Волки в городе (СИ) - Шаффер Антон - Страница 15

— В том смысле, что, во-первых, вы выполняли свой служебный долг, а во-вторых тогда что?

Говорила она смело. Днёва этот факт весьма удивил, так как, как правило, люди, видя перед носом черную корочку обложки удостоверения сотрудника Министерства национальной безопасности, терялись и начинали нервничать. Это было уже своеобразным условным рефлексом — по-другому реагировать на офицеров МНБ было непринято.

— А во-вторых, — ответил Днёв, — вы меня должны извинить, но я спешу.

Днёву было противно, что он дал слабину и ушел от самим же начатого разговора. Сам себе эту слабость он объяснял в ту минуту вовсе даже не страхом перед понравившейся женщиной, а профессионализмом — дама вела себя слишком агрессивно, если можно было так выразиться. Но, даже заставляя себя думать в этом направлении, подполковник понимал, что это всего лишь детская отговорка. Он банально струсил. Но не она.

— Но вы же хотели что-то спросить… — немного разочарованно она опустила глаза, продемонстрировав ему всю длинную своих красивых ресниц.

Да, спросить он, и правда, хотел. И спросил, но совсем не то, что намеревался:

— Я хотел узнать, а что собственно вы делали на той остановке и делаете сейчас здесь?

Выпалив это, Днёв решил, что теперь-то идея со знакомством точно провалена окончательно.

— Ах это… — она устало вздохнула. — А вот я-то как раз, в отличие от той гражданки, нахожусь в законном отпуске. Отпускное удостоверение вам показать?

Женщина полезла в сумочку, но Днёв ее остановил:

— Не надо, я вам вполне верю на слово.

— Нет уж, — заупрямилась она. — Раз органы государственной безопасности заинтересовались моей скромной персоной, то пусть знают обо мне все.

— Да не говорите глупости! — Формулировка Днёву действительно не понравилась. — Я просто…

— Да-да, вы просто выполняете свои служебные обязанности, — закончила она по-своему. — Это я уже поняла. И раз из всего автобуса вас заинтересовала только я, то вот, ознакомьтесь.

Она протянула ему отпускное удостоверение — документ, который имелся у каждого гражданина СНКР, и в котором делалась отместка об очередном (или внеочередном) отпуске работника. Днёв взял в руки небольшую серую книжечку и открыл ее.

— Снова глупости говорите, — пробурчал он, изучая удостоверение. — Вы же сами видели, что на остановке и в автобусе были одни старики и дети. К ним, как вы понимаете, вопросов подобного характера быть не может.

Он запомнил ее фамилию, имя, отчество, год и день рождения: Мишина Лада Юрьевна, дата и год рождения: 30.05.2007.

Повертев еще немного для проформы удостоверение в руках, он вернул его владелице. Снова повисла неловкая пауза, но тут Днёв окончательно и бесповоротно решил взять инициативу в свои руки.

— Вы меня действительно извините, Лада Юрьевна, но мне нужно идти, — сказал он, глядя ей в глаза. — Всего вам доброго.

— До свидания, — снова улыбнулась она, убирая документ в сумочку.

Попрощалась, развернулась и быстро пошла прочь от станции метро, ранее известной как «Кунцевская», а теперь называвшейся «Ближняя дача». Подполковник несколько секунд растерянно смотрел ей вслед, а потом, словно очнувшись ото сна, резко отвернулся и устремился в подземку.

В поезде он попытался сосредоточиться, но новая знакомая все никак не шла у него из головы. Найти ее, при желании, не составляло большого труда — ее паспортные данные ему были известны. Но стоило ли…

Заходя в здание Министерства, Днёв встретил нескольких сослуживцев из других отделов. Двое их них прошли мимо него не поздоровавшись, будто не узнав. Ничего необычного в этом не было. Днёв и сам раза три на его памяти поступал точно так же. Но тогда это было с другими, и ему казалось, что он абсолютно прав — офицеры попали под подозрение и должны доказать свою невиновность, преданность партии. А теперь он сам попал в точно такую же ситуации. И это игнорирование со стороны коллег было подполковнику крайне не приятно. Оно поселяло в душу страх и неуверенность.

Зайдя в свой кабинет, Днёв сразу же связался с секретариатом Збруева и попросил соединить его с генералом. Збруев оказался на каком-то совещании, но помощник заверил, что как только Павел Семенович вернется, ему тут же будет доложено о звонке. Днёв поблагодарил и повесил трубку.

Включив компьютер, он начал дожидаться, пока загрузиться система. Но приготовившись уже ввести пароль, он обнаружил, что это больше не требуется — отечественная операционная система с длинным названием «РЕФАЛ/Суперкомпиляция» загрузилась и так. Это значило, что в рабочем компьютере тоже основательно порылись. Ну, и этого следовало ожидать.

Открыв новый документ в программе «Письмо», подполковник сделал несколько отступов пробелом от края страницы и большими буквами набрал слово «ВОЛКИ». Напечатал и задумался. Ему предстояло продумать детальный план дальнейших действий. Действий, от которого зависела его жизнь, а также жизнь еще многих и многих людей, которые так или иначе будут ему помогать в работе. В том числе и генерала Збруева.

Итак, на повестке дня стояло возможное покушение на Дробинского. Именно его фамилия отпечаталась на электронной странице под номером один. Прежде всего, необходимо было встретиться с журналистом и еще раз подробно выяснить все нюансы произошедшего. Конечно, в распоряжении Днёва был подробный отчет о беседе Дробинского со Збруевым. Но, все же, любая личная беседа в данном случае была предпочтительнее.

Днёв знал, что уже через час после разговора журналиста с генералом были предприняты все меры по организации его охраны. Несколько офицеров днем и ночью опекали его дома и на работе. Для этого два сотрудника МНБ были в спешном порядке оформлены в штат «Национал-коммунистических вестей», а еще два человека вселились в соседнюю квартиру, расположенную на той же лестничной клетке, где располагались апартаменты самого Дробинского под видом родственников соседей. Плюс к этому в доме напротив было установлено круглосуточное наблюдение за домом журналиста, а так же прилегающими к нему окрестностями. Офицеры дежурили и возле здания редакции. Одним словом, Дробинский был прикрыт со всех сторон. Но, как показывала практика, этого было мало. И Днёв это прекрасно понимал. Успев в метро полистать книгу, которую ему дал Збруев, подполковник нашел в ней немало описаний покушений террористов чуть ли не на первых лиц государства. А уж какая у них защита!…

Да и без всяких книг Днёв знал не мало случаев, когда даже суперохрана не могла обеспечить полной безопасности объекта. А из этого следовало, что к данным мерам надо было срочно присовокуплять что-то еще, что-то, что могло гарантировать не только результат в виде сохранности жизни Дробинского, но и могло бы дать хотя бы небольшую зацепку для дальнейшего раскручивания клубка.

Зазвонил телефон. Днёва вызывал к себе Збруев.

Быстро преодолев несколько этажей, подполковник чуть ли не бегом ворвался в приемную и попросил доложить о его приходе. Помощник добродушно улыбнулся в ответ и тут же скрылся за массивной дверью кабинета. Через несколько секунд он вернулся обратно и сообщил, что Днёв может войти.

Когда подполковник прикрыл за собой дверь и повернулся, чтобы поприветствовать Збруева, он на какое-то время потерял дар речи. Не веря своим глазам, он смотрел на сидевшую за длинным столом для совещаний ту самую Мишину Ладу Юрьевну, с которой расстался чуть меньше часа назад около метро.

— Входи-входи, герой — любовник, — то ли со смехом, то ли серьезно обратился к нему генерал. — Присаживайся.

На ватных ногах, не сводя глаз с женщины, Днёв подошел к столу и сел напротив нее. Сейчас она не улыбалась и смотрела на него сосредоточенно и серьезно.

— Добрый день, — зачем-то поздоровался с ней Днёв.

— Виделись, — без тени иронии ответила она.

В разговор вступил Збруев:

— Позволь тебе представить майора специального подразделения «Штурм» Мишину Ладу Юрьевну. С этой минуты вы работаете вместе. А так как уже познакомились, то обойдемся без чайных церемоний.