Письма мертвой королеве (СИ) - Старк Джерри - Страница 16

— Нету ничего промеж нами, — честно признался Бальдр. — Я ее и видел всего один раз в жизни. Давно, когда ее привозили в Асгард.

— Тогда чего же ты вчера развел такие страдания — мол, жить без нее не могу? — удивился Фенрир.

— Потому что я действительно жить без нее не могу, — Бальдр замялся. — Да, мы никогда больше не встречались. Но мы пересылали друг другу письма. Долго. До того лета, когда я женился на Нанне. С той поры Хель больше мне не пишет. То есть сперва я ходил к ее отцу, и к своему. Говорил, что хочу взять ее в жены.

— Хель — в жены? — Фенрир в непритворном ужасе вытаращился на собеседника, а Рататоск завздыхала и смахнула кончиком хвоста слезу. — Совсем спятил? Ты хоть догадываешься, что она такое?

— Я знаю, что она — единственная, кто мне нужен. Все прочее не имеет значения, — с достоинством ответил Бальдр. — Ваш отец просветил меня касательно того, что Хель несколько по-другому смотрит на мир, спасибо. Я же сказал, мы несколько лет обменивались посланиями. Мы писали друг другу обо всем — что мы видим вокруг, что чувствуем и как живем.

— Ах, — Рататоск всплеснула руками, — надо думать, и Один, и Локи наотрез отказали тебе?

— Локи сказал, что я не смогу даже повидаться с ней, — признался Бальдр. — И что он не будет мне помогать.

— Повидаться — это как раз нетрудно… — рассеянно бросил Фенрир. — Ну, повидаешься, а дальше что?

— И об этом твой отец тоже говорил, — Бальдр без удивления обнаружил, что помнит давнюю беседу от слова до слова, — она там, а я здесь, и так будет всегда. Если я желаю ей добра, я не должен беспокоить ее пустыми напоминаниями о мире, который ей пришлось оставить. Но это же несправедливо! — он от души треснул по столу подвернувшейся тяжелой кружкой. — Ее мнения никто не спрашивал! Ее швырнули туда, а все потому, что все так страшатся этого пророчества! Между прочим, я нарочно порылся в архиве и нашел точный список предсказания вёльвы! Там нет ни единого слова о потомстве Локи, потому как кеннинг насчет «мерзостного тролля» можно отнести к кому угодно!

— К тому же Локи не тролль, а ётун, — добавила Рататоск.

— Какая разница, — Фенрир по-собачьи встряхнулся, оживляясь. — Даже если старушка имела в виду кого-то другого, звание Погубителей мира теперь надежно прилипло к нам. Потому как это всех устраивает. А тебе, — он развернулся к Бальдру, — тебе лучше смириться и забыть. Сестренку никогда не выпустят оттуда.

— Но я не желаю мириться! — заупрямился Бальдр. — Почему я должен до конца дней оставаться рядом с постылой женщиной, к которой я не испытываю ровным счетом ничего?

— Ну так разойдитесь, — посоветовал Фенрир.

— Легко говорить! Ты хоть представляешь, какой поднимется крик и какой позор — сын Одина взял и оставил ни в чем не повинную жену? Никто на это не пойдет, никто не согласится. Мы ведь царское семейство. Пример для подражания и все такое.

— Можно убежать, — предложила Рататоск, явно проникшаяся сочувствием.

— Можно убежать из Асгарда, но невозможно живому войти в Хельхейм, — разочаровал подружку Фенрир. — А умереть ты не способен. Даже если я сейчас встану и напрочь оторву твою красивую голову, ты возродишься в чертогах своего отца. С сильной головной болью, но безнадежно живым.

От отчаяния Бальдру захотелось побиться лбом о столешницу. Вместо этого он молча отодвинул свою опустевшую тарелку:

— Благодарю, хозяюшка. Пойду я, наверное…

— Фенрир! Эй, волчара, ты дома? — басовито пророкотали снизу, из трактирной залы. — Гость к тебе стучится! Впустить?

— Гость в дом — счастье в дом, — хмыкнул Фенрир и крикнул в ответ: — Впусти, отчего ж не впустить? Гостям мы завсегда рады.

По лестнице застучали каблуки. Стук был четкий, ритмичный и сильный, и Бальдром овладело нехорошее предчувствие.

Даже в обители богов и асов, где редкостная красота облика была не счастливым исключением, но обыденным порядком вещей, он выделялся и бросался в глаза. Холодное, ледяное совершенство, сохраняющее безупречность в любых обстоятельствах. Гладко зачесанные в длинный хвост русые волосы с серебристым отливом и точеное лицо. Малость тяжеловатая нижняя челюсть придавала облику вошедшего некое смутное сходство с лошадью. Усугубляемое неизменной брюзгливой складкой узких губ, вечно поджатых в недовольстве всеми Девятью Мирами разом, и надменным взглядом прозрачно-зеленых глаз. На плече, скрепляя плащ оттенка сумеречного тумана, посверкивала золотом фибула с изображением скачущего коня о восьми ногах.

— Это Слейпнир. Он смотрит на вас, как на навоз, — жизнерадостно приветствовал гостя Фенрир. — Спорим, я угадаю, зачем ты пожаловал в такую рань?

Не удостоив оборотня ответом, Слейпнир повернулся к притихшему Бальдру, ровным и спокойным тоном проговорив:

— Твоя жена весьма обеспокоена твоим затянувшимся отсутствием. Предположив худшее, она пришла со своей скорбью к Всеотцу и Фригг. Мне поручено разыскать тебя и доставить в Валяскьяльву. Идем.

— Вообще-то он у меня в гостях! — возмутился Фенрир. Личный скакун Одина одарил сводного братца столь брезгливым взглядом, словно тот и впрямь был куском навозной лепешки, прилипшей к безукоризненно чистому сапогу.

— Один желает его видеть, — холодно повторил Слейпнир.

— А я вовсе не желаю его видеть, — отважился возразить Бальдр. — Я не малый ребенок, который не может шагу ступить, не цепляясь за материнскую юбку. И моей жене вовсе незачем беспокоиться обо мне. Тем более, надоедать своим беспокойством моим родителям!

Фенрир яростно затряс лохматой головой, соглашаясь.

— Так что я приду к Одину тогда, когда сочту нужным, — и Бальдр решительно уселся обратно за стол. Рататоск, метнув вопросительный взгляд туда-сюда, рассудила, что драки покамест не предвидится, и поставила перед Бальдром кубок. Поразмыслила и принесла второй, для гостя.

— Бунт? — Слейпнир вопросительно поднял светлую бровь, но предложенный кубок все-таки взял и сделал из него малый глоток. — Мятеж и неповиновение старшему в роду?

— Они самые, — видимо, присутствие Фенрира придало Бальдру толику так необходимой смелости.

— Ты мог бы сказать, что не отыскал его, — подала голос Рататоск.

— Наш жеребеночек из принципа никогда не лжет, — растолковал Фенрир. — Чтоб ни единая живая душа не заподозрила его в позорящем родстве с воплощением Обмана. Он, понимаете ли, честен до мозга костей и последней шерстинки в хвосте.

— Да, я именно такой, — невозмутимо подтвердил Слейпнир. — Тебя это возмущает?

— Раздражает, — буркнул волк-оборотень.

— А меня раздражает постоянная исходящая от тебя вонь, но я же терплю, — не остался в долгу Слейпнир.

— Это не вонь, а аромат настоящего хищника! Травоядным не понять!

— Мальчики, может, вы не будете опять ссориться? — жалобно протянула Рататоск. — Как вам только не надоедает? Вы же братья!

— История Асгарда и сопредельных миров являет собой красочный пример того, как родные и сводные братья неустанно резались друг с другом за власть и славу, — сухо изрек Слейпнир. — Мы и так являем собой счастливое исключение. Надо было прикончить этого щенка еще в детстве, пока он не успел вырасти.

— Однажды ты зазеваешься, конёк, и я тебе горло перегрызу, — с милейшим оскалом заверил Фенрир.

— Буду иметь в виду, — Слейпнир чуть заметно улыбнулся, и улыбка его блеснула отражением острой улыбки Локи. — Теперь я могу узнать, с какой радости Бальдр вдруг ринулся искать прибежища в твоей гнилой норе, так расстроив милую Нанну?

— Когда Тор внезапно исчезает на месяц-другой, это никого не беспокоит, — возмутился Бальдр.

— Потому что это Тор. С ним ничего не может случиться. Это он где-то случается, — хихикнула Рататоск.

— А я, значит, беспомощный младенец, не способный о себе позаботиться?

Слейпнир окинул его оценивающим взглядом с головы до ног и вынес приговор:

— Все, на что ты пока оказался способен — пьянка в фенрировом кабаке.

— У него была веская причина! — вступилась Рататоск. — У него девушка…