиваем. Вот бараны да свиньи — ребята справные, честные. И груз дотащат, и на полдороге не начнут жалобиться, что моченьки нету, копытца истерлись… Ага, сворачиваем.

По взмаху лапки домового лошади протопали сквозь оплывающие под солнцем, но все еще высокие и плотные сугробы, проломились сквозь хрустящую путаницу ракитовых кустов и выбрались к малой потаенной заводи. Доможирыч потребовал, чтоб его спустили на землю. Озабоченно побегал туда-сюда вдоль берега, принюхиваясь, потрогал задней лапой хрусткий лед и решительно заявил:

— Туточки. Во-он, видите полынью? Над ней еще парок курится.

По мнению Пересвета, заводь ничем не отличалась от тысяч таких же, затерявшихся в бесконечных дубравах, березняках и ельниках Тридевятого царства. Но домовому, наверное, было виднее.

— Надеюсь, никому из нас не понадобится нырять в эту полынью? — малость раздраженно осведомился Кириамэ. С каждым утекающим мгновением затея царевича нравилась ему все меньше и меньше. Ёширо явно хотелось обратно, в умиротворяющий покой и уют царских палат.

Домовой поскреб в затылке и ехидно фыркнул:

— Летом-то оно как раз было самое милое и верное дело. Штаны с рубахой скинул, нырнул — и толкуй с ней, покуда силенок хватит и не задохнешься. Да только не вам, господин Кириамэ. Ей такие не по нраву, она светленьких и ясноглазеньких предпочитает, навроде царевича… Ну да ладно, испробуем по-иному. Пересвет Берендеич, у тебя ножичек сыщется?

— Само собой, — заподозрил неладное царевич, вытаскивая из расписных ножен малый клинок и издалека предъявляя домовнику.

— Руку надо резать, — со вздохом сожаления растолковал Малуш Доможирыч. — Талый ледок аленьким кропить. Кровушку она беспременно учует, тем более царскую.

— Дядюшка Малуш, а без этого никак обойтись нельзя? — заныл Пересвет, заранее скривившись при мысли о жгучей, кусающей боли в порезанной ладони. — Хором покликать ее с берега, скажем? Ведь у нее прозвище какое-нито имеется?

— Что за молодежь пошла, никакого уважения к древним традициям! — насупился домовой. — Таскаешься с ними по лесам да болотам, а как до дела доходит, так сразу от ворот поворот и хныканье: «Ой, нельзя ли попроще?» Нельзя, говорю!

— Вообще-то я тоже потомок правителей… моя родословная не в пример древнее семейства здешнего царя, — вежливо напомнил Кириамэ. — Моя кровь не сгодится для ритуала?

— Ты ж царю Берендею не наследник, — не очень уверенно возразил Малуш.